Неожиданная встреча

В небольшом приморском городке на юге России проживала дружная семья Наума Розина, известного в тех местах дантиста. Сын с женой и дочерью жили в небольшой квартире отдельно.

Шёл тысяча девятьсот двадцатый год. Жить в городке стало страшно. Неопределённость, безвластие, черносотенцы заставляли старого Розина при каждом оклике на улице вздрагивать. А два месяца назад головорезы атамана Григорьева убили мужа его дочери, и Фаня с маленькой Мусей и семилетним Осенькой переехали в родительский дом. После этого и решил Наум уехать из страны, которая не могла их защитить.

В жизни старого Розина таких переездов было два. Когда он был маленький, как Ося, его семья переехала из Польши в Белоруссию. Потом он приехал в Николаев, женился. Теперь снова в путь. Что ж, такова доля еврейская.

Распродали имущество, собрались, купили билеты до Одессы…

Старый Наум всегда говорил, что жизнь – это движение по дороге. Где-то впереди страна счастья, и все стремятся туда. Неизвестная страна влечёт своей красотой и спокойствием.

– Бог всегда нам показывал, как хорошо с Ним и как плохо без Него. Такова суть нашей жизни.

– Всю жизнь мы стремимся к миражам, – ворчала жена.

– Что ж, – спокойно отвечал Наум, – Бог для того и даровал человеку свободу выбора. Но здесь оставаться опасно. Вспомни художества банды атамана Григорьева. Мишу убили. Наша Фаня с Осенькой чудом остались жить.

Поезд, состоящий из трёх вагонов и паровоза «Кукушки», тормозя со скрежетом, остановился. Редкие пассажиры кинулись на посадку.

Розины были довольны. Наконец, сели в поезд, который должен был увезти их подальше от этих страшных мест.

Но не успели они отъехать от Николаева и пяти километров, как вдруг семилетний Осик, примостившийся у окна, сказал:

– А нас догоняют конники…

Старый Наум бросился к окну и побледнел.

Всадники, человек двадцать, с саблями, карабинами уже догнали поезд и ловко вскакивали на подножки, бросая лошадей.

Наум сразу всё понял, сжался. Сердце его замерло.

Поняли и другие пассажиры. Это были правдинцы, бандиты, прославившиеся своими зверствами.

Полногрудая проводница схватила за руку маленького Осю и поволокла к тамбуру. Открыв ящик с песком, стоящий здесь на случай пожара, крикнула:

– Прячься, малец. Может, спасёшься…

Она прикрыла крышку ящика и поставила на него пустое ведро.

Ворвавшиеся бандиты без предупреждения стали расстреливать всех, кто был в поезде. Повсюду разносились стоны, крики, проклятия. Бандиты убивали всех без разбора, взрослых, стариков, детей.

– Мыкола! Дуй в следующий вагон. Мы тут сами справимся… И чтобы ни одна сволочь… А Фёдор со своими хлопцами пусть собирает барахло. Я с Петром переберусь на паровоз. Нам свидетели не нужны…

Всё происходило быстро: одни убивали, другие срывали с убитых золотые украшения, рылись в вещах…

Вскоре были убиты все, включая машиниста и парнишку-кочегара. А поезд продолжал идти по степи. Бандиты на ходу попрыгали на землю, предварительно сбросив мешки с награбленным.

Это была страшная картина: никем не управляемый поезд шёл по херсонским степям, а в вагонах и на паровозе лежали окровавленные тела убитых. Повсюду валялись вещи, всё было в крови…


Когда всё стихло, Ося, стараясь не шуметь, приоткрыл крышку ящика и хотел позвать маму, но вдруг увидел растянувшуюся на полу толстую проводницу. Она лежала в луже крови, и обойти её не было никакой возможности. Ося позвал маму, но никто не ответил. Сидя в ящике с песком, он слышал выстрелы, крики, но надеялся, что с мамой ничего не случится. Поезд катился по степи, постепенно теряя ход.

Ося с трудом перелез через тело проводницы и стал продвигаться в сторону, где оставил родных. Везде были разбросаны вещи, лежали перепачканные кровью люди. Наконец, он увидел дедушку Наума и бабушку Беллу. Они лежали на полу, словно спали, обняв друг друга. Чуть дальше на полке лежали мама и Муся. Он понял, что бандиты убили всех. Он смотрел на тело матери и боялся к нему прикоснуться. Ужас овладел им, и он не мог ни кричать, ни плакать. Стоял и смотрел на тело матери. Платье её задралось, и из-под него были видны панталоны. Ося машинально поправил платье и огляделся. Дедушкин врачебный саквояж исчез. Чемодан валялся на полу открытый.

Когда паровозный котёл погас и поезд остановился, Ося не знал что делать и куда идти. Он сидел у трупа своей мамы и смотрел на её бледное лицо, словно хотел его запомнить навсегда. Вечерело. Спать возле окровавленных трупов Ося боялся. Он спрыгнул на землю и сел у вагона. И здесь расплакался. Плакал громко, но никто его не слышал. Через несколько часов, уставший, он свернулся калачиком и заснул.

Ночью к поезду приехали какие-то люди на подводах. Они выносили из вагонов тела убитых и хоронили неподалёку в степи. Слышно было, как люди возмущались, проклинали бандитов. Вдруг один из них наткнулся на спящего Осю.

– Иван! Тут пацанёнок! Видать, из этого поезда! Ходь сюды!

Подошёл мужчина, которого назвали Иваном, присел на корточки перед Осей и растормошил его.

– Ты с этого поезда?  – спросил он.

Ося кивнул.

– Как тебе удалось спастись?

– Тётенька-проводница меня спрятала в ящик с песком…

– А ты с кем был?

– С мамой, дедушкой и бабушкой…

– Понятно… Ну, что ж. Делать нечего. Поедем со мной. – Он подхватил мальчика и посадил на подводу. – Серёга, заедем в милицию, сдадим мальца.

– А мама? – спросил Ося.

– Ей уже нечем помочь. Похоронили всех. Вон деревянный крест стоит. Запомни: тридцать седьмой километр от Николаева…


Прошло не меньше часа, когда подвода с Осей въехала в большое село. Там Иван снял его с подводы и привёл к милиционеру. Тот внимательно выслушал Осину историю, заполнил какие-то бумаги и сказал:

– Погодь, я тебе постелю  на диване. Поспишь трохе. Потим поиды;м и пои;демо в Херсон. Пидешь в детдом. Там таких хлопцив як ты много. Будэшь житы.

Он помог Осе раздеться, уложил на диван и накрыл своим бушлатом.


Так Ося оказался в детском доме. Было голодно, но весело. Ося научился играть в карты, воровать на рынке съестное: огурцы, яблоки… Дружное племя детдомовцев, как саранча, совершали набеги на сады, устраивало побоища с местными мальчишками. Но Ося не любил драться.


Прошло два года. Однажды к Осе подошёл Валет, четырнадцатилетний парень, который пользовался авторитетом у мальчишек.

– Потянуть хочешь? – спросил он и сунул ему папиросу.

Ося взял, затянулся и закашлялся.

– Чо, первый раз?

– Первый.

– Тебе сколько?

– Девять, а что?

– Хочешь жрать?

– А кто ж не хочет?

– Айда со мной, Пархатый! У нас своя коммуна. Будешь просить у добрых людей. Что подадут, поделим. И так все: кто что добудет, делимся. Голодным не будешь.

– Так я не умею!

– Чего тут уметь? «Подайте, ради Христа, что можете… сироте… Я уже два дня во рту крошки не держал…». А пока ты на базаре клянчить будешь, мы с пацанами что-нибудь свистнем. Ты должен только отвлечь…

Чтобы вид у него был соответствующий, Валет перемазал лицо Оси грязью, вытащил рубашку из-под брюк и заставил снять ботинки.

– Босиком натуральнее!

Голые ноги парнишки вызывали жалость.


– Подайте, ради Христа, что можете… сироте… Я уже два дня во рту крошки не держал…

Ося жалобно смотрел на продавца и протягивал руки.

Ему подавали: кто краюху хлеба, кто пару помидор. Бывало, что и кусок солёного сала. Но всё заработанное отбиралось сразу же… А вечером Валет раздавал ребятам что-то поесть, и всё повторялось снова и снова.

Через несколько недель Ося сбежал из этой «коммуны» и вернулся в детский дом. Он старался не выходить за пределы двора, боялся встретиться со старыми дружками. Но через год его снова нашёл Валет.

– Куда ты делся, Пархатый? Или тебе жить надоело? У нас вход свободный, а выход платный! Давай к нам! Мы сейчас иначе промышляем. Ты легко в любую форточку пролезешь. Твоё дело залезть и открыть дверь. На шухере стоит Кацап, так что не дрейфь! Зато навар большой, не то что на базаре жратву клянчить!

Так Ося снова оказался в воровской компании. Теперь ему приходилось пролезать в форточку и, оказавшись внутри, открывать двери своим подельникам. Он научился это делать быстро и бесшумно. Но однажды в квартире оказалась большая собака. Спасли Осю только его ловкость и дикий страх быть покусанным этим страшным зверем. За секунду Ося снова был на улице…

На дворе стояло жаркое лето, и кантоваться в подвалах домов, на чердаках или в развалинах было нетрудно. Ося вспоминал холодную снежную зиму и с ужасом думал о том, что не сможет выдержать её ещё раз.

У Валета появились взрослые дружки, которые к нему относились уважительно. Один из них и предложил им свою небольшую комнатку на самом краю Херсона, там, где город постепенно переходит в степь.

Теперь они спали в этой комнате: Валет на старом диване, Кацап на столе, а Ося на полу между ними. Здесь было сухо и не так холодно.


Прошёл ещё год. Однажды Валет разработал план захвата кассы. Всем была дана роль. Один должен был следить за улицей, другой обеспечить быстрый отход. Осе нужно было подойти к кассирше, чтобы что-то купить, а на самом деле бросить ей в глаза горсть жгучего красного перца. А в это время Валет должен был забрать из кассы деньги.  Ограбление наметили на субботу.

Ося тяготился своей жизнью. Он всё время вспоминал дедушку, мать и думал, что мало отличается от тех грабителей, которые в поезде убили его родителей. Несколько раз он уже твёрдо решал, что больше воровать не будет, но всякий раз перед ним вставал вопрос: куда податься? Где и как жить? В детский дом его уже не примут, а на работу никто не возьмёт.

Но когда он услышал, что ему предстоит сделать, он по-настоящему испугался.

Улучив момент, он пришёл в магазин, который должны были ограбить, и предупредил полную женщину-кассира, чем-то напоминавшую проводницу в поезде, спасшую ему жизнь.

– Тётенька, завтра в конце смены вас будут грабить… Я должен бросить вам в глаза красный перец… Я этого не хочу. Когда я к вам подойду, вы схватите меня за руку и зовите на помощь… Только когда меня поймаете, сдайте обратно в детский дом. Я не хочу быть вором…

Женщина оказалась понятливой. Она всё сделала как надо. Ребят поймали. Валет и Кацап оказались в колонии для малолетних преступников. Осю решили отправить в детский дом, но он настаивал, чтобы его отправили подальше от Херсона. Он боялся Валета. Его отправили в Ленинград.

Там он отлично окончил школу, и директор сама отнесла его документы в университет. Так Ося стал химиком. Только теперь он был уже не Ося, а Иосиф Михайлович Сёмин.

После института его оставили на кафедре. Академик ценил одарённого воспитанника, часто приглашал в дом.  Там Иосиф познакомился с дочерью академика.

Потом началась война. Иосиф воевал на Ленинградском фронте, а в 1943 году после ранения его комиссовали и он уехал в Томск, где находился его родной институт. В 1945 году у Иосифа и дочери академика Надежды родился мальчик, которого они назвали Мишей в честь погибшего отца Иосифа.

Вернулись они в Ленинград в 1946 году.


Наступил 1950 год. Стоял солнечный май. В воскресенье все домашние уехали на природу. В квартире остался один Иосиф Михайлович. Он работал над докладом, который должен был прочитать на учёном Совете Ленинградского отделения Академии наук. Засиделся допоздна, и только прилёг, как вдруг услышал, что словно потянуло прохладой. Видно, открылась в комнате форточка? Он натянул пижаму и вышел в коридор. У двери стоял малец и открывал входную дверь. В квартиру вошёл мужчина лет сорока. Иосиф узнал Валета.

– Валет? – окликнул он.

Валет замер. Он был старше Иосифа. Посмотрел и сразу же узнал своего бывшего подельника.

– Пархатый, ты, что ли?

Он всем давал клички. Василя Иваненко называл Кацапом, Ашота Арутюняна – Армяшкой…

– Я… Только сейчас сюда нагрянет милиция, и ты снова окажешься на нарах…

– Не свисти. Ты не успел.

– Мне и звонить не нужно. Я теперь человек, охраняемый государством… Не веришь – сейчас узнаешь…

В этот момент в квартиру позвонили.

– Откройте, милиция!

Иосиф открыл и сказал вошедшим милиционерам.

– Извините, товарищи. Случайно нажал тревожную кнопку. Ко мне пришли знакомые из мест, где я родился… Вы уж извините…

Когда милиционеры ушли, Валет потоптался на месте и сказал:

– Ну, ты даёшь, Пархатый! Шишкой стал. Это всё твоё?

– Да нет. Здесь я работаю… А ты всё промышляешь?

– Я вкалывать не умею… Это не для меня… Ну, бывай…

– Будь… Больше не попадайся!..