Стариковское

Однажды, поправив подушку
под кволой старческой задницей,
поймёшь, что не стоило душу менять на комфорт.
Без разницы –
сидеть на стильном поджопнике от какой-то гламурной ляди,
или на вышитом бабушкой, на портрет у камина глядя.
Вспомнишь с грустью её – ушедшую.
Где могила, репьём поросшая?
Все давно уж с прогрёбом сдёрнули 
из страны той,
Богом заброшенной.
И живут в европейских... Сытые
и порою культурно пьяные.
Лишь всплывает, всплывает в памяти,
словно дымка в утро туманное...

Ты можешь себе позволить
крокодиловые сандалии,
и дети учатся – в Англии,
в Америке и в Италии.
А сестра стонет-пишет-жалуется –
на избе прохудилась крыша,
и мужик совсем слабый.
Не лечат, хоть и видят - на ладан дышит.

Ты можешь послать ей денег,
можешь - к такой-то матери.
Посылаешь денег. И много.
Для того они есть, чтобы тратили.
От снов, от памяти можно
пробовать откупиться?
Только сны-тоскуны продолжают,
старику продолжают сниться.
Синий туман над озером,
ивы сонные, чуть примятые…
Провисший мостик со старенькими,
истершимися канатами…
Вот оно тебе надо?
К чему это?
Сиди ровно, уже не взлететь.
А всё же, всё же
прижаться бы
к вербе, что ветви свесила,
приникнуть бы на прощание
... на той земле
умереть.