Робинзон настоящий

ГЛАВА 1.
Я – Робинзон Крузо.  Я умираю и поэтому перед лицом Всевышнего я хочу рассказать свою настоящую историю, не украшенную фантазиями господина Дефо.
Я -  по-прежнему, моряк из Йорка и я на самом деле очень долгое время жил на необитаемом острове, как это описано в начале романа господина Дефо.  Я не смогу рассказать о себе так красиво, как это сделал Дефо. Я расскажу о себе коротко, как смогу, а девушка, сидящая возле моей постели, запишет мои слова. Я умираю, и поэтому у меня нет ни времени, ни желания украшать свою жизнь придуманными подробностями перед лицом уже находящейся в этой комнате Вечности.
Как я уже сказал, Дефо написал неправду. Но теперь, вспоминая свою жизнь, я начинаю понимать, что я сам в этом виноват. Я помню собеседника по имени Даниэль, которому однажды в кабаке рассказал свою историю. Из скромности я умолчал о некоторых деталях. Тогда это было не только моей личной тайной. Теперь, когда все мои товарищи умерли, я могу вспоминать об этом спокойно.

Естественно, что писатель сам придумал конец той истории, которую я не захотел ему рассказать до конца. Сначала я жил на остров один, потом появился Пятница. Затем мы освободили его отца и испанцев, которые некоторое время жили на нашем острове и потом уплыли на соседний остров, где у них остались товарищи. В известном вам всем романе на море началась буря, и испанцы не вернулись назад. На самом деле бури никакой не было, испанцы удачно доплыли до острова, рассказали о нашем острове своим друзьям и через некоторое время все вместе приплыли к нам с Пятницей. Среди дикарей им было голодно, здесь же их ждал заранее собранный урожай и тот минимальный комфорт, который я успел до их прибытия создать своими руками. 
Испанцы сначала меня очень уважали. Мы вместе работали, я был над всеми за старшего, я распределял работу каждое утро. Мы всё делали вместе, и только молились мы по-разному. Они были ревностные католики, я же был протестантом и этой же вере обучил Пятницу. Пятнице было интересно, что это за вера такая, ему неизвестная, у  испанцев. Однажды он пошёл туда, и они сильно поспорили о вере, так как Пятница к тому времени хорошо усвоил мои уроки и теперь защищал мою с ним общую веру от испанцев.
После этого испанцы как-то охладели к нему, стали говорить, что он дикарь и что он ничего не понимает. Они стали говорить, что он, по сути, ничем не лучше индейцев, которых они сотнями убивали в южной Америке. Они стали говорить, что Пятница должен работать за троих и ещё прислуживать им, испанцам, уже в силу своего происхождения. «Если бы нас было больше, - говорили они, - мы бы вернулись на тот остров и захватили ещё рабов для работы. И женщин».
Меня это возмутило, я выступил с громкими увещеваниями. За это я был жестоко избит, узнал, что я – «английская собака» и что теперь я буду служить им так же, как «эта туземная скотина, которая предназначена служить белой расе по факту своего происхождения».
После этого наша жизнь на острове стала невыносимой. Много раз я в душе проклинал тот день, когда согласился принять на своём острове столько чужих, практически незнакомых мне молодых мужчин. Однажды Пятница услышал мои стенания, случайно произнесённые вслух. 
- Если ты не можешь так жить, Господин, - сказал он, - то не живи так. Твой Бог позволяет тебе искать лучшую долю?
- Бог это позволяет, – горестно сказал я, - но что мы можем сделать?
- Уплывём на пироге на наш остров. Она по-прежнему лежит в кустах.
В тот день наши мучители особенно меня достали, и я решился.
Ночью мы покинули остров.

Я моряк, я привык ходить по морю на больших кораблях, а в этот раз пришлось до самого острова грести. Я тогда сильно устал и молил Бога, чтобы он не послал нам шторм. Шторма не было, и это было хорошо. Туземцы плавали в пирогах по 10 -12 человек и то боялись шторма. Мы были вдвоём и не смогли бы выгрести против ветра и волн. Но море было спокойным, и мы благополучно прибыли на остров.
На острове нас ждало горе  праздник одновременно. Надо сказать, что Пятница, по своей природной скромности, не сказал мне о своём высоком рождении. На самом деле он был сыном вождя. Когда он вернулся, то это был праздник для племени. Горе было в том, что его отец умер. Старый вождь умер, молодой вождь нашёлся. Так я попал на праздник и на похороны одновременно. Не буду описывать обряд. У меня у самого в тот день всё перепуталось в голове.
Вскоре после похорон Пятница стал официально вождём племени, а я остался его лучшим другом.

ГЛАВА 2.
Остров, на котором жило племя Пятницы, по сравнению с моим прежним островом был очень большим. Но и племя было немаленькое. Поэтому еды на острове всем хватало с трудом. Нельзя сказать, чтобы люди голодали, но случись что – и всему племени сразу бы стало плохо. Племя жило охотой и собирательством, и вскоре я подумал, что их пора приучать к земледелию и осмысленному скотоводству.
И потом, мне самому не хватало хлеба.

От разведения животных я отказался сразу. Я не смог бы сохранить их, так как число их на острове было ограничено и, поймав какое-то количество коз для меня, само племя осталось бы голодным.  Племя не поняло бы моей политики. Сначала людей надо было накормить хлебом. Но как это было сделать? Весь мой посевной материал остался на моём старом острове, да и начинать изготовление инструментов с самого начала ещё раз мне тоже не хотелось.
Я поделился своими сомнениями с Пятницей.
- Это не сложно теперь, - ответил мне Пятница, - мы поплывём на твой остров и заберём всё, что надо. А заодно съедим испанцев. Людей теперь у нас много.
Его мысль ужаснула меня. Я не собирался ни начинать новую войну, ни есть человечину.
Пятница, заметив отвращение на моём лице, успокоил меня.
- Они не люди, - сказал он, - их можно есть. Они – католики!
При всём трагизме ситуации, это было смешно. Но испанцы сами виноваты: они первые разделили нас по религиозному и расовому  признакам.
Да и земледелие было вводить необходимо.
Я провёл с Пятницей беседу о том, что Бог един и все люди братья. Пятница ответил, что испанцы не люди, они враги. Похоже, что идея о едином боге показалась ему немного сложноватой. Но мне всё-таки удалось уговорить его не нападать на испанцев первыми. Я сказал ему, что мы возьмём часть зерна и инструментов, хотя сам не верил в это. Пятница согласился. В их истории межплеменных отношений случались не только войны, но и дружеские визиты и ситуация показалась ему знакомой. 
Посоветовавшись с шаманом, который хорошо разбирался в погоде, мы выбрали тихий день и отправились в плавание. С нами была армия, строго проинструктированная, что делать можно, а что делать нельзя. Туземцы верили мне, хотя и не понимали, зачем это надо: что-то брать с острова, а испанцев не есть, и вообще оставить их в живых. 
Жизнь оказалась проще наших фантазий. Испанцы встретили нас ружейным огнём. Дикари чуть было не попадали в обморок, но Пятница перед походом строго поговорил с ними и рассказал об оружии белых. Ему удалось увлечь армию за собой, хотя испанцы успели пристрелить нескольких наших. При этом нам удалось отсечь  противника от укрепления, в котором всё необходимое хранилось и в котором они могли бы выдержать осаду. 
К сожалению, мне не удалось удержать воинов от каннибализма. Испанцы сами начали стрелять, и тем самым война была объявлена. В наказание их надо было съесть. В конце концов, мы благополучно погрузили инструменты, кошек, зерно и остатки жареного мяса на пироги и отправились обратно. Много нужных вещей осталось, но мы с Пятницей организовали ещё две экспедиции и в итоге перевезли почти всё, что  меня было на этом острове из тех вещей, которые можно было погрузить в пирогу.

ГЛАВА 3.
Три года мы прожили в тишине и покое. Я рассказал туземцам о земледелии и показал, что нужно делать. Пятница, который раньше уже помогал мне заниматься сельским хозяйством, поддерживал меня своим авторитетом. Сначала было трудно, так как пришлось отвлекать людей от охоты и собирательства. Лишних людей не было и если бы не Пятница, то дикари не поверили бы мне, что этим надо заниматься. Но когда мы собрали урожай, а земли на острове были очень хорошие, даже самые глупые поняли, как это хорошо. Урожай мы собирали два раза в год. После третьего урожая я смог заняться скотоводством и здесь мне уже верили безоговорочно. Можно сказать, что в короткие сроки мы перешли от экстенсивного к интенсивному способу ведения хозяйства.
У меня были мысли построить корабль и уплыть с острова. Но это было трудно сделать. Одно дело, это когда ты с местными туземцами отправляешься в лодке на соседний остров, а другое дело – собраться пересечь океан, без надёжного судна, команды и навигационных инструментов. Поэтому я решил отложить эту затею. Потом, решил я, когда племя станет сильнее, и здесь появятся лишние рабочие руки, я смогу набрать и обучить среди них команду и моя мечта станет более осуществимой. 
А пока я руководил сельским хозяйством и численность племени начала понемногу расти. Все были довольны, и даже соседние племена стали нас уважать, так как наши воины были всегда сыты, и их было много. Также Пятница по моему совету проводил военные тренировки с наиболее одарёнными бойцами. Раньше это было невозможно, так как все должны были участвовать в охоте.
Конечно, меня женили. Все девушки на острове были очень красивы, и я выбрал одну из них, самую любопытную и разговорчивую. Я ей рассказывал о своей жизни, она переспрашивала меня, и я рассказывал ей ещё много раз, пока она не начинала хоть что-то понимать. Потом я начал проповедовать своего бога, но я не настаивал на единстве своей религии. Поэтому многие верили теперь одновременно и в моего Христа, и в своих духов. Я, как протестант, не настаивал на исполнении обрядов, а они называли Христа богом белого человека и интересовались подробностями веры. Мне этого было достаточно, я не хотел религиозных войн в небольшом племени.
Но всё-таки, мне хотелось снова плавать на больших кораблях, я скучал по Лондонским туманам и родным английским традициям. 

ГЛАВА 4.
А однажды к нашему острову течения пригнали лодку. В лодке был человек, который назвался Гулливером. Он рассказал, что тоже был моряком и много путешествовал. Последнее его путешествие было путешествием на остров лошадей. Это было не законченное путешествие. Он хотел присоединить этот остров к Английской короне, но команда взбунтовалась и подняла чёрный флаг. Гулливеру чудом удалось спастись – и вот, волею Провидения, он здесь, среди друзей.
Отдохнув пару дней, он хотел плыть дальше, но я убедил его, что не в такой лодочке плавать по океану и любому везению когда-либо приходит конец. Я убедил его подождать немного, когда мы сможем построить корабль – и тогда мы сможем плыть куда угодно, в том числе, и с заходом на его остров.
Гулливер много рассказывал об оставленном им мире. Даже мне, много лет прожившему на своём острове, кое-что из его рассказов было интересно. Мои же дикари слушали очень внимательно. Только рассказы Гулливера были несколько односторонними. Он ненавидел человечество, по крайней мере, его белую часть. Он не скрывал ничего плохо о том, что есть в белых людях и говорил о недостатках расы с таким жаром, словно проповедовал, создавая новую религию. По контрасту я смотрел на дикарей и сравнивал. Я видел, как дикари честны между собой, как они заботятся о друзьях и выполняют все нормы морали, которые есть в их обществе. У них нет многих наших страстей, а если они и воюют иногда, то только под влиянием голода, чтобы съесть противника и тем самым сохранить себе жизнь.
Как врач, Гулливер многому научил туземцев. Когда он работал вместе со всеми, он работал честно, не пытался ничем выделиться, оказался хорошим парнем. Я уже всерьёз начал думать, что вместе мы построим корабль и наберём команду, но судьба и на этот раз рассудила иначе.

ГЛАВА 5.
Однажды к нашему острову подошёл пиратский корабль. Первым его увидел я. Я обрадовался, так как подумал, что на этом корабле меня отвезут домой. Не смотря на дружбу с аборигенами, домой мне хотелось сильнее. Я хотел уже выбежать навстречу кораблю, но Гулливер остановил меня. Он узнал свой корабль, на котором был поднят чёрный флаг.
Пираты пристали к острову, чтобы пополнить запасы воды и нарвать свежих фруктов. И просто отдохнуть на острове пару дней.
Мои аборигены с самого начала спрятались при виде корабля, так как из рассказов Гулливера усвоили многие идеи о коварстве белых людей. Поэтому пираты думали, что высаживаются на пустой остров. Поля и хижины нашего племени им не было видно с моря из-за бурной тропической растительности.
Пираты были беспечны. Мы напали на тех, кто высадился примерно так же, как это было описано у Дефо. Только воинов на этот раз у нас было больше. Это было вечером. Дождавшись, когда тьма сгустится, мы неожиданно атаковали корабль на пирогах и пираты просто не успели схватиться за оружие.
Так у нас с Гулливером появился свой корабль.
Кстати, на корабле мы нашли  дюжину чёрных людей, уроженцев Африки, находившихся в плену. Я не удивился, так как слышал о существовании негров, а для аборигенов негры оказались ещё одним удивительным открытием.
Негры, привыкшие у себя на родине к жизни на природе и физическому труду, почти без проблем влились в наше общество. Они принесли в племя свои представления о Боге и свою ритмичную музыку.  Известно, что негры лучше всего чувствуют ритм, и ритм их барабанов на самом деле может быть очень и очень сложным.
А их рассказы о том, как белые люди приходят в их мирные деревни, хватают всех и увозят на кораблях, чтобы продать в рабство (пираты сами хвастались, как они заработают деньги в Америке «честной» торговлей) вызывали справедливый гнев дикарей племени, которые хорошо помнили вероломное поведение испанцев.

ГЛАВА 6.
Команду мы набрали из негров и молодых людей племени, которые выразили особо сильное желание «отомстить за негров и увидеть мир». Пятница, передав власть своему брату, тоже отправился со мной. Он хотел увидеть настоящую английскую церковь и помолиться нашему общему Богу по всем правилам.
Дальше было много событий, но оригинального в них оказалось мало. Мы встретили около десяти кораблей, перевозивших негров в Америку. Мы освобождали несчастных, и вскоре у нас собралась целая эскадра – «Чёрная эскадра мстителей», как негры сами себя называли.   
В рукопашном бою при абордаже нашей команде не было равных и мы наводили ужас как на пиратов, так и на работорговцев. 
Сначала мы с Гулливером командовали эскадрой, но потом у нас образовался совет капитанов, где большинство было за чёрными. Решения стали принимать голосованием, и «месть всей белой расе» всё сильнее проявлялась в них.
Мы обсудили ситуацию с Гулливером. Он сказал, что рано или поздно Испания объединится с Англией и Пиратским Братством, чтобы уничтожить нас. Я поделился с ним своими сомнениями и сказал, что молодые негры уже вслух спрашивают, кто мы такие, и  что мы делаем на их кораблях. Стало возможным повторение ситуации с испанцами, так как на эскадре сложилась своя культура, а мы в ней были уже лишними. 
Поэтому мы с Гулливером решили опередить события. Мы взяли дикарей, которые остались верны нам, взяли один корабль и отделились от эскадры.

ГЛАВА 7.
Мы сходили в Англию и в Америку. В Англии мы оформили моё наследство, а в Америке купили плантации кофе на юге и акции недавно появившейся железнодорожной компании. Плантации стали приносить нам немедленный доход, а акции резко подскочили в цене немного позже, когда началось реальное освоение просторов «Дикого Запада».
На плантациях работали негры, но я уже насмотрелся на те жестокости, которые они творили на эскадре по отношению не только к мужчинам пиратам, но и по отношению к женщинам и детям, пассажирам захваченных нами мирных судов. Поэтому жалости к неграм у меня уже не было, они были не менее жестокой расой, чем белые, просто белые оказались умнее и опередили их в технологическом развитии.
Гулливер думал аналогично, и нам стало скучно среди людей.
И здесь Гулливер предложил снова отправиться на остров лошадей, которые отличались спокойным нравом, высокой моралью и твёрдой нравственностью. 
Я согласился. С одной стороны, я хотел отдохнуть от людей, с другой стороны мне хотелось найти тихое место. В милой моему сердцу Англии к тому времени началась индустриализация, и жить там стало совсем плохо – злые люди, грязные города, полное падение нравов и гибель традиций, которые не смогли противостоять идеям капиталистического производства (и обогащения, соответственно). 

ГЛАВА 8.
Когда мы подошли к острову лошадей, Гулливер сел на лодку и поплыл туда один.  Он не хотел пугать лошадей и очень много рассказывал нам об их душевных качествах. Но они не приняли его. Я не знаю точно, что там произошло. Вскоре он приплыл обратно, на все лады проклиная тот день, когда решил вернуться сюда. Очевидно, что для лошадей он так и остался «грязным йэху» и вся высокая мораль, которой Гулливер так восхищался, не предназначалась для животных, какими лошади считали людей. 
К сожалению, сбылись мои самые худшие опасения. Я помнил, как Гулливера выгнали с острова в первый раз, и не верил, что по нему соскучились, и что отношение к нему изменилось. Но на этот раз с нами был корабль, хорошо вооружённый и многочисленная команда.
Мы высадились на остров и стали ждать дальнейших событий.
Рано утром на следующий день лошади нас атаковали. Сначала это было страшно: 20 000 разгневанных лошадей во весь опор неслись на наши позиции…
До некоторого момента. Вокруг нашего лагеря были рассыпаны железные колючки, шарики с торчащими во все стороны шипами.  Их когда-то славянские и германские племена применяли против степной конницы. Также вокруг лагеря мы расставили рогатки. Человек мог легко пролезть между ними, но для лошади они были непреодолимой преградой. И вот когда атакующая волна лошадей внезапно наткнулась на препятствия (передовые лошади упали, ломая ноги, остальные наткнулись на них, увеличивая всеобщую свалку) – ударили картечью наши орудия.   
Хватило нескольких залпов, чтобы лошадей стало на треть меньше.
Если бы на лошадях сидели всадники, вооруженные винтовками или хотя бы луками – нам пришлось бы плохо. Но против нас были всего лишь лошади.
Так я стал губернатором острова.
Йеху мы освобождать не стали, так как те были на самом деле злобными и мерзкими существами. Лошади вымещали на них свою обиду и относительно спокойно подчинялись нам. Конечно, наибольший доход приносила торговля лошадьми. Местные лошади оказались на редкость первоклассной породой. Тем более, что расходы на конюшни и заготовку кормов не были нам обременительны, лошади всё делали сами. Они отдавали нам определённый процент своего населения, и у нас шла практически чистая прибыль.
Та продолжалось несколько лет.
Однажды…  Ох, мне плохо! Сердце! Господи, прости мне…
                *   *   *
Кажется, продолжения не будет – я побежала за доктором!
воскресенье, 13 июля 2008 г.