ВоротА

Широченные ворота из некрашеных сосновых досок прикрывал прогнивший от дождей козырек, похожий на гигантский дряхлый гриб. Рада, восемнадцатилетняя девушка с большой спортивной сумкой на плече, с неподдельным интересом разглядывала старинное сооружение. Обычно ее встречали хлипкие пестрые калитки да металлические двери однообразного сине-зеленого окраса. Таинственные ворота давили своей мощью. Хлопнув густыми ресницами, девица заметила маленькую щель у самой земли.
Стучать ли? Рада в нерешительности занесла руку над вкрученным в столб металлическим кольцом, по всей видимости, прикрепленным сюда для конных повозок.
Из-за ворот раздались поскуливание, а потом и радостный лай собаки, словно приветствовавшей запозднившуюся хозяйку.
Окончательно «созрев» и обхватив тонкими пальцами ржавое кольцо, девушка стукнула им раза три по серому приворотному столбу, такому же мощному, как и сами ворота.
Откроют ли? Обычно спросят: кто, да и оставят на улице не солоно хлебавши.
Кареглазая красавица прислушалась: с той стороны приближались шаркающие шаги, усиливаясь и заглушая собачью радостную возню. Лязгнул засов, и ворота со скрипом поддались, обдав Раду струйкой воздуха с привкусом баньки по-черному. Белая дымка, улизнув со двора на волю, растворилась в дырке гнилого козырька тоненькой прозрачной завитушкой.
Уверено шагнув вперед, девушка деловито выпалила:
— Хозяева! Мобильные телефоны, сухой корм для животных, мыло, носки не желаете?
Длинная темная челка, свалившись на нос, щекотала, и Рада, чихнув, легким движением головы смахнула ее на короткую аккуратную стрижку.
— Здоровеньки булы! — громыхнул низкий мужской бас.
Любопытная девушка разглядывала босые ступни под светлыми в полоску широкими штанами. Рубаха, под стать им, была перехвачена в поясе толстой грубой бечевкой из замусоленной пакли. Взгляд Рады скользил по неестественно длинной мужской фигуре, даже голову пришлось закидывать подбородком вперед. Худощавое лицо с пышной седой бородой растянулось в широкой улыбке, обнажив ослепительно белые зубы.
— Есть омолаживающие трусы, изюминка нашей фирмы «Толкни-продай»! — неуверенно, запинаясь, проговорила неопытная сотрудница. Она разглядывала лицо в глубоких морщинах, прикинув в уме, что дедуле лет девяносто, пасту зубную, скорей всего, удачно подобрал.
— Носки взаправду требуются, зябко, — пригласил девушку войти дед, шагнув назад и уступая ей дорогу. — К крыльцу проходи.
Опустив увесистую сумку на нижнюю ступеньку высоченного крыльца, Рада с опаской и восторгом разглядывала огромного пса-красавца, рвавшегося к ней с тяжелой цепи. Черный лохматый зверь, захлебываясь счастливым лаем и виляя хвостом, старался дотянуться до девушки.
— Барин, лежать! – осадил хозяин невесть откуда взявшейся плеткой собаку.
От неожиданности сотрудница фирмы «Толкни-продай» вздрогнула, рассыпав свои немудреные пожитки. Один из сотовых телефонов угодил прямо в пыльный лапоть. Но прежде, громыхнув тяжелым заржавевшим засовом, стремительно захлопнулись Ворота, будто никогда и не открывались.
— Меня будут искать. Я ценная сотрудница... — испарина выступила на аккуратном носике Рады.
Девушка барабанила пальцами по кнопкам телефона. Судорожная дрожь выдавала ее страх. А может, никто о ней и не побеспокоится, она ведь детдомовская, разве что из-за товара. Работу нашла случайно, по объявлению, а теперь вот влипла.
«Вне зоны доступа», — это все, чем помог ей телефон.
Рада рванулась назад к выходу. Невидимая волна оттолкнула ее от страшных ворот. Девушка упала и испачкалась в пыли, потом свернулась клубочком от пронзившей ее боли в бедре и снизу вверх глянула в лицо старикашке.
Что теперь будет? Кто он? Мучитель, рабовладелец, маньяк?
Дед с наслаждением, причмокивая, высасывал кусочек сухого собачьего корма из пакета:

— Вкусно! А жрать триста лет пареную репу каждый день жуть как надоело. — Подцепив костлявыми пальцами перепуганную девчушку под локоть, притянул к себе. Насмешливое лицо растянулось в улыбке. — Мне работница нужна, прежняя уж почитай как полвека назад сгинула. А сбежать и не пытайся, девка, отсюда воли не видать. К утру репы напарь, да урода покорми, — хозяин указал перстом в сторону собаки.
Костлявая фигура старика скрылась, стукнув дверями в сенях.
Рада разрыдалась от своей беспомощности. Прихрамывая, бросилась на шею пушистому черному псу:
— Бедненький, хозяин бьет тебя, и меня ждет участь не лучше. Но ничего, я обязательно найду выход, и мы убежим вдвоем!
Пес, будто поняв слова, одобрительно вильнул хвостом и ткнулся холодным носом в щеку девушки.
Темнело. Из дома отчетливо донесся храп хозяина.
— Я на разведку, раз был вход, обязательно должен быть выход! Рада перешагнула грядку из-под выкопанной репы, приоткрыла дверь, посветила телефоном и ужаснулась, отпрянув: на лежанке из козлиных шкур вытянулась спящая фигура хозяина, покрытая опарышами. Белые черви, выползая из глазниц уродливого черепа, устремлялись в просевшее отверстие от носа, другие исчезали в полости рта.
Рада закрыла лицо руками, чтобы не закричать от ужаса. На цыпочках пробралась к окну и прильнула к липкой прозрачной пленке вместо стекла, чтобы хоть что-то разглядеть по ту сторону темницы.
Промчался мотоциклист, следом мальчик прокатил на велосипеде.
— Эй, помогите кто-нибудь! — Рада царапнула длинным ногтем по окошку, и в тот же миг отлетела от него, угодив прямо на кишащую червями постель.
— Не-ет! — девушка скатилась на пол и поползла к двери. — Кошмар! Ужас, как я все это вынесу!
Утром ее, уснувшую рядом с крыльцом, разбудил щелчок по носу собственным телефоном.
— Что ты видела девка, ночью?
К ногам полетел мобильник из длинной, как кочерга, руки хозяина.
Лицо его было чистое и гладкое:
— Привыкай ничему не удивляться. Пора тебе узнать историю самоубийцы. Я обречен вечно страдать в этом не то земном, не то подземном мире.
Рада перевела взгляд со стоящего мертвеца в сторону и обомлела: выкопанная грядка с репой, за ночь полностью восстановилась.
«Мистика, хоть бы не свихнуться! И как меня угораздило попасть в какой-то потусторонний мир?»
Один неверный шаг полностью изменил ее жизнь. Да и жива ли она сама?

***

— Я не всегда был отшельником, девка. И у меня была семья: любимая женушка и доченьки. Днями напролет батрачил, чтобы прокормить четыре рта. Однажды, поздно вернувшись домой, нашел их изуродованными... Зверем кричал, что не сберег родненьких. В то время совершали набеги враги, кого убивали, кого забирали в рабство и на продажу. Схоронил любимых чад и бабенку свою — красавицу, а сам... зачем мне жить без них. Взял грех на душу. Только не соединился я с ними. Они в раю, я же так и застрял в этом ужасе. Ни под землей, ни на небе никому не нужен. Матушка пыталась меня отмолить, материнская мольба – она до Бога доходит, родное дитятко может спасти, коли Господь смилостивится... Да только померла она с горя, и помочь мне некому. А ты, я смотрю, креста не носишь. Не крещеная?
—  Крестили в детском доме, — пересохшим горлом выдавила Рада. — Отпустите меня, дяденька.
— Я бы рад, да нет хода отсюда. В ворота только войти можно, дорожка в один конец. И не каждый мои ворота видит, добрая душа только, да и то раз в сто лет сие происходит. Вон и Барин лет двести назад забрел. На цепь его посадил для злости, только он так добряком и остался. — Старик натягивал носки китайского производства до самых колен.

Треск — и голая грязная пятка показалась из нового черного носка.
— Плохой товар продаешь, красавица. У нас за такое на кол сажали.
— Просто размер не подошел, — пыталась оправдаться Рада, подписавшая контракт с фирмой «Толкни-продай».
— Жить будешь в сенях, а не нравится, можешь в бане. Я все равно не моюсь. Вода в колодце на заднем дворе, репа же полезная. Будешь ее есть, сто лет проживешь, а нет — больше сорока дней не протянешь. — Хозяин отстегнул ремень от сумки Рады и подвязался им. — Хорош! — Звякая болтающимися карабинами, уселся на верхнюю ступеньку крыльца.
— А вы ведь за века не озлились окончательно. Раз я здесь появилась, значит, просто обязана попытаться вам помочь. Как вас зовут? — Девушка растирала место ушиба.
— Гаврила.
—  В каком году родился? — Рада обрадовалась, что нога практически не болит.
— Так запамятовал. Вот удавился я триста лет тому, на веревке из пакли.
— Офигеть, триста лет! А я — Рада! Может, смогу помочь вам, Гаврила. Начнем с собачки, отпустите, пожалуйста, Барина! Хотите соединиться с семьей, нужно делать добро и после смерти. Пес ничем не виноват, и не надо на нем вымещать свое раздражение.
— Може, ты, девка, права, — Гаврила как послушный телок стянул ошейник с Барина.
Рада улыбнулась маленькой победе. Главное — убеждать людей. Ведь не зря она три дня посещала курсы психолога!
Огромный пес от радости повалил девушку наземь, лизнул в ухо и потащил за джинсы к воротам. Барин прогрыз маленькую щель в самом низу и стал рыть под ней землю. Удивительно, но Ворота его не оттолкнули.
Внезапно щель озарилась сиянием, будто воронка завертелась оборотами. Гаврила упал на колени:

— Меня простили! — Он полз, целуя перед собой землю: — Спасибо, Господи! Я вижу свою женушку и детишек, и матушку!
Правая рука его, коснувшись света, тут же обернулась крылом, и весь он вдруг преобразился в маленькую полупрозрачную голубоватую птичку. Взмыв вверх, излучая необыкновенное сияние, молвил напоследок:
 — Благодарю вас, светлые души!
И исчез. Девушка в испуге прижалась к Барину. Вскоре исчезло и все вокруг.
Рада с удивлением обнаружила себя одетой не в золотистый пиджак с джинсами, а в платье старинного покроя, да еще в объятиях красавца в богатом одеянии.
— Вспомни меня, любимая! — Парень горячим дыханием коснулся мочки ее уха.



/ Продолжение http://www.proza.ru/2017/01/02/1667


27.08.12.
Ираида Трощенкова