Измена - это смерть

Измена - пуля, заряженная в револьвер,
из которого убивают любовь.
Герман Токарев


- Опять очки забыл, а ночью они ему необходимы. Сейчас малышку уложу и отвезу ему очки.
 
Так думала она, еще взяла пирог вишневый. Уложив младшенькую, она поехала к нему на работу. Когда приехала на проходной охранник сказал, что ее мужа он видел минут пятнадцать назад, как тот шел в компрессорный цех. И показал, как лучше туда пройти.

На территории теплосетей было очень темно. Удобные и мягкие туфли делали ее шаги бесшумными. Дверь компрессорной была не плотно закрыта. Когда она ее потянула на себя, открылась без звука.

Там был полумрак, она рассматривала помещение, которое ей показалось очень странным. Там в глубине послышалось шуршание и она решила, что там кто-то есть, быть может, даже он, и она направилась туда. Однако, то, что увидела, повергло ее в шок. Ее любимый муж! Нет, лучше было бы ей этого не видеть! Он и женщина в робе цвета хаки, внизу все спущено и им никто не нужен.

Мелькнуло в голове, что делать?  И сразу ответ - немедленно уйти. Так и сделала. Ноги стали ватными, но ей хватило сил выйти. На проходной, оставила у охранника все, что принесла.

- Я не нашла, прошу вас, передайте ему это, мне что-то плохо стало, закружилась голова. И еще просьба у меня к вам, не говорите, что я заходила на территорию, зачем ему такие подробности знать, огорчится, что не смогла его найти.

Простившись, она вышла и у ворот опустилась на ближайшую скамью. Вокруг было так спокойно и хорошо. Встав, она пошла к остановке, удивительно быстро пришла маршрутка и уже в маршрутке она вдруг заплакала. Вытирая слезы, решила, что выйдет немного раньше и пройдется, чтобы успокоится.

Когда уже к дому подходила, была почти спокойна. У дверей, она вздохнула глубоко, надо было все оставить тут за дверью. Так и было. Девочки сладко спали. Младшая улыбалась во сне. Малышка, так на него похожа. Тихонько в ванную прошла. Холодная вода, потом горячая и опять холодная. Все нормально. Нашла таблетку и спать. Надо спать. Завтра все будет хорошо. А это все забыть, как будто ничего не произошло.

Утром она, открыв глаза, сразу все вспомнила, старалась гнать воспоминания. Накормила и отправила девочек  в школу. Ей на работу к двенадцати дня, стала ждать его, очень волновалась. Звук ключа в двери говорил о том, что он пришел. Горячая волна ударила ей в грудь, растерялась и смотрела на него, как будто видела впервые.

Он улыбнулся, подошел к ней и обнял ее, поцеловал в губы. Она отпрянула и покраснела.
Он понял это как игру, взял на руки, отнес в постель. Там целовал и раздевал ее он торопливо. А она вся сжалась и молчала. Потом, когда он в ванную ушел, она вновь плакала. Из ванны вышел свежим и веселым, вновь поцеловал, и попросил поесть. Накрыла стол. После душа стала собираться на работу.

Ей очень хотелось посоветоваться, поделиться, но было страшно и не хотелось чтобы кто-то знал об этом. Вот так и носила этот груз в себе. Постепенно стала наблюдать, как он ведет себя. Все было как обычно. Веселый, вежливый, вроде все нормально. Но иногда проскальзывала немотивированная ревность. Это ее и волновало. Серьезной причины для ссоры не было, однако по мелочам стал часто раздражаться.

Работа, усталость, потом домашняя работа. Забота о девочках. Конечно, она хотела, чтобы он помог ей. Но теперь помощи она не просила у него. Все делала сама. Он говорил, слушала, если нужно было, в ответ улыбалась. Но больше всего с ним стала молчать. Когда он целовал ее, смотрела ему прямо в глаза, словно хотела там, что-то прочитать или заметить, то новое, что уже разделяло их.

Так прошло полгода. Тяжелые и мучительные полгода для нее. Она купила себе много нарядов. Ходила к косметологу, все время, думая о том, что та, другая женщина делает именно это, чтобы привлечь ее мужа. Однажды его долго не было с работы и это стало ее волновать. Уже совсем стемнело, девочки спали, она ждала его. И это ожидание было настолько страшным для нее.

- Понимаешь, мы с Генкой засиделись, выпили немного, я же не часто бываю в баре.

Говорил он ей, вернувшись после часа ночи. Она ничего ему не ответила, только вздохнула и поняла, что Генкой была та другая. Уснула только при помощи таблетки. Сон был тяжелым. Проснулась, будто и не спала.

Как хорошо, когда есть у тебя чудесные творения, их руки, губки, голоса, любое горе перекроют. И защитят и уведут в страну любви. Чудесные и милые девчонки. Ее единственное счастье! Так думала она, и жизнь наполнена любовью к ее девочкам. Радость матерей в детях, а жизнь так многогранна.

Возвращаясь с работы, она присела на скамью к соседке. Такая хорошая женщина, ей давно за семьдесят. Спокойная и мудрая, со всеми беседует. А если кто-то спросит, о чем беседовала она с кем-то. Отвечала так.

-А що, я помню, ничого не помню, стара, всэ забула. Ни, зараз вспомныла, про погоду и що картошка дужэ дорога.

Многие подтрунивали над ней, над ее украинским говором, но то, как она отшучивалась, не желая посвящать в свои беседы, было полно библейской мудрости. Сегодня она сама позвала ее и попросила посидеть с ней рядом.

- Що дытына ты знов смурна?

- Да так, жизнь бьет ключом и все по голове, прости Мария Васильевна, поэтому и печальна.
.
- Шуты, це добре, як еще шуткуваты вмиешь, всэ будэ добрэ. А вин у тэбэ мае руки золоти.

- Да видно, что не только руки золотые.

- Таке бувае, а ты мовчи, яж бачу, ты терпляча.

- Терпляча, да конечно, откуда терпение берется не знаю. Спасибо за поддержку.

Перед подъездом ее встретила соседка снизу. Ее все называли «КГБ». Она вполне оправдывала свое звание, все знала о соседях. Нереализованный талант сыщика бурлил в ней и порой не находя объекта для беседы, она сама брала инициативу в свои руки. И вот теперь прижав ее к стене, спросила.

- Ну, о чем вы Марией говорили. Что скажешь как она, - «картошка дужэ дорога»?

- Ну да, это ее тема, она ее волнует, а что такое, зачем вам знать о наших разговорах, вам своих мало?

- Мне хватает, но знать никогда не плохо. Знать, а еще лучше видеть все, что вокруг тебя творится. У тебя как со зрением?

- Нормально, без очков, как видите.

- Нее, пора тебе очки купить. Точно говорю, а если говорю, значит, знаю, и видела.

- Будет надо, куплю, что вы все вокруг да около, хотите мне сказать, так говорите.
.
- Позавчера, а точнее, когда уже стемнело, твоего мужа дама провожала, у вас что так принято, чтобы чужие дамы провожали ваших мужей.

- Это традиция многонациональная, ну провожала, ну и что, может это его сестра, была.

- Значит с сестрами «взасос» - еврейская традиция?

- Ольга Ивановна, о чем вы, этого не может быть!
.
- Еще как может, у меня глаз алмаз! Ну, ты куда пошла, жаль, я тебе еще порассказала.

Взбежав по лестнице, она остановилась. Это было выше ее сил. Уже весь дом знает, Ольга Ивановна, была активным распространителем всех новостей. И, без всякого сомнения, что все сочувственно глядят ей вслед. Кто сочувственно, а кто как. Да и не это главное. Главное было то, что он не менялся. Все так в нем уживалось, любовь к ней, о которой он ей постоянно говорил. К дому, к детям и…

- «Перпетум кобеле».

В сердцах она ругнулась. Ей хотелось немедленно уехать куда-нибудь подальше. Мелькнула мысль, а может маме рассказать, но тут же передумала. Душ не помог, начала уборку и постепенно стала успокаиваться, и стирка помогла. Она даже стала улыбаться. Когда вернулись девочки, они увидели, сияющую маму и вкусно пахло кексом.

Позднее пришел он, когда ее губами он коснулся, она успела уловить запах духов, весьма неприятных, приторных духов. Ее вдруг передернуло. Хотелось дать ему пощечину. Но, этой глупости она себе позволить не могла. Не видела, а то, что видела, уже недоказуемо. А ему и не нужны доказательства, все опровергнет. Он так живет, у него все нормально, все в порядке.

- Послушай, ты не забыла, завтра мы идем к Веньямину в гости.

- Нет, не забыла, я и подарок купила, хочешь посмотреть?

- Конечно. Это что?

- Как что, красивый свитер. Что тебя так удивило?

- Свитер красивый, но с чего вдруг ты о нем так позаботилась?

- Это твой друг, вы столько лет с ним дружите, а это такая мелочь, зачем об этом говорить?

- Ты как жена или скорее, как любовница о нем заботишься.

- Почему ты мне так говоришь, маразм какой-то. Я должна это слушать?

- Ты думаешь, что я не вижу, как он смотрит на тебя?

- Он на меня, конечно, смотрит, мы же дружим, ему теперь, что глаза закрывать надо?

- Как ты его защищаешь? Такая заинтересованность в голосе звучит.

- Очнись, будешь такое говорить, я уйду в другую комнату, поспи один.
.
- Лейли, я твой Меджнун, вернись.
.
- Ты точно Меджнун, когда ревнуешь, повода ведь нет, а ты придумываешь все, зачем?

- Все тихо, тихо, иди ко мне, я уже с ума схожу.

Лейли и Меджнун, это было их любимое произведение, и они когда ссорились, чтобы помириться, кто-то должен был первым сказать эти слова. Низами Гянджеви дал им возможность, таким образом, гасит все ссоры. Ах, как бы было хорошо, чтобы после того, как восстановлен мир, он длился вечно.

- Сколько можно раз тебе говорить, ты улыбаешься так открыто и своей улыбкой привлекаешь всех мужчин.

- А что там были все мужчины мира?

- Ах, тебе нужны все мужчины мира? Сама призналась, тебя это волнует, ты этого хочешь? Ну, рассказывай! Кто он?

- Кто, да ты прекрасно знаешь, кто он.

Сказав это, она закрыла глаза и замолчала. Он остановил машину и стал ее целовать.

- Моя, конечно ты моя.

- А ты, конечно мой? Или уже чужой?

Теперь она смотрела ему прямо в глаза и ждала ответа, смотрела пристально и осуждающе. И ее глаза говорили ему о том, что она все знает. Как много ей хотелось ему взглядом все сказать. Взглядом можно. Он обнял ее, прижал к себе. Какая острая тоска с того момента поселилась в ее душе. Он не понял ее взгляда, терялась связь меж ними. Уже терялась.

- Скажите, Валентин дома?

Капризный женский голос требовательно повторил.

- Але, вы меня слышите?

- Безусловно, слышу. Его нет, он в бассейне. Что передать?

- Вы его сестра?

- А кто же, как вы думаете?

- Он говорил, что у него живет сестра и помогает ему воспитывать дочек.

- Да, он у нас заботливый, все успевает.

- Я это поняла, такой внимательный, щедрый.

- Так что передать ему?

- Скажите, звонила Татьяна. Он знает, где меня найти.

- Не сомневаюсь.

Ключ делает поворот, это он, конечно, он.

- Простите, вы вовремя позвонили, вот и он. Тебя к телефону, ты удачно вернулся.
Разговор не состоялся, он бросил трубку и подошел к ней.

- Я хочу тебе объяснить.

- Зачем? Не надо и так все ясно, очередной роман, ты одинокий, есть две дочери, и сестра. Такой внимательный мужчина и заботливый, она в восторге от тебя. Так, собирай-ка вещи и к Танюше. Ждет тебя она. Я помогу тебе собраться, пока девочки у мамы, уходи.

- Никуда я не уйду, я тут живу, тут мои дети, тут ты.

- А как же Таня, Люда и т.д.? Как без тебя будут эти красавицы? Их столько у тебя, что нет сил, терпеть все это. Тебе так хочется успеть со всеми и нас не потерять. Так невозможно жить. Иди, определяйся в другом месте.

- Я понял, ты давно нашла замену мне, если бы не нашла, ты бы меня не выгоняла. Так сразу и скажи, нашла себе любовника?

- Какой догадливый, как поступаешь сам, так думаешь и обо мне. Порочное мышление. Как хочешь, думай, нашла, найду, это уже не твоя проблема. Ты мне не муж, а только брат, ты сам себя назвал так. Но мне и брат такой не нужен. Уходи.

- Лейли, я твой Меджнун.

- «Стоп» - это твой сигнал, тебе его на спину надо прикрепить, ты так уже опасен и Низами тут не поможет.

Закат особенный, как реквием любви. Сидела в кресле и смотрела на темнеющее небо. И появление первых звезд, как яркие аккорды печальной музыки. А сейчас необычайно мягкая тишина окутывала ее и впервые она почувствовала себя свободной от боли в душе. Она догадывалась, что  впереди не просто, что будут встречи с ним, и трудности с разводом. Но знала точно, нет той трепетной, влюбленной Лейли, умерла.