Крис Гусметт. Декартова теория контингентности

ДЕКАРТОВА ТЕОРИЯ КОНТИНГЕНТНОСТИ
Крис Гусметт (1978)

«В 1630 г. Декарт написал Мерсенну письмо, в котором он объявил доктрину, шокировавшую его современников. Она была столь неортодоксальной и настолько шла вопреки преобладающим богословским мнениям, что Декарт не хотел, чтобы она была опубликована. Это было учение Декарта о том, что Бог является Творцом вечных истин» (1). Оно не только шокировало его современников, но продолжает вводить в ужас современных писателей, включая автора приведенной цитаты. Многим это учение кажется несоразмерным гению Декарта, но это была интересная задача, для которой он нашел ясное и последовательное решение. Его теория вечных истин, зависящих от природы Бога и мира, созданного Богом, показывает, что вечные истины зависят от Бога в их природе и существовании, и что они не являются чисто произвольными, но последовательными и неизменными. Показывая, что вечные истины являются условными, Декарт воспользовался учением о сотворении мира Богом. Для него это означало, что Бог сотворил мир свободно и без принуждения. Тем самым Бог должен иметь полную свободу создавать все, что является причиной или стандартом правильного или неправильного, и это не ограничивает Его и в то же время не заставляет Его волю качаться в разные стороны. «Ибо будет само по себе противоречивым, чтобы воля Бога была от вечности безразличной к тому, чему надлежит произойти или что когда-либо произойдет» (2).
С тех пор как Бог создал мир, не имея сдерживающих влияний, не может быть многочисленных возможностей того, как мир будет построен. Декарт утверждает, что мы должны использовать эмпирические данные в определении структуры мира, и не может быть уверенности в том, что нечто происходит так, а не иначе, кроме как через изучение мира. «Мы не можем определить, насколько велики причины того, что данные кусочки материи движутся, того, как быстро они движутся или почему они описывают круги. Бог может создать эти вещи бесчисленными разными путями, но лишь то, что Он на самом деле предпочел всему остальному, мы можем вывести из наблюдения.  Таким образом, мы вольны делать любые предположения, какие нам нравится, но лишь до тех пор, пока все их следствия согласуются с опытом» (3).
Декарт утверждал, что материя может принимать лишь ограниченное число форм, и если мы рассмотрим по порядку каждую из них, мы придем в конце концов к форме, которая была использована Богом для всего мира. Мы будем уверены в этом посредством правильной эмпирической проверки, а не разума. «Материя должна последовательно принять все формы, которые мы признаем, и если мы рассмотрим их все по порядку, мы сможем, наконец, понять, что находится в этой вселенной» (4). Законы, по которым это происходит, также контингентны. Декарт сделал заявления, означающие, что он думал, что возможны даже вариации в структуре законов, которые мы знаем. «После того как я показал, как большая часть материи, из которой состоит этот хаос, должна в соответствии с этими законами организовывать сама себя таким образом, чтобы она была подобна нашему небу…» (5).
Таким образом, чтобы продемонстрировать, что вечные истины как таковые являются контингентными, Декарт должен был показать, что есть некие возможности творения, которые лежат вне этих законов или вечных истин. Чтобы показать это, нужно обратить внимание на cogito, как оно может быть использовано и как оно влияет на понимание вечных истин. «Тем не менее, я давно уже пришел к убеждению, что только Всемогущий Бог мог создать меня таким, каков я есть» (6).
Декарт признает контингентность творения наряду с cogito, ибо он признает случайность своего собственного бытия. В поисках основы для философии он пришел к своему «мыслю, следовательно, существую», как к способу показать, что если мир, возможно, не реален, то по крайней мере наше существование реально и может быть достоверно известно.  Эта уверенность имеет важное значение в нашей контингентной ситуации, ибо мы должны быть уверены по крайней мере в том, что мы сами существуем среди всех возможных вещей, которые могут существовать. Клаузер показал недавно, что Декарт воспользовался необходимостью в обоснованном убеждении, что условия достижения веры совместимы с самой верой (7). Если Декарт мог сказать «я не существую» без логических ошибок (то есть противоположность утверждению «я существую» логически возможна), он не мог бы сказать это, не разрушив условия, позволяющие ему это сделать. То есть он должен существовать, чтобы иметь возможность сказать «я не существую», и его высказывание в последнем случае было бы необоснованным в силу обстоятельств, необходимых для его формирования. Таким образом, cogito оправдано в том смысле, что согласуется с положением дел, необходимым для того, чтобы высказывание имело место, и таким образом, являющимся его практическим началом. Действие возможно только потому, что ему предшествует существование, и этот вывод оправдан, ибо в противном случае то, что нечто обязательно существует, не согласуется с миром, как мы его знаем. Одно из доказательств тому – то, что если Декарт не существует, он не может заявить cogito, по крайней мере в такой форме. Продемонстрировав реальность своего существования, он не имел оснований расширить свой анализ на все бытие, включая сюда все, что Бог творил, как условное. В первом «Размышлении» он задает вопрос, как мы можем знать, что мир действительно существует, а не является только нашим представлением о нем. Он показывает, что вполне возможно, что к мысли о существовании мира нас привел универсальный обман, а на самом деле нет ничего вообще. На это Декарт отвечает заявлением о благости Бога, Который не позволит нам быть обманутыми относительно мира, в котором мы находимся, и реальность такого мира зависит от альтернативы, в которой постулируется Бог. Декарт утверждает, что «было бы также, кажется, противоречащим Его доброте разрешить мне иногда быть обманутым, и тем не менее, я не сомневаюсь, что Он иногда это позволяет» (8). Таким образом, при допущении, что благость Божия не согласуется с универсальным обманом, она не является несовместимой с частичным обманом, так как очевидно, что мы иногда обманываемся, но Бог остается высшим благом. 
Показав, что в мире есть лишь условные объекты, а не обязательно существующие вещи, Декарт считает, однако, необходимым показать, что «вечные истины» являются частью условий тварного мира, а не отделены от него. Его cogito в очередной раз дает ответ. Он начинает систематическое сомнение, принимая как правило, что только то, что мы воспринимаем ясно и отчетливо, есть истина, и что все является определенным лишь потому, что существует Бог, так что Он является идеальным Существом и все, что есть в нас, исходит от Него. «С самого начала я беру за правило и могу сказать, что  наши идеи и понятия, в той мере, в какой они являются ясными и отчетливыми идеями реальных вещей, исходящими от Бога, не могут не быть истиной, ибо поскольку Бог есть Совершенное Бытие. Из этого следует, что наши идеи, которые мы воспринимаем ясно и отчетливо, есть идеи реальных вещей, исходящие от Бога, Который не может не быть истиной» (9).
Декарт признает, что гарантией истинности наших представлений является совершенство Бога, Который есть Источник всего, что мы знаем. Он утверждает, что в той мере, в которой наше восприятие является истиной, оно исходит от знания Бога о реальных вещах. Несовершенство человеческой природы вносит элемент путаницы и незнания в совершенные идеи, которые исходят от Бога. «Так что, хотя мы достаточно часто имеем идеи, которые несут элемент лжи, это может быть только случайным результатом того, что в них есть несколько моментов, являющихся путаными или неясными, ибо в таком случае это означает наше участие в отрицании - ибо по существу мы путаемся только потому, что мы не вполне совершенны» (10). Декарт утверждает, что идея несовершенства, исходящего от Бога, абсурдна, и объясняет несовершенство человеческого восприятия отсутствием совершенства субъекта, а не восприятия или воспринимаемой вещи. Очевидно также, что сама идея несовершенства и ошибки ложна, ибо несовершенство не может исходить от Бога, в отличие от идеи истины, и является по сути небытием. «Очевидно также, что нет смысла в утверждении, что идея ошибки или несовершенства как таковая может исходить от Бога, тогда как идея истины и совершенства явно исходит от Него» (11)
Таким образом, все идеальное исходит от Бога, Который и обеспечивает определенность нашего восприятия (12). Так как Декарт утверждал, что мир реально создан Богом, и что мы видим в нем величины, пространство и расположение, эти представления также должны быть упорядочены Богом. Таким образом, вещи, а также числа и формы, пребывающие в них, воспринимаются как часть окружающего нас мира по благости Божией, а не потому, что какое-либо существование вещей необходимо само по себе.
Когда мы анализируем понятие математических истин у Декарта, мы находим, что это часть законов, которые Бог установил для Своего творения. Идея Бога, которую Декарт требует, чтобы гарантировать свои знания, является основой его представления о математических истинах. Койре представляет позицию Декарта так: Бог является Гарантом истинности идей, которые исходят от Него, а не сосуществует с ними как с самодостаточными «вещами в себе» (13). Таким образом, атеист, не приемлющий Бога, теоретически не может быть уверен ни в чем. Даже математические истины созданы Богом и гарантируются Им. Бог является Причиной всей положительной реальности, и если это так, и если математические объекты не стоят в совершенно независимом вечном отношении к Богу, то они онтологически контингентны, как и наши умы (14). Схоласты считали, что математические истины не зависят от воли Бога, но зависят от Его сущности. Фома Аквинат учил, что вечные истины всегда есть идеи в уме Бога и таким образом знание их Богом не есть знание предметов, чужеродных Его бытию. Тем самым ортодоксальное видение утверждает, что вечные истины как таковые не созданы Богом и независимы от Его воли. Декарт тем не менее утверждает, что математические истины зависимы от Бога, будучи универсальными (16), как и другие универсальные категории мышления (17). Обычно доказательством автономии законов природы является их статус как вечных истин, ибо Бог Сам задумал соблюдать их. Но Декарт считал, что люди слишком идолотворят это решение, не подчиняя вечные истины силе Божией. Он хотел деавтономизировать их, делая зависимыми от Бога (18).   
В письме к о. Месланду Декарт заявил, что, снимая ограничения с силы Божией, мы може понять, как Бог может сделать треугольник с суммой углов не равной двумя прямым. Наш разум, конечно, создан таким образом, что он может представить то, что Бог избрал возможным, но не то, что Бог мог бы сделать возможным, но на самом деле невозможно. Ничто гн может обязать Бога сделать нечто истинным, Он стоит над всеми противоречиями и, следовательно, может сделать и наоборот. Мы уверены в этом, говорит Декарт, что это верно, хотя мы и не в состоянии понять это. Хотя Бог выбрал определенные истины как необходимые, мы не можем сказать, что Он выбрал их как обязательные.Таким образом, раз Бог избрал законы, которые Он будет использовать при творении мира, эти законы занимают свое место в мире, который творит Бог (20). Однако, поскольку эти законы как таковые контингентны, они становятся необходимыми только один раз – когда Бог начинает творение мира на их основе. Избрав для него законы, Он использует их последовательно во всем. Таким образом, в то время как Бог изначально устанавливает законы и они, таким образом, контингентны, в сотворенном мире, для которого справедливы эти законы, они представляются необходимыми, и любые альтернативные системы законов природы становятся абсурдными и невозможными. В своем письме Арно Декарт утверждает, что не исключено, что для Бога может быть дважды два пять, но наш ум, который Он дал нам, таков, что он соответствует миру, в котором он находится (21). В своем первом письме к Мерсенну Декарт утверждает также, что законы природы создаются таким же образом, как король устанавливает законы в своем королевстве (22). Они не неизменны, но могут быть изменены так же, как король изменяет свои законы. В «Рассуждении» Декарт утверждает, что законы творения кладут отпечаток на наше сознание таким образом, что мы можем не сомневаться в них, наблюдая все, что существует или делается в мире. При этом он говорит, что люди созданы существами, которые находятся в сотворенном мире и подчиняются его законам. Бог не сотворил людей так, чтобы для них существовали или были понятны иные законы, чем те, что верны для мира природы – в соответствии со Своей добротой, не желающей нас путать. Вся структура мира и все, что он содержит, являет собой внутреннюю непротиворечивость. Таким образом, в нашем понимании мира мы можем видеть его только так, как Бог структурировал его. Мы сотворены так, чтобы быть в состоянии понять мир, в котором мы живем.
Коллинз описывает взгляд Декарта на естественные законы следующим образом: «Ни универсальность, ни неизменность законов природы не могут существовать, не будучи зависимы от творящего и промышляющего Бога. Таким образом, Божественная свобода и стабильность законов природы не компенсируют друг друга, но взаимосвязаны как источник творения и его действенное выражение» (23). Он также утверждает: «В свободном установлении формальных законов природы Бог указывает нам, как они будут регулировать мир, а именно универсально и неизменно. Этот акт, которым Бог определяет законы природы и связывает их значения, характеризуется как свободный, бесконечно мощный и неизменный в поддержании всего, что было свободно определено Богом для регулирования творения» (24).
Леон Перл жалуется, однако, что Бог в таком случае оказывается в необходимости решать, какие истины будут контингентными, а какие необходимыми (25). Он утверждает, что это всего лишь произвольный выбор Бога, Который и определяет всю истину. Однако, как я показал, Декарт не утверждает, что Бог действует чисто произвольно в установлении истины, но что все законы природы, математические истины и т.д. контингентны, и необходимы только с точки зрения творения и в рамках тварного порядка, которые они занимают. Несоответствие, в котором Перл обвиняет Декарта (и Бога!), не выдерживает анализа, ибо Бог по Декарту не устанавливает случайный набор законов без их согласования, но систему законов, которая внутренне последовательна и применима затем ко всей вселенной.
Кенни соглашается с Декартом, что, установив законы, Бог затем последовательно выполняет их. Это основано на природе Бога как благого и, следовательно, является доказательством того, что Он обеспечивает непрерывное действие законов. «Но, возможно, Бог не установил их неизменно и хотел, чтобы в определенный момент во времени законы могли измениться? – писал Декарт о. Месланду, - так что, будучи условны для Бога, они не необходимы? Если эта возможность не должна быть исключена, то не только неизменность Бога, но и Его правдивость оказываются под сомнением. Бог был бы обманщиком, если, давая мне такой характер, что я вижу Его законы  как неизменные, постановил бы также, что они могут быть изменены. Поэтому правдивость Бога является не только достаточной, но и необходимой, чтобы установить непреходящий характер ясно и отчетливо воспринимаемых нами истин» (26).
Перл утверждает, что Бог мог бы ввести нас в обман относительно истины, если лишь Его произвольный выбор определяет, что такое истина. Если нормы для истины установлены Богом и действуют во всей вселенной, и поэтому истина является в некотором смысле произвольной, поскольку она зависит исключительно от свободного и беспрепятственного выбора Бога, то Бог делает контингентными законы о порядке, который Он создал и поддерживает. Тем не менее Бог не может обмануть нас относительно истины, как мы знаем ее из порядка творения и установленных Им норм. Если бы Бог пытался обмануть нас, однажды установив Свой порядок творения, мы должны были бы заметить, что Он стремится внушить нам что-то, что не согласуется с остальным порядком, который Он поддерживает. Таким образом, Бог не может обмануть нас относительно Своей истины, ибо для этого Ему придется стать несовместимым с Его собственной благой природой. Можем ли мы тогда представить себе мир, в котором естественные законы являются другими, нежели те, что применяются здесь? Декарт утверждает в своем «Рассуждении», что если Бог может создать другой мир, Он не мог бы создать мир, в котором естественные законы не выполняются, как здесь. Любые новые миры должны создаваться таким образом, чтобы быть похожими на этот (27). Гравитация, приливы и отливы, все элементы творения должны выглядеть, как здесь. Декарт утверждает, что если бы Бог просто создал хаос и установил для него законы, мир пришел бы в такой облик, какой мы видим сейчас. Означает ли это, что существует противоречие между теорией Декарта о создании естественных законов Богом и мыслью о Его неспособности создать другой мир, который бы существенно отличался от нашего? Может показаться, что это так, но это не так. Декарт утверждает, что если Бог создал законы и сотворил вселенную в соответствии с ними, Он пожелал иметь такое творение, законы которого будут соответствовать тому, что Он сотворил. Однажды Бог создал законы природы, которых Он придерживается в Своем дальнейшем творчестве, Им совершаемом. Они не являются вечными, ибо привязаны к Богу, но Он остается последовательным во всем, что Он делает. На благо человека весь мир является последовательной частью Божия творения. Таким образом, для Декарта вполне последовательно утверждать, что природные законы контингентны, но, будучи один раз установлены, они исполняются во всем дальнейшем творчестве Бога, связывая Его творение в единое целое. Койре согласен в этом с Декартом, утверждая, что для него суверенитет Бога подразумевает и объясняет Его абсолютную свободу и всемогущество. Бог создал мир свободно и мог бы отказаться от творчества. Он также мог бы, если бы решил это сделать, создать совсем другой мир, с другой геометрией и вообще математикой, но Он дал бы нам другой набор врожденных идей, который соответствовал бы такому миру (28).
Что касается математических истин, Декарт утверждает, что они были установлены Богом и полностью зависят от Него. «Математические истины, которые вы называете вечными, были созданы Богом и зависят от Него полностью, как и все другие тварные существа. По правде говоря, мы будем говорить о Боге как о Юпитере или Сатурне, поставленном под условия судьбы, если скажем, что эти истины не зависят от Него» (29). Таким образом, следует понимать эти истины как вечные и неизменные не потому, что они таковы сами по себе, и не потому, что мы не можем понять, как Бог мог и не создать их, а потому, что они являются истинами, которые справедливы для нас и не содержат возможности ввести нас в заблуждение. Декарт также показывает, что вечные истины верны потому, что Бог знает их как истины, а не потому, что они верны сами по себе. «Вечные истины как таковые… возможны только потому, что Бог знает их как истинные, и дело не обстоит так, что Он знает их как истинные потому, что они независимы от Него… Мы не можем сказать, что истина отличается от Божия знания о ней, ибо в Боге знание и истина суть одно, и из самого наличия факта следует, что Он о нем знает, и по этой причине в Нем пребывает вся истина» (30).
Знание и воля в Боге тождественны, и, таким образом, если Он чего-то желает, Он знает, что это истина. Здесь Декарт отличается от схоластических интерпретаций, особенно волюнтаризма, основа которого в том, что воля ставится до и выше рассудка. Петр Дамиани (1007-1072) считал, что человеческий разум бесполезен в богословии, так как законы логики действительны только с согласия с волей Божией, и Бог может сделать истинным то, что разум отвергает. Оккам учил, что Бог не ограничен стандартами добра и зла, но эти стандарты созданы Богом и, таким образом, Божия воля создает нравственность (31). Декарт, однако, не согласился с этим, ибо он считал, что человек постигает идеи разумом, а затем соглашается или не соглашается с ними. Разум имеет первостепенное значение, хотя воля более обширна, чем рассудок. Источником ошибки, по Декарту, является здесь то, что воля соглашается на то, чего разум не понимает (32). Проблема, почему люди не признают истину как зависящую от Бога, а не истинную саму по себе, является результатом того, что люди в состоянии понять, например, математические истины, но они игнорируют их зависимость от Бога, которая для них непонятна. Декарт утверждает, что то, что Бог гораздо больше, чем человеческое понимание, и превосходит его, меньшее должно зависеть от большего, а не наоборот (33).   
Однако есть и другие различия между Декартом и волюнтаристскими теориями. Декарт считал, что Бог является Источником всех законов, включая моральные, и что эти законы были созданы, когда Бог создал мир. Они зависят не только от воли Божией, но и от Его благосклонности. Они не являются в то же время произвольными в смысле каприза. Декарт отличается от Дамиани в том, что если законы логики созданы Богом, Который не может сделать истинное ложным, то сам разум подчиняется законам логики и, следовательно, действует совместно с ними. Кенни, однако, считает, что нет доказательств того, что Оккам и Дунс Скот распространяли идею волюнтаризма дальше, чем до нравственных истин, и, таким образом, относили ее к истинам математическим, метафизическим и логическим.   
Декарт утверждает, что поскольку Бог является полной и действенной причиной творения всего, Он есть также причина вечных истин, которые Он создал. Философ утверждает также, что поскольку суть сотворенных вещей – это вечные истины, и поскольку Бог есть Автор сущности вещей, Он должен также создать вечные истины. Все реальные вещи сотворены и, таким образом, контингентны. Декарт снова утверждает, что мы не можем понять это, ибо это выходит за рамки нашего восприятия, но он считает, что тем не менее можно знать, что это так  Знание может быть неточным, и не содержать исчерпывающего понимания (35). Главное же утверждение Декарта – это то, что если бы ничего не было сотворено, не было бы и вечных истин (36). Похоже, он утверждает, что если вечные истины есть суть вещей, то отсутствие сотворенного означало бы отсутствие необходимости их сущности и, следовательно, вечные истины не только не существовали бы, но в них не было бы даже необходимости.

 
1 Pearl, p. 145.
2 Reply to Objections VI, Haldane and Ross, Vol. 2, p. 248.
3 Principles of Philosophy, Part 3, XLVI. Anscombe and Geach, p. 225.
4 Principles of Philosophy, Part 3, XLVII. Anscombe and Geach, p. 226.
5 Discourse on method. Haldane and Ross, Vol. 1, p. 108. Emphasis
added.
6 Meditation 1, Haldane and Ross, Vol. 1, p. 147.
7 Clouser, p. 3ff.
8 Meditation 1, Haldane and Ross, Vol. 1, p. 147.
9 Discourse on method, Haldane and Ross, Vol. 1, p. 105.
10 Ibid.
11 Ibid.
12 Ibid.
13 Introduction, Anscombe and Geach, p. xiii.
14 Meditation 1, Haldane and Ross, Vol. 1, p. 146f.
15 Pearl, p. 145-6.
16 Second Letter to Mersenne, Anscombe and Geach, p. 260-1.
17 Principles of Philosophy, Part 1, LVIII, Haldane and Ross, Vol. 1,
p. 242.
18 Collins, p. 11.
19 Anscombe and Geach, p. 291.
20 Discourse on method, Part 5. Haldane and Ross, Vol. 1, p. 108.
21 Pearl, p. 146.
22 Anscombe and Geach, p. 259.
23 Collins, p. 49.
24 Ibid.
25 Pearl, p. 147.
26 Kenny, p. 699.
27 Dl. scourse on Method, Part 5, Haldane and Ross, Vol. 1, p. 107ff.
28 Introduction, Anscombe and Geach, p. x/i-x/ii.
29 First Letter to Mersenne, Anscombe and Geach, p. 259.
30 Second Letter to Mersenne, Anscombe and Geach, p. 260.
31 Encyclopaedia of Philosophy, "Voluntarism - Theological", Vol. 8,
p. 271.19
32 Meditation IV, Haldane and Ross, Vol. 1, p. 175.
33 Second Letter to Mersenne, Anscombe and Geach, p. 261.
34 Kenny, p. 695.
35 Third Letter to Mersenne, Anscombe and Geach, p. 262.
36 Fourth Letter to Mersenne, Anscombe and Geach, p. 263.

Bibliography

Anscombe, E. and Geach, P. T. Descartes: Philosophical Writings.
London; Nelson, 1969.
Clouser, R. "Dooyeweerd's metathetical critique and its application to Descartes and
Heisenberg." Toronto: Institute for Christian Studies.
Collins, James. Descartes' Philosophy of nature. Oxford: American Philosophical Quarterly, Monograph Series, No. 5. 1971.
Haldane, E. and Ross, G. The Philosophical works of Descartes. Cambridge: Cambridge University Press, 2 Vols, 1973.
Kenny, A. "The Cartesian circle and the eternal truths" Journal of Philosophy, Vol. 67,
1970, p. 685-700.
Pearl, Leon.Descartes, Boston: C. K. Hall, 1977.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn