Вечность писателя

Пришло время покинуть его. Это было единственное правильное решение. Город - огромное пространство, в котором слишком часто люди находят  издевательское одиночество. Беспокойное, полное печали и тихого бешенства. Его нашёл и я. Очевидно, не первым.
К счастью, в сотне километров от Города, можно было на некоторое время обосноваться на старой даче, привести мысли в порядок и наметить хоть какой-то план на грядущую жизнь. Радостей оставалось мало. После смерти N, подруги стали меня избегать, а новые знакомства заводить я уже разучился. Старые друзья, потерянные в городской кутерьме, успели привыкнуть, что я всегда занят и далеко от них. Вернуться в их жизнь с прежней активностью не представлялось возможным.
Лишь книжные полки, покрытые пылью терпеливо ждали меня, а разум мой жаждал увидеть их обитателей. С ними я просыпался и засыпал, смеялся и восстанавливал разбитые Городом нервные клетки. Одиночество, рождённое в Городе наконец перестало меня разрушать, став лучшим источником новых мыслей. По вечерам можно было разжечь костёр из усохших веток и смотреть на звёздное небо. За стаканом яблочного вина в груди разогревались свежие рифмы, и ночью я мог смотреть интересные сны. В принципе, поселиться здесь навсегда было бы отличной идеей, но хижина была приспособлена для жизни лишь в тёплые времена года. Зимой здесь жить было решительно невозможно.
К концу недели, опустошив запасы домашнего вина и собрав остатки своих сбережений, я вернулся в Город, где предстояло встать перед выбором: снять квартиру и заняться поисками работы или забыться на несколько ночей с девочками. Так как думать о будущем мне искренне не хотелось, я выбрал второе. По возвращению устроился на работу дворником, убив сразу двух зайцев: мне предоставили казённую комнату в древней огромной квартире. После пары прохладных вечеров, посвящённых изучению серо-жёлтых окрестностей, мне было чему порадоваться: нашёлся бар и старая библиотека.
Здесь моя связь с действительностью оборвалась. В грязной каморке, набитой пустыми бутылками, счетами из бара и книгами, наедине со своим одиночеством я нашёл вдохновение. Стихи полились непрерывными потоками: в любую свободную минуту я писал, запоминал, рифмовал, всячески мучил и окрашивал бумагу отрыжками подсознания. Я набивал рукописями подушки, и крутил из них самокрутки.
Трудно вспомнить, сколько прошло времени, прежде, чем в каморку мою постучала девушка. Через острые черты лица проступала вежливая улыбка-приготовление к поздравлениям. С минуту пришлось вспоминать, кто же это - настолько уютен оказался мой небольшой мирок, где главными друзьями и собеседниками мне стали местные крысы и тараканы.
Боже мой! Это была Она! Зачем  же Она пришла сюда? К жалкому и аутичному эгоисту?

-- Я читала твои новые стихи. Ты снова на высоте. Рада за тебя, где у тебя можно присесть?

Она читала мои новые стихи?! Невозможно!

-- Вот, держи табуретку.
--Саша отправил их издателям - улыбнулась Она, разглядев мою недоумевающую небритую мину - твой сборник с его иллюстрациями - бестселлер. Это для тебя новость?
--Да. Подвальные крысы вряд ли ходили к издателям. Больше у меня собеседников нету.
-- Ты не уходил в запой? Почти ко всем стихам  приписаны даты.
-- В запой уходил, в беспамятство нет. Странно это, спасибо за новость. Куплю на досуге, узнаю, что же там понапечатали.
-- Вот держи. Стихи потрясающие. Мне пора.
-- Спасибо. Так скоро?
-- Как всегда, адьё, дружище!

Она нырнула в дверной проём. Оставив меня и Сборник. Ушла как всегда вовремя: я отвык от людей в своём доме, и Её присутствие меня начало раздражать. На часах уже было восемь, самое время пропустить вечерний стаканчик джина. Что же это за стихи?
В тот вечер мне было не суждено узнать: я напился. Её образ всё же вывел меня из равновесия, а утром я проснулся в протовоположном конце Города. Пришлось изрядно поторопиться и покрутиться перед начальством, чтобы меня не вышибли прежде, чем я прочту. Прошла неделя, другая. Я снова забыл о Ней, о Сборнике и не вспомнил бы, если бы не звонок.

-- Здраствуйте, вам звонят из Федерального агенства ***. Не могли бы вы уделить нам несколько минут?
--Давайте поговорим.
--Каковы основные цели вашего творчества? Почему вы ушли в добровольное затворничество? Как бы вы могли охарактеризовать три ваших последних цикла стихов, изданных несколько месяцев назад? Почему вы продали свою любимую дачу?
-- Извините, у меня неотложные дела, свяжитесь со мной завтра. В это же время. До свидания.

И так я всё-таки прочёл Сборник. Это был шок, поражение. Значит, Саша отправил в издание мой блокнот со школьными стихами, которым я забавы ради приписал даты на годы вперёд. Позор, мои детские переживания изданы, на них наживают деньги. Их учат наизусть, обсуждают. А новые стихи, чистые, настоящие заменяют мне перья в подушках и газеты для самокруток.

На следующий день я проснулся в кресле в светлой прохладной зале. Передо мной: телевизор, включившийся на выпуске новостей одновременно с моим пробуждением.

-- Дорогие телезрители, с вами очередной выпуск новостей Федераного агенства ***. Срочная новость. На ** году жизни известный поэт *** повесился у себя дома. Без предсмертной записки. Вчера он попросил перенести интервью с нашим репортёром на сутки, упомянув неотложные дела. Ничто не предвещало трагедии. Последний сборник стихов поэта, ставший бестселлером так и не был прокоменнтирован автором. Поэт трудился над новыми произведениеми, добровольно изолировавшись от общества. Со смертью ** пришёл конец периода так называемой X поэзии, мы искренне скорбим и передаём соболезнования родным и близким писателя.

Вот уже сто лет, каждое утро я просыпаюсь и смотрю этот репортаж, восстанавливая в памяти последние события своей жизни. Так познаётся Вечность.