Сумасшедший дом

Дело было в застойные советские времена, когда никаких событий в мире не происходило, если не считать войны в Афганистане и всяких там природных аномалий. Но мудрая система, чтобы не нервировать понапрасну народ, тщательно охраняя его нервную систему, строжайше запретила информировать народ об этих негативных явлениях. По радио и телевидению, в газетах и журналах можно было услышать, увидеть, прочитать только об успехах передового колхоза, новых достижениях коллектива коммунистического труда или запуске очередного искусственного спутника земли с космонавтами на борту. Люди жили в стране, куда не проникали посторонние звуки. Все чужеземные звуки тщательнейшим образом глушились. Ни о каком зарубежном туризме тогда речи не было. Да и зачем вам ехать куда-то за кордон, когда и в своей стране столько достопримечательностей?! Вы уже побывали на Байкале? Видели красоты Сахалина? Были на Иссык-Куле, в Ташкенте, Ереване? Вы сначала своё посмотрите!

И вот в те  спокойные времена однажды воскресным утром в хирургическое отделение городской больницы нагрянула комиссия. Дело обычное, так что это особенно никого не удивило, если бы не начавшаяся в стране очередная кампания по борьбе с расхитителями государственной собственности.

Возглавляла комиссию невысокого роста худенькая белокурая женщина лет сорока. Обозлённая, видимо, на весь мир за быстро уходящую молодость, она, как бы подчеркивая свою высокую миссию, подозрительно взглянула на дежурного врача, брезгливо скривила губки и представилась:

– Мы – комиссия народного контроля!

Она предъявила свой мандат и недоверчиво переспросила:

– Так вы и есть дежурный врач?

– Я и есть. А что вас смущает?

Бледная Спирохета, как мысленно прозвал председателя комиссии врач, фыркнула и пискнула, как отрезала:

– Ничего меня не смущает. Но вид у вас уж очень помятый. Халат грязноватый. Да и сами вы… Как ваша фамилия?

– Каледин…

– Вот видите… И фамилия у вас… Каледин!

Комиссия состояла из трёх человек. Помимо председателя в неё входили: пожилой мужчина с орденскими колодками в три ряда, крашеный и молодящийся, как старый ворон, и рыжая пигалица, во всем подражающая своей начальнице.

Они прошли в большую комнату, уставленную столами, на которых лежали папки с историями болезней. В углу за ширмой из простыней – кровать дежурного врача. Для строгого требовательного взгляда Бледной Спирохеты она стала неопровержимым свидетельством беспорядка, царящего в отделении. Уже восемь утра, а одеяло небрежно сдвинуто, подушка смята и не первой свежести  простыня сигналила желтоватой заплатой в самом центре.

– Вы что, только встали? – недовольно каркнула Бледная Спирохета.

– Ну да! Вы же меня разбудили…

– Хорошее дежурство!

– Не плохое. Правда, лёг я в пятом часу…

– В пятом часу? – не понял сморщенный старичок.

– Ну да. Всю ночь возился с больной. Открылось внутреннее кровотечение…

– Что значит, открылось внутреннее кровотечение? Кто его открыл? Ничего само открыться не может. Значит, кто-то его открыл? Кто и зачем?

– Никто его не открывал. Язва разъела кровеносный сосуд, вот и открылось…

– Кто эта язва? – не поняла Бледная Спирохета. Потом вдруг до неё дошло, и она перевела разговор на другую тему: – Впрочем, неважно. Вы лучше скажите, сколько у вас в отделении больных, есть ли жалобы, каковы условия их содержания?

– Условия неважные. Вода идёт с перебоями. Купать больных негде. Современного оборудования нет. Оконные рамы сделаны ещё, когда строилась больница. Эдак, лет сто назад. Многие – не открываются. В палатах духота. А если учесть, что в некоторых лежат по шесть и восемь человек, то о каких условиях можно говорить?

– Да… – протянула подражательница спирохеты. – Не хотела бы лежать в такой больнице…

– Так вам это и не грозит! – улыбнулся доктор.

– Это почему же, – встала в стойку начальница.

– Вы, как я понимаю, на спецобслуживании… – стушевался врач, поняв, что сболтнул лишнего.

– Мы пользуемся теми же благами, что и весь народ, – пискнула Спирохета. – Ну, что ж, пойдёмте, посмотрим на ваше отделение.

Врач вызвал дежурную сестру и попросил принести три чистых халата. Члены комиссии с некоторой брезгливостью стали облачаться в свежевыстиранные, выглаженные, но пожелтевшие от времени и частой стерилизации халаты.

Выйдя из ординаторской, они  оказались в широком длинном коридоре. Санитарка, тётя Варя, грохоча вёдрами, продолжала влажную уборку. Она елозила тряпкой по окрашенной голубой масляной краской панели, и по коридору распространялся едкий запах хлорки. Буфетчица Марья Фроловна только что привезла из кухни тяжёлые бидоны с кашей, киселём, кастрюли с резиновыми сосисками и синеватого цвета картофельным пюре.

Бледная Спирохета сразу почуяла запах жареного.

– Сколько у вас больных? – спросила она у доктора.

– В настоящий момент на довольствии сто три человека.

Комиссарша подошла к раздаточной и попросила кухонную ведомость.

– Точно, сто три порции… Павел Порфирьевич, Аделина, пойдите-ка по палатам и посчитайте больных по головам… –  небрежно бросила она членам комиссии, иезуитски предвкушая удовольствие уличить дежурного врача во лжи.

– Вы немного подождите. Сейчас многие больные в туалете… Утро же… – несмело заметил тот.

– Это ничего! Это мы понимаем, – скрипящим голосом каркнул Павел Порфирьевич и ринулся выполнять приказание начальства.

Через несколько минут преисполненная сознанием выполненного долга опергруппа, победоносно улыбаясь, доложила о результатах проверки своему командиру.

– Я так и предполагала, – удовлетворённо хмыкнула та. – И куда вы дели пять человек?

– Как, куда? – не понял дежурный врач. – Все, вроде бы, должны быть на месте… Все живы. Никого в морг не отвозили…

– Вы нам дурочку не валяйте, – пищала Спирохета, и писк этот приобрёл металлический тон колокольчика. – У вас должно быть сто три человека?

– Именно так. А в чём проблема?

– А в том, что в наличии только девяносто восемь!

– А вы в туалете смотрели? – спросил дежурный у сморщенного старичка.

– А как же! – победоносно заявил тот, гордясь своей ловкостью и умением. – В каждую кабинку заглядывали. Я – в мужскую, а Аделина Васильевна – в женскую!

Дежурного стала раздражать эта комиссия, и он хотел вызвать заведующего отделением, но Бледная Спирохета продолжила допрос:

– А ни к кому не приходили родственники? Может, больные гуляют в парке больницы, или, там, зарядку делают…

– Может быть… Я за  лёгкими больными не слежу. Моё дело – оказать помощь тем, кто в ней нуждается…

– Ясно… Ну, что ж, будем писать протокол…

– Я настаиваю, чтобы вызвали заведующего…

– Это совсем не обязательно. Вы подпишете протокол…

– Ничего подписывать я не буду. Какие такие нарушения в работе могли вы обнаружить? Вы что, медики?

Эти слова привели Бледную Спирохету в возбуждение.

– Мы – представители народа! Да, да, НАРОДА! Мы – народный контроль! И если вы не знаете, так я вынуждена вам напомнить, что у нас – народное государство и власть у нас принадлежит НАРОДУ! Вам ясно? А ваши махинации нам совершенно понятны. Вы порционник на кухню сдали на сто трёх человек, а в наличии-то девяносто восемь! Вот вам и весь механизм хищения! Вы считаете, чтобы в этом разобраться, нужен диплом врача?!

– Нужно, по меньшей мере, желание разобраться, объективно, не тенденциозно!

– Вы меня обвиняете в тенденциозности?

– Конечно! Я сейчас вам представлю данные на всех наших больных!

Он стал пересчитывать истории болезни. Комиссия выжидательно молчала.

– Вот, пожалуйста! – воскликнул закончивший подсчёты дежурный врач. – Все сто три – не больше, не меньше!

– Как так? – Бледная Спирохета строго взглянула на сморщенного старичка, который от её взгляда ещё больше сморщился и сделался похожим на старый гриб. – Что это означает?

– Мы пересчитали всех, – вступилась за старичка Аделина.

– Нет, товарищи! Возьмите эти папки с историями и… ничего не поделаешь, нужно ещё раз всех пересчитать!

Старичок стал обречённо собирать папки, но его выручил дежурный врач. Он, наконец, понял, в чём дело, и пригласил медсестру.

– Надежда Петровна, сколько у вас на посту больных?

–  Тридцать семь по списку. В наличии – тридцать пять.

– Это как понимать? – спросила Спирахета.

Медицинская сестра даже не повернула к ней голову, продолжая смотреть на дежурного врача. Это совершенно взбесило председательшу.

– Это как понимать? – повторил её вопрос дежурный врач.

– Рыбальченко и Харогезову отпустили на субботу домой искупаться. Они в понедельник на операцию идут…

– Так, понятно, – резюмировал дежурный врач. – А на первом посту отпущено домой трое?

– Да, Каткова, Новиков и Малышев…

– Вот всё и разъяснилось, – удовлетворённо выдохнул дежурный врач.

– Разъяснилось?! – возмутилась Бледная Спирохета, как только закрылась дверь за медицинской сестрой. – Но получили-то вы сто пять порций! Это что же получается?! Чтобы план койко-дней выполнить? Или как?

– О чём вы говорите? О каком плане? По плану – у нас развёрнуто семьдесят пять коек! А лежат сто три!

– Девяносто восемь!

– Нет, сто три! Мы и так план перевыполняем…

– А не скажете ли, любезный, куда вы денете пять порций отсутствующих больных?!

– Да не знаю я! – дежурному врачу надоел весь этот дурацкий разговор. – Вот пройдёмте со мной!

Он встал и направился к двери. Видя его решительность, все поплелись за ним. Они прошли в конец коридора, где располагался так называемый санпропускник.

Серая комната имела мрачный вид. Две душевые кабинки, кушетка, покрытая жёлтой клеёнкой, небольшое окошко у самого потолка. В самом углу – большой деревянный ящик, куда складывают грязное бельё перед тем, как везти в прачечную… Сырость и убожество…

Так как в этом мрачном помещении было тесно для четверых, Аделина вошла в душевую кабинку и откуда продолжала преданно лицезреть свою начальницу.

– Вот, взгляните, – сказал дежурный врач, – санпропускник у нас не отапливается, воды нет… Здесь купать больных – пневмония обеспечена! Что же нам делать?

– Это –  вопросы к вашему главному врачу! – нашлась Бледная Спирохета.

– Но вы же – народный контроль! Вот и задайте ему этот вопрос! Как купать больных, идущих на операцию, если ни горячей, ни холодной воды нет?!

С этими словами дежурный врач открыл кран, и на подражательницу Спирохеты полился холодный душ.

– Что вы делаете? – закричала она, в один момент превратившаяся в мокрую курицу.

– Что за хулиганство! – возмутилась начальница. – Она же простудится!

– Но, поверьте, – это какое-то чудо. Здесь воды не было, сколько я работаю.

Аделина выбежала из санпропускника, придерживая волосы, в миг превратившиеся в куриные перья.

– Это форменное хулиганство! – продолжала негодовать Бледная Спирохета. – Вы за это ответите. Мало того, что вы расхищаете государственное имущество…

– Какое имущество? – не понял дежурный врач.

– Пять порций в течение двух дней. Пять порций! Наше государство не столь богато! Социализм – это, прежде всего, – учёт!

Комиссарша быстро написала протокол, в котором указала, что получено лишние пять порций сосисок и всего остального…

– Подпишите, – протянула она протокол дежурному врачу.

– Ничего я подписывать не буду. Пригласите заведующего. Пусть он и подписывает!

– Значит, не будете? – грозно каркнула Бледная Спирохета. – Впрочем, этого и не нужно…

– Сумасшедший дом, – прокудахтала мокрая курица.

– Вот тут я с вами полностью согласен, – сказал дежурный врач. – Нужна шоковая терапия!

И проводил комиссию к выходу из отделения.