14 грин

 Я не помню, почему оказался посреди дороги… Помню только, что шёл дождь, и по телу бежали мурашки. Я стоял по пояс голый, босиком, и молча слушал, как разбиваются капли. Я не мог понять, где я, и не мог различить хоть что-нибудь. Всё просто слилось в какую-то серую массу и плыло перед глазами, поэтому я просто слушал. Но и слух меня подводил. Я не мог различить голоса… или, может, это были не голоса? Вдруг я увидел рядом с собой свет и, наконец, услышал что-то… А потом, – помню только удар. Меня будто толкнули в бок чем-то очень твёрдым и холодным. Я упал, даже отлетел на несколько шагов. Почувствовал боль в ноге, и потом во всем теле. Я сильно зажмурился, а когда открыл глаза, увидел мостовую, мощенную чем-то непонятным. Я сидел на этом. А ещё я сидел в луже. Штаны, конечно, промокли насквозь, и в паху стало холодно.
 Я ещё раз зажмурился, а потом огляделся. Ко мне подходил какой-то мужик, странно одетый и то ли испуганный, то ли раздражённый. Впрочем, я даже себя не мог толком понять. В голове всё кружилось, глаза отказывались смотреть, а руки – подчиняться. Но тут подошёл этот мужик и дотронулся до моего плеча. Я замер, почувствовал тепло его тела и жуткую раздражённость. Он потряс меня и спросил, как я себя чувствую. Потом он ещё что-то говорил, но я не помню, что.
 Только в очередной раз, когда он до меня дотронулся, я сделал глубокий вдох и выпрямился. Теперь я мог видеть, двигаться и вообще управлять собой. А вот мужчина отскочил от меня. Он назвал меня ненормальным и направился… Чёрт! Теперь я понял, что получил удар от огромной железной штуки, внутрь которой и залез этот мужик!
 Что ж, оправившись от удара, я  встал. Теперь я понял, что нахожусь в городе. Конечно, это был странный город, необычно большой, кривой, пыльный и тусклый –  серый. Здесь всюду двигались эти железные штуковины… Случайно на одном из железных столбов я прочёл их название – автомобили. Они двигались по одним дорогам, а люди ходили по другим,  но когда дороги пересекались, и люди и автомобили смешивались в одну кучу. В общем, я так и не понял, как нужно двигаться, лишь старался больше не столкнуться с автомобилем.
 Дождь прекратился, а я всё шёл, сам не зная куда. Люди постоянно оборачивались мне вслед. Каждый, кто замечал меня, думал обо мне что-то нехорошее, или жалел меня, хотя сами они выглядели довольно странно. Но в итоге и я сам себя пожалел, потому что окончательно замёрз. К тому же, я больше не мог ходить без ботинок. Куда подевались мои ботинки? Ах, да! Я не успел их надеть сегодня утром…
 Потом меня посетила светлая мысль. В кармане были деньги, и наверняка я мог бы купить себе обувь. Немного побродив по улицам, я наткнулся на лавку. Впрочем, не уверен, что это была лавка. Я отворил дверь и зашёл внутрь. Сразу же почувствовал на себе несколько косых взглядов. Я опустил голову и посмотрел налево, пронзив взглядом человека, заведующего деньгами.
- Вас что-то смущает? – я постарался спросить как можно более спокойно и надменно.
 Этот человек (торговец) не нашёлся, что ответить, и я двинулся дальше, осматривая обувь, и стараясь не обращать внимания на яркую освещённость помещения и ядовитые цвета стен. Мне было здесь не по себе. К тому же торговец шептал что-то своему товарищу, намекая на мой непотребный вид.
 Странно, но почти всюду из пары стояли только правые ботинки. Наконец, я нашёл ботинки моего размера, полную пару, и надел их. Я подошёл к торговцу, положил ему деньги, сказал, что сдачи не надо, и собрался уходить.
- Вы что, издеваетесь? – услышал я из-за спины. – Охрана!
 Я обернулся, хоть ничего и не понял. Ко мне подошёл здоровый мужчина, подхватил под руку и подвёл к торговцу.
- Что это? – спросил он, указывая на деньги.
- Это монеты, – ответил я.
 Я хотел объяснить ему, но он не пожелал слушать. Страж тоже рассмеялся и назвал меня сумасшедшим. Мне вдруг показалось, что я и правда спятил.
 Торговец изумлённо осматривал мои монеты, задавал мне вопросы, грозил кого-то вызвать и, мне показалось, – вызвал... Но я не понял, кого. Ещё он хотел отобрать мои ботинки. Я сопротивлялся. Как мог, я старался объяснить торговцу, что заплатил за них и так вдвое больше, чем они стоят. Что удивляло его ещё больше.
 Через какое-то время в дверь вошли два человека в темных ботинках, штанах, синих рубашках, в пиджаках с золотыми пуговицами и полосками на плечах и в головных уборах с широкой красной полосой и золотым орнаментом.
- Сержант Северный! Что тут у нас случилось? Опять пьянь шалит? – произнёс один из вошедших, указав на меня. – Ты погляди на него! Ботиночки-то хоть в пору?
 Я даже не сомневался, что задержусь тут ещё надолго, если ничего не предприму. Торговец стал обвинять меня, страж подтверждал его лживые слова. Но почему-то я не мог доказать этим людям, что 14 грин – и так слишком высокая плата за эти скудные, ничем не примечательные, изготовленные из второсортной кожи ботинки. В ответ я слышал смех и угрозы. Двое прибывших хотели заковать меня и увезти куда-то.
 Я начал злиться.
 Мне было холодно и хотелось посидеть где-нибудь в сухом месте, поесть и выяснить, где я нахожусь. Но вместо этого, я бессмысленно сражался  в словесном поединке с четырьмя невежами. В конечном счете, я понял, что не смогу легко от них отделаться. Либо они не смогут легко отделаться от меня.
 Напряжение росло. Меня попытались схватить, но это было не так-то просто сделать. И когда они это поняли, – подняли шум и стали угрожать мне, ругаясь и раздражаясь. Это было даже забавно.
 Наконец, я стал медленно подходить к двери, прощаясь с надоедливыми собеседниками. Но когда один из них ударил меня палкой, а другой наставил какое-то металлическое оружие, все надежды разойтись более или менее мирно исчезли. За спиной я уже чувствовал улицу. Там снова шёл дождь. Передо мной стояли четверо мужчин, трое из которых были стражами, и теперь всюду были разбросаны ботинки.
- Оставьте меня в покое, – строго скомандовал я.
 Люди что-то говорили мне, хотели, что бы я не делал резких движений, в общем, они хотели меня поймать. Но я выпрямил спину и глубоко вдохнул. Я почувствовал страх, он исходил от этих людей. Они были растеряны и рассержены. А я был зол. Я посмотрел на них: наверное, я выглядел пугающе, потому что они в ужасе отпрянули назад и опустили своё оружие. Этого я и добивался. Теперь я мог спокойно выйти на улицу и скрыться из виду.
- Ты это видел? – выдавил из себя кто-то, когда за мной уже почти захлопнулась дверь. – Надо сообщить, куда надо!
 Я понял, что произвёл на них впечатление и, что теперь буду объектом их интереса еще долгое время. Их, или кого-то ещё…

 Однако не только это пришло мне на ум. Утром я должен был отправиться на испытание, это часть моего обучения… Но этот город! Едва ли его можно назвать местом испытания…

 Здесь всё было не так, всё чужое и дикое. Я должен был понять, как попал сюда и, как мне отсюда выбраться.
 Погрузившись в мысли, я долго бродил по улицам, но не находил ответы на свои вопросы. Стало темно, совсем холодно, и я захотел есть. Очевидно, что купить еду я не смог бы. Найти приличный ночлег  - тем более. Так что я стал искать местечко потеплее да почище и лучше – без людей. Не помню, как я забрёл в лес (или это был не лес, уж слишком редкий для дикой растительности) и, почему решил остаться там… Наверное, сказались усердные тренировки. Неделями я оттачивал своё мастерство ведения боя, жил практически без сна и отдыха, не восполнял запасы энергии. Однако, спалось мне хорошо, даже куда лучше, чем просто хорошо. Утром я понял, почему.
 Во-первых, утром я не узнал, где нахожусь, но там было тепло, и я на чём-то лежал. Во-вторых, я почти ничего не помню из того, что происходило со мной дальше.
 Меня много раз спрашивали, кто я и откуда, а на мои ответы – смеялись мне в лицо, либо крутили пальцем у виска. Меня несколько раз перевозили с места на место, погружая в эти странные штуки – автомобили. Так же я помню, что меня держали закованным, а последний раз, когда перевозили – вкололи какое-то снадобье, от которого я мгновенно заснул.
 Помню, мне даже показалось, будто я умер, потому что увидел яркий свет, белых-белых людей (или ангелов?), и все звуки слились у меня  в голове в один приглушённый звон, цвета перепутались, в глазах всё расплылось. Я подумал тогда, что зря заснул в парке.
 Впрочем, скоро я понял, что вовсе не умер, но попал в ад. И ангелов там точно не было. Какие-то люди в белых халатах, называвшие себя врачами (от знакомых мне врачевателей они точно отличались), окружали меня днём и ночью, задавали глупые вопросы, заставляли пить их ядовитые зелья и выполнять глупые задания. Пару раз я пытался сбежать по-хорошему. Но тут дело было сложным. Мне не хватало сил, да и одели меня во что-то странное и весьма не пригодное для побега. Рукава были завязаны сзади, и руками я практически не шевелил. Меня постоянно караулили и в довесок кололи какую-то гадость, от которой меня всё время тошнило.
 Не могу сказать, сколько это продолжалось, но однажды кое-что изменилось. Думаю, я выглядел довольно жалко, потому что она сразу ужаснулась. Потом она долго разговаривала с людьми, облаченными в белое. А потом – подошла ко мне уже совсем с другим видом.
- Уверен, что он просто душевно больной, – цинично произнёс один из этих врачевателей, обнимая её за плечи. – Но помимо всего прочего, он представляет опасность для людей… Понимаете, как нам передали, он светился, – на этом слове человек в белом сделал странный жест пальцами обеих рук, – закатывал глаза и парил над землёй. В общем, он оказал сопротивление при задержании и каким-то невероятным, – врачеватель намеренно подчеркнул это слово, – образом слинял из магазина, прихватив с собой ботинки, – я увидел, как этот седой мужчина в белом по злому усмехнулся.
- А что за монеты? – бесстрастно спросила она.
- Самодельные. Ну, вы же помните, как нам все это представили, – отмахнулся мужчина и снова усмехнулся. – Ничего, вылечим.
- Да, – она пресекла этот бред, хотя, и лишь потому, что я стал внимательно вслушиваться в их слова.
 Я подумал, что она сможет мне помочь. Так она и сказала. Ещё она сказала, что она какой-то терапевт, работает с душами людей (это дало мне надежду), и что она постарается разобраться во всём, что со мной произошло. Только в первый же день я понял, что она не верит мне. Впрочем, она не верила и врачевателям. И каждый день, когда она приходила, она расспрашивала меня обо всём, что только можно спросить, и очень подробно. Она даже перестала удивляться, когда я говорил какие-нибудь непонятные ей вещи, упоминал о неизвестных ей событиях. Так продолжалось около недели. Она давала мне различные задания, заставляла рисовать и сочинять сказки. Иногда мне предоставляли достаточно свободы, чтобы я мог ходить не связанным по рукам и ногам, и тогда она занималась со мной полной ерундой: играла, копалась в песке, просила показать ей, как я обычно что-нибудь делаю и так далее. Я же пытался узнать у неё, где я нахожусь, какой сейчас год, месяц, число, что это за время, и что это за мир. Ещё мне было интересно, что она тут делает, но этого я у неё не спрашивал.
 Она узнала, что мне двадцать два года, я хорошо сложен, у меня грубые черты лица, короткие чёрные волосы, рост около ста восьмидесяти сантиметров, пол мужской, физической здоровье в норме - так она записала в свой журнал. Остальное она не хотела принимать за правду. Я же узнал: число, месяц, год и эпоху, в которую попал. В общем, этого мне было достаточно, но ещё я узнал, что её зовут Юля, ей двадцать семь лет, и что она считает меня безумным. Впрочем, довольно часто она в этом сомневалась, хоть и не говорила об этом вслух. Но каждый раз, когда она получала результаты очередного проделанного со мной задания, она изумлялась, как ребенок, и с удивлением в глазах бежала к тому противному седому лекарю и рассказывала ему обо всём в мельчайших подробностях.
 Впрочем, теперь я имел адекватное представление о том, где и когда я нахожусь, а это означало, что я вполне мог бы вернуться домой. Мог бы… если бы мог.
 Для полного счастья мне не хватало нормального состояния организма и энергии. Каждый мой день был как во сне, я не помню многих подробностей. Помню только, что чувствовал я себя паршиво, если не сказать плачевно. Меня постоянно прокалывали в разных частях тела (и это было похоже на какую-то изощренную пытку), давали какие-то снадобья, крохотные и белые, как сами врачеватели, но снадобья я никогда не глотал, заставляли выполнять скучные задания, настолько для меня простые, что я засомневался в развитости этого мира. И мне никогда не удавалось схватить кого-нибудь за руку или за что-нибудь ещё (Юлю я исключаю, её я не использовал нарочно), потому как чаще всего я был закован в этот бестолковый мундир! Уверен, что если бы я приложил усилия, то смог бы высвободиться. Но силы брать мне было не откуда. Постоянно хотелось спать, мучили головные боли, и тошнило. Не редко меня охватывала дрожь или я сильно потел, мутнело в глазах, становилось трудно дышать. Конечно, врачеватели пытались меня лечить, но я думаю, что они лишь вызывали каждый раз всё новые и новые приступы. Изо дня в день Юля видела меня как обычного больного. Или необычного, но больного. Она одна отличалась от всех этих негодяев, облаченных в белое, единственная пыталась быть со мной честной и искренне жалела меня, истощённого постоянными пытками, то охваченного ознобом, то вялого и потного.
 
 Не помню, что я такого пытался вытворить, и пытался ли, но помню, как влетел в небольшую комнату, врезался в стену, и как потом мои руки и ноги пристёгивали к койке. А затем что-то вкололи. В тот день снова пришла Юля, но её ко мне пустили. Она лишь уговорила врачей посмотреть на меня через отверстие в двери хотя бы несколько минут.
 Глупее я ещё никогда, наверное, не выглядел. Я лежал, растянутый звёздочкой, и тихонько плакал. Нет! Мне не было себя жаль. Просто меня внезапно передернуло, потом я почувствовал острую боль в груди. Меня снова дёрнуло, и я так напрягся, что пришлось выгнуть спину. Я чувствовал, как по всему телу натягиваются мышцы, как они становятся свинцовыми и причиняют мне дикую боль.
 Не знаю, когда в последний раз я испытывал подобное. Меня безостановочно дергало, колотило как при лихорадке. Я чувствовал, как упрямо сжималось моё сердце, не желая разжиматься обратно. Я не мог сделать вдох. Я чувствовал напряжение, и не мог шевелиться, любая попытка сделать это обращалась в острую, нестерпимую и повсеместную боль. Мою грудь словно пронзало насквозь тысячью тонких клинков. Всё сильней стягивало мышцы и ломило кости. Я хотел вдохнуть, но вместо этого меня снова дёргало от боли. Меня обдало потом. Я будто перестал быть живым и превратился в кучу струн на изношенной лютне, которые усердно натягивал какой-то дилетант, желая похвалиться своей неумелой игрой в убогой таверне. И ведь он обязательно порвёт их! В один момент меня сломило, и я изогнулся дугой. Только и это не помогло унять боль.   
 Я терпел… но глаза меня выдали.
 Я увидел, как Юлю охватил ужас. Она сама чуть не плакала и не знала, что делать. На следующий день она не пришла ко мне. Но я не расстроился, - я был рад.
  После этого меня стали чаще освобождать от оков смирительной рубахи (так, оказывается, назывался мой причудливый мундир). Знаю, я слишком долго ничего не предпринимал. Но однажды мне удалось схватить за жопу удачу – в прямом смысле. Уж не обессудьте.
Меня как-то развязали и привели куда-то, это не важно, а я сумел таки ухватиться за… (пусть и за то самое место), но сумел! В тот момент мне нельзя было медлить. Усмирить меня ринулись несколько дюжин обеспокоенных врачевателей.
И это тоже было забавно…

 Я снова выглядел как дурак, сидя на скамейке возле пруда, облачённый в смирительную рубашку. Хорошо, что я точно помнил, где остановился на ночлег в первый же день, как попал в этот странный город с редким лесом. И не лесом вовсе, а парком, как выяснилось позже. Не запомни я это место, ни за что бы не сориентировался, куда перемещаться.
 Был вечер, тихий и спокойный. Так мне показалось. Но недолго я просидел, наслаждаясь природой. Окатило холодом, ведь уже стояла глубокая осень. Меня сильно тошнило и шатало, в глазах плыло, так что я решил найти какое-нибудь тёплое местечко и остаться там на ночь.
 Я не был подчинён оковам смирительной рубахи, но вынужден был оставаться в ней. Так и шёл, волоча по земле рукавами. Наверное, я всё равно за что-нибудь бы зацепился, но было досадно зацепиться за это…  Впрочем, зацепили меня. Вечер вмиг перестал быть тихим, потому как компания молодых людей, повстречавшихся мне тогда, не являлась таковой. Их заинтересовал мой внешний вид, хотя сами они выглядели ошеломительно. Я в жизни не видал цветные волосы и впечатанные в лица металлические бусины. Но, по-моему, им не было стыдно, и их не донимала боль от увечий.
 И вот что странно, при всем этом великолепии они искренне удивились, наткнувшись на меня.
 Забавно, но у некоторых людей вызывает агрессию то, что должно вызывать сожаление.
 Оказалось, зря меня стало тошнить напротив них. Первый удар я получил по лицу. Я упал. Наверное, у меня совсем не осталось сил, что, кстати, меня огорчило. Но зато я узнал много новых слов. Потом получил несколько ударов в живот, а потом снова досталось лицу. Я начал злиться, и попытался встать. Но этого тоже делать не следовало. Хотя, встать мне помогли, но тут же помогли и лечь. А когда меня разглядели получше, назвали психом и стали излечивать, как умели…
 Помню, перед глазами расплывались их искореженные злобой лица. Я схватил кого-то, что-то сказал, уже не помню, что. А потом всё стало происходить как во сне. И это был жуткий сон, но он открыл мне слабые стороны людей... мои в том числе. Думаю, этот сон они запомнили на всю оставшуюся жизнь, запомнили меня, и теперь вряд ли когда-нибудь захотят издеваться над «психами».
  Не помню всех подробностей. Но в итоге, я обрёл тёплую одежду, поел и даже выспался в подъезде (это слово я тоже узнал случайно, от одной ворчливой домовладелицы). А на следующий день я кое-как привёл себя в порядок: подстригся, побрился, умылся в одной из парикмахерских, так, кажется, это называлось. Правда, я остался недоволен. Впрочем, чего это мне быть недовольным? Я никого не убил, не ограбил, просто, так сказать, договорился, чтобы всё это для меня сделали бесплатно.
 Люди везде одинаково подвержены страху, я немного их напугал, вот и всё.
 Я всё ещё был слаб, но теперь меня перестало тошнить. Я думал, как мне восстановить энергию, которую так добросовестно помогли растратить господа врачеватели, чтобы вернуться домой, но приходил к выводу, что пользоваться их же методами было бы малодушно. Вопрос о том, почему я вообще тут оказался – отпал. Помню, как учитель сказал, что в любой ситуации нужно оставаться человеком, находить разумные решения и обходиться без боя. Но такого подвоха я не ожидал.
 Я подумал: «Жаль, что я не попал на войну. Это оказалось намного сложнее».

 В общем, прошло несколько дней.  Я решил внимательно осмотреться и восстановить силы естественным образом, благодаря пище и сну. Еще я старательно выискивал те признаки, ради которых меня сюда отправили в окружающих людях, и все время вспоминал Юлю. Я брёл по улицам, не то сонный, не то погрязший в раздумья, как вдруг по телу пробежала дрожь, и кровь вскипела и прилила к моей голове. Я почувствовал страх.  Мгновенно обернувшись, я увидел её, – она шла, через улицу, а ей на встречу нёсся автомобиль…
 Не знаю, почему она этого не видела. И, наверное, она больше удивилась, увидев меня, чем  пролетевшую мимо огромную металлическую штуковину. Я подхватил её и поставил на тротуар. Она застыла на несколько секунд в ужасе. Но постепенно стала приходить в себя. Вокруг собрались зеваки и стали тыкать в меня пальцами, изумляясь, как быстро я тут появился. Но Юля уже опомнилась. Она поздоровалась и повела меня в какое-то тихое, по ее словам, место.
 Это было… кафе, здесь можно было удобно сесть и перекусить. Сказать по правде, кафе оказалось гораздо приятней таверны. Во всяком случае, я не наткнулся ни на одну пьяную морду. 
 Она заказала еду и села, округлив глаза. Как ни старалась, она не могла скрыть радость от встречи на свободе. Но именно это её и тревожило. Я видел это в её глазах. Она молчала, не зная, с чего начать, и я тоже молчал. Так прошло несколько минут.
 - Я не могла больше приходить туда… – наконец, сказала она.
 - Я знаю.
- Ты спас мне жизнь…
- А ты помогла сохранить мою.
Она усмехнулась.
- Но ты не здоров… – это не было утверждением. – Как ты сбежал оттуда?
- Ты не поверишь.
- Попробуй объяснить, – в полном спокойствии попросила она.
- Я исчез.
 Она сдвинула брови и приоткрыла рот. Потом скрестила руки на груди и спросила так серьёзно, что почти рассмешила меня:
- Ты кого-то убил?
- Я же говорил, что не поверишь.
 Мне было смешно, но я не смеялся. А она встревожилась.
- Хорошо. Что значит исчез?.. Как это?
- Так, – я щёлкнул пальцем, – и всё.
- Угу. Очень интересно. Почему же ты не сделал этого раньше? Тебе не хватало какого-нибудь заклинания или магического предмета, или тебе запрещал высший разум?
- Не надо сарказма.
- Я просто пытаюсь узнать, как ты это сделал. Я лишь хочу помочь.
 Она снова окунулась в свою практику ведения бесед с больными.
- Ну, почти, – тоже с сарказмом ответил я.
- И как же?
- Мне не хватало энергии, – я смотрел на неё абсолютно серьёзно. Впрочем, именно это выражение лица она и ожидала увидеть. – Видишь ли, я мог бы вернуться в свой мир, если бы обладал достаточным количеством энергии, но добрые лекари запичкали меня своими якобы лекарствами. Ты видела, что было в последний раз.
 Она смутилась. Она не знала, как поступить: вызвать врачей или послушать меня. Но ситуация разрешилась сама собой.

 Я и сам хотел показать ей, если она не поверит… Хотел, чтобы она знала, что я ей благодарен, и что она умеет быть человеком. Через пару дней мне хватило бы на фокус с перемещением. Но я даже не успел поблагодарить ее. В кафе, где мы сидели, вошли люди. Это были воины, мне так показалось. Вместе с ними вошли врачеватели.
 У окружающих они вызвали страх. Юля тоже испугалась. Я слышал, как бьётся её сердце, как она быстро обдумывает ситуацию, и чувствовал, как страх распространяется по её венам.
 Ничего разумнее, чем доказать ей свою правоту и избежать очередного пленения, я не придумал, так что быстро встал и крепко обхватил одного из посетителей кафе. Мне вовсе не хотелось выбирать людей в качестве мишени, но чтобы окончательно восстановиться самому – не было времени. Парень в моих руках впал в полный ступор от страха, он побледнел, похолодел и перестал шевелиться.
 Ситуация меня угнетала, но больше я ничего не смог придумать. Люди вокруг побледнели, а воины и врачи – стали требовать, чтобы я отпустил парня. Я сказал, что так и сделаю, и он не пострадает… лишь немного ослабнет…
 
 Помню Юлино лицо. Она сидела в таком глубоком шоке, что забыла закрыть рот.
 Всё это происходило за считанные секунды. Я знал, что делаю, и ничуть не волновался. Мгновение, – и я разглядел лицо каждого посетителя. Ещё одно мгновение, – и я обхватил парня покрепче, сжал его плечи и глубоко вдохнул…
 Ещё секунда, – и меня не стало в этом кафе…

 Этот парень оказался сильным. Я впитал его энергию, и её было достаточно.
Я сел на крыше, прямо напротив огромных окон кафе, где остались изумлённые посетители и облапошенные врачеватели. Я мог видеть, как они по очереди протирают глаза и недоверчиво посматривают друг на друга. Видел так же, как подняли с пола обессиленного, но, безусловно, живого парня, который помог мне восстановиться.
 И я видел, как Юля снова поменялась в лице: это было выражение удовольствия.

 Я и сам улыбнулся. Но расслабиться не успел: в левом плече я почувствовал боль, в животе стало холодно, пробежали мурашки, а в глазах в очередной раз помутнело. Тело вдруг стало мягким и ушло от моего контроля. Лишь когда я услышал крики, понял, что падаю. Не знаю, сколько я пролетел, но летел очень быстро. Потом в голове появилась тяжесть, в ушах – звон, перед глазами – свет, и я упал…

- Кто стрелял? Тоже мне, снайпер, мать твою! Мёртвый – он никому не нужен!
 Видимо, врачеватели засуетились. Вокруг точно кто-то бегал.
 Надо мной повисла толпа из воинов, лекарей и просто любопытных. Все посетители кафе вышли на улицу и влились в кучу бессмысленно смотрящих людей. Юля… Представляю, как огорчил её.
 В голове всё казалось глухим шумом, тяжёлой пылью. Я дышал. Очень коротко, редко и незаметно. Было тяжело это делать, но я дышал. Думаю, я хорошо стукнулся при падении.
 Знаю, тот, кто меня ранил, просто испугался. Наверное, он посчитал, что я опасен.
 Может, и не стоило забирать энергию у того кучера, что сбил меня на мостовой? Но тогда бы я не смог залечить ушибы. Наверное, не нужно было отстаивать ботинки, из-за которых меня выловили в лесу. Но тогда я не встретил бы Юлю. Да и парнишку не стоило использовать, но он придёт в себя, а я, наконец, смог восполнить энергию. Вот только, не зря ли всё это теперь?
 Если б я только захотел, я мог бы всё сделать по-другому… Мог бы не попадаться врачевателям или мог бы сбежать от них гораздо раньше. Мог иметь всё, чего им даже и не снилось, я мог бы использовать их и вернуться домой с самого первого дня, как попал сюда. Я видел страх в глазах тех людей с цветными волосами и мог подчинить их своей воле. Я мог бы получить целый мир в свое распоряжение.
 Если бы только захотел.
 Но я помню слова учителя, и я выбрал свой путь.

 Интересно, и какой итог всего происходящего они теперь ожидают увидеть?
 Что толку им от издыхающего тела? Что они захотят сделать со мной, если я очнусь?
 Как будет чувствовать себя Юля?
 При мысли о ней, меня передернуло.

 Впрочем, мёртвый, я, правда, никому не буду нужен. И если уж что-то делать, то делать это пока живёшь. Так что мне пришлось собраться, а это стоило мне огромных усилий, – было больно. Голова потяжелела, словно камень. Я чувствовал, что рассек лоб, – по всему лицу растеклась кровь. Плечо онемело, и руки перестали слушаться. Но, в итоге, мне пришлось встать. Я больше не мог огорчить Юлю.
 Поднявшись на ноги, я в последний раз заглянул в глаза тех, кого напугал до полусмерти, кого заставил усомниться в собственных убеждениях, кого изумил и ошарашил одновременно. Все они уставились на меня, словно дети, с благоговейным ужасом, не смея шевелиться. Я улыбнулся им, не в силах произнести слова извинения, не в силах даже расслышать их беспокойные голоса…
 
 Потом я удивился, как смог это сделать, но я снова исчез. И на этот раз навсегда.
Не знаю, зачем учителю понадобилось так жестоко меня  испытывать, погружать с головой в войну без боя… Может быть, чтобы я понял, что в любой ситуации всё-таки можно оставаться Человеком…