Предисловие к книге Михаила Антохина Звон колоколо

Рукопись новой книги Михаила Антохина «Звон колоколов» составляет более 300 страниц. Она вобрала в себя огромное количество стихов, написанных с начала 90-х прошлого века, по настоящее время (это целая эпоха, занимающая последние 15-20 лет). Поэт предложил своеобразный вариант документального отчета о развитии собственного поэтического творчества. Для самого автора, эти годы оказались очень долгими, вместившими и выход на пенсию, и вступление в Союз писателей России, работу над большим сборником стихотворений, инфаркт, подготовку к операции на сердце, когда по Сургуту был брошен клич о сборе донорской крови. Операция была отложена, работа над стихами продолжилась, благо врачи её не запретили.

Для внимательного читателя книга представляет большой интерес. Во-первых, впервые в таком объеме представлены его стихи в разных жанрах, во-вторых, недвусмысленность большинства произведений позволяет сделать выводы не только о мастерстве Антохина, как литератора, но и об эволюции его взглядов. Она позволяет говорить о его мировоззрении как человека верующего и своеобразного наследника социалистического мировоззрения доперестроечного века.

Взаимопереплетение этих двух мироощущений дает себя знать и в композиции всей книги и в крупных и мелких ее частях. Если первое заставляет автора выражать то, как он ощущает присутствие божества во вселенной, обращает его внимание к природе, поднимает в нем чувство сопричастности каждому предмету, каждому живому существу, птице, животному, растению, то второе настоятельно требует высказаться по поводу процессов, происходящих в стране, всю экономическую суть которых он, как человек, имеющий инженерное образование, прекрасно понимает, включая понимание необратимых последствий многих из них. Именно поэтому эпическое начало присущее Антохину, как поэту получает развитие в его мучительной и пророческой гражданской лирике на протяжении всей книги.

Весьма значимо открывает книгу программное стихотворение «Слово». Оно сразу вводит читателя в предгрозовую атмосферу современности, показывает какой огромный вес могут приобрести не только великие поступки, но и величественные слова, не случайно обращается он к термину поэтики, связывая перед читателем строение лирического произведения со строением природы, показывая родство и взаимозависимость человеческой деятельности и процессов космического масштаба.



Как огнеликий Юпитер,

В космосе сеющий смерч,—

Так огнегубый эпитет

Может смертельно ожечь!



Нет ничего выше СЛОВА,

Нет и священней его.

Дышит земная основа,

Влившись в его естество!



Высшее выражение религиозная тема нашла у Михаила Антохина, получив лирическое воплощение в неприметном на первый взгляд стихотворении «Молчание». Оно состоит всего из трех строф, но вобрало в себя эмоциональное напряжение множества других более развернутых произведений, полностью выражая победу православного мироощущения.



Я стою у подножья миров

и смотрю на мудрёный свой кров:

как он хрупок, как низок, как хил, —

как и тот, кто его сотворил.


Я стою у подножья миров

с головою поникшей,

без слов:

что он может, мой скверный язык,

что лукавить да славить привык.


Я стою у подножья миров.

Надо мною небесный покров

весь — сияние, весь — торжество,—

как могуче молчанье его!

1996 г.


Для читателя, пережившего впечатление от этого произведения, безусловно понятна духовная позиция автора со всеми ее основаниями и напряжением, которого требует устойчивость нравственной опоры. А позиция эта далеко не проста. Нумолимое требование к самому себе пропускать через сердце все радости и боли связанные с Родиной, с близким душе и оттого не менее суровым Севером обязывает отзываться на самые печальные события происходящие вокруг.

Великолепна пронзительная баллада «Город», живописующая трудности, пережитые первостроителями и незаслуженную забытость их подвига.


О город, высосавший души

Первостроителей своих:

Прикрыл глаза, заткнул ты уши

И отвернулся, чтоб не слушать,

Не видеть слёз и воплей их.


Великолепно стихотворение «Предвечернее», в котором грубая в своей прозе действительность современности, как бы случайно обнаруживает в себе не то, чтобы обещание грядущего, а некое предвидение этого обещания.


Но что-то в груди обозначилось к ночи;

Какие-то тонко-тугие ростки

Нет-нет да смущали спокойные очи

Струёю холодной и жёсткой тоски.


И чем-то невнятным душа наполнялась,

И всё порывалась умчаться туда,

Где в дальней дали ей одной открывалась

Ещё недоступная глазу звезда.


Хорошо «Родное» с его грустным признанием в любви к деревне,


Живя средь чуждой красоты

Цветком заброшенным и бледным,—

Я так хочу, чтоб стала ты

Прибежищем моим последним.


Хороши «Окошко» с его неправильными «Сохи борозды / Заволочили хрустали», «Березки» «золотые дочки – внучки патриарши», «Храм» с посвящением отцу Виктору, в котором каждый Почувствует, как гордое, глухое / вдруг начинает сердце отходить, «К Вам», «Во сне» с военными картинами, «В октябре». Торжественно звучат «У Океана», «Святая Русь», «Северу», сильны «В сентябре», «Покоя бы», «Листья», «В ожиданье», «К реке»:


Ток благородной воды

Им не отдаст твою душу


Хороша «Элегия», много объясняющая в чувствах и надеждах автора.


ЭЛЕГИЯ

Я в глубь земную заглянул,

Мой взгляд за горизонт простёрся;

Я видел, как я утонул,

Когда о край волны опёрся.


Она скользнула с-под руки —

И я остался без опоры:

Сомкнулись надо мной круги,

Надрывно задышали поры;


Умолкло сердце; мозг — как бред;

И в прах рассыпалось вниманье,

И — тьма! Как выключили свет,

И отключилось пониманье...


И я во тьме летел, скользил,—

Но не убился, не споткнулся,—

И вдруг — как на стену наткнулся:

Внезапный свет меня пронзил!


Я стал осматриваться и —

Иль наяву, иль показалось:

Как сквозь блестящие струи —

Живое око отверзалось!


Оно глядело на меня

Полно любви, успокоенья...

/Такие странные мгновенья

Бывают на исходе дня!/


Нездешний свет меня манил.

Как по земле я проходил —

И предо мной века мелькали,


Где не толпились, не алкали,

Где лица радостью сияли,

Где нет ни плача, ни могил.

2002 г.

Занимательна перекличка Антохина с поэтами-классиками. Слегка кощунственная фарсовость Антохина в стихотворении «Тютчев» компенсируется горькой самоиронией беседы с Дмитрием Кедриным и другим стихотворением посвященным тому же Тютчеву.

В стихотворении «Жизнь» Михаил Кузьмич ярко демонстрирует диалектику пользы и эстетической необходимости. Материализм целесообразной деятельности тяготит его, несмотря на всю естественность и он выбирает «бесполезную» красоту росы на цветке. Но тепло, с которым он описывает пользу как результат трудолюбия, выдает его с головой. Да ведь и трудолюбие, как мы знаем, порой бывает, к сожалению, бесполезным.

Предельно мощно в своей поэтической выразительности стихотворение «Яун-Лор». Выразительно стихотворение «За окном».


За окном моим провода,

а за ними — неба слюда,

а за этой синей слюдой

одиночество и покой.


Радует осязательностью «Зной», очень точны и зрелищны пейзажные стихотворения: «На покосе», «Утром». Лаконично-выразительны «Отбросив стяжанье и утлость…», «Не стало весёлого Солнца…» «О жизни», «Глушь», «Сани», «Перемена» с необычной картиной тумана, Хороши «Краски» («…пьют глаза захмелевшие краски..»). Интересно субъективное «Тайна» с углями в ладонях.

Упрямец из стихотворения «Такой вот», увлеченный поэтикой филолог из «Монтажа», увлеченный творчеством собрата по перу поэт из «Глаза в глаза», почти душевно больной из «Не отдам», почти злобствующий во втором «Ожидании» 2001 года, почти отчаявшийся в бессилиии в «Не перемог» и «Посулах», вспомнивший детство натуралист из «Земляники», даже дебошир и пьяница из стихотворения «Милость», новый Хлестаков из «Не спеши», герой Достоевского из «Как быть?» и «Как жаль расставаться…», иронический индивидуалист из «Общее» и даже флегматик-муравей из стихотворения «Муравьи» — лирические герои Антохина чрезвычайно разнообразны.

«Предосеннее» возвращает от природных дачных идиллий к реальности городского бытия, тешат надеждой «Возрождение», «Дождик», радует осень в «Переменах». «Что это?» удивляет новизной формы.

Интересен у Антохина «Восточный круг» с его выразительными в своем зоологизме стихами.

И последние стихи, завершающие книгу почти безукоризненны. Поэма о Ленине расположенная в конце книги производит ошеломляющее воздействие. Кажется, что она написана сегодня, настолько органична она для стиля Михаила Кузьмича. О ней хочется говорить отдельно и долго, настолько интересна она с точки зрения замысла, композиции, эпического начала, положенного в основу.


И прежде рушились миры,

и бились вдребезги короны...


Так начинается первая часть поэмы, и, проникая в описание революционных событий 1917 года, о которых написано тысячи раз, ждешь нетривиального взгляда, со стороны человека уже 21-го века, повидавшего виды, прожившего счастливую и несчастную, богатую на исторические события и скупую на возможности повлиять на них лично.

Метод, к которому прибег Михаил Кузьмич, родствен детективному. Он до самого конца поэмы ни разу не называет главного героя по имени. Читатель уже начинает слегка сомневаться, а о том ли человеке поэма, не произошло ли подмены, как произошло это со многими литературными персонажами, да и историческими личностями в последние годы. По разному ведь можно истолковать, к примеру, вот такое определение:


А он всечасно,

в полной мере

в живом понятии — народ,..


И образ лирического героя, выписанного на пределе эмоционального напряжения, как бы олицетворяет натянутые до состояния тугой струны тяжей народного духа. Вот как работает на создание этого образа такие простые средства поэтики как перечисление, аллитерация, ассонанс.


Все звуки:

песни,

марши,

ругань,

стрельба,

проклятья,

вопли,

стон,

шаги,

ползки,

пробежки

вьюгой

секут меня со всех сторон!


И концовка этой небольшой поэмы производит впечатление взрыва, настолько художественно точно Михаилу Антохину удалось скомпоновать и завершить воплощение задуманной идеи.

Перечитывая книгу Михаила Антохина, погружаешься в мир мятущейся, как пламя, живой души поэта, и понимаешь, что именно такое ощущение мира, получившее свое эстетическое оправдание, заслуживает название художественной правды. Именно с точки зрения писателя-творца, писателя-гражданина, писателя-бунтаря видна вся могучая удаль русского духа, и провидятся далекие горизонты новой, бесконечно святой, бесконечно разумной и счастливой жизни.

Член Союза писателей России Сергей Сметанин

3.05.2009