8. 4

Страшно оглянуться назад. Вот здесь я была подростком. И куда все делось?
По делам как-то была в Николо-Урюпино. На обратной дороге заехали в Ильинское. Посмотреть фарфоровый иконостас. На другой стороне маленькой и узенькой Москвы реки дача 140 в Жуковке. Все там исходила когда-то с собакой и без нее и все помню. Хотела пойти и не смогла. Нельзя поймать то, что давно ушло.
Примерно то же с малой родиной. Пока работала каждый день проезжала в метро мимо. Пройти же у своего дома, через свой двор не могла решиться. То есть несколько раз шла этим путем к стоматологу. Но это тяжело и грустно. Нашего детства здесь нет. Все те же дома, но все по другому. Нет ощущения причастности. Не одного знакомого лица. Люди другие.
Старики умерли. Мои ровесники, родившиеся здесь, живут на окраинах. Было время, когда огромные запущенные квартиры обжили люди временные, из провинции, их называли «лимитчиками». Проживание здесь для них - этап на пути к какой-то лучшей жизни. Кто еще обосновался бы в коммунальной квартире. И это уже не была интеллигенция.
В Москву стремились попасть так называемые «деловые люди». Считая себя с детства обделенными какими-то «благами», они зубами вгрызались в столичное общество. И не заботились ни о чистоте, ни о охране памятников, ни о истории. А справедливыми считали только свои личные интересы, ведь они были уверены, что москвичи обошли их в начале пути и потому должны быть повергнуты.
Их взгляды и вкусы для нас чудовищны. В музыке предпочитали «попсу» с незабвенной Аллой. В театре всякие вновь возникшие трупы с многочисленными пародиями на русскую классику. А в архитектурных памятниках — кремлевский дворец со взбитыми сливками в фае. А нас становилось все меньше и мы смирялись. Как когда-то смирялись жители аристократического Арбата с нашими провинциальными родителями.
Наши переулки обезображены пустотами на месте уничтоженных старинных усадеб. Это похоже на выбитые зубы. Помню очаровательный барочный особнячок двадцать или тридцать лет простоявший, закрытый зеленой тканью. Что должно было свидетельствовать — вот-вот начнется реставрация. Ему дали тихо умереть под тканью.  Как раз в то время путешествуя по Прибалтике, от местного экскурсовода узнала, что точно также прятали старинные здания в центре Риги. Ну какое дело временщикам до истории. Зато Сивцов Вражек был застроен советскими трущобами, жить в которых им казалось очень престижно. По «деловому».
А восстановление старого Арбата. Балаган. Я не хотела бы там жить. Среди восточных забегаловок и матрешек. От несвежего мяса — вонь. Вокруг потрепанного вида художники. Как в сцене из кинокомедии: «Вешайте культурку на сухую штукатурку»
Где-то там, поблизости от переулка в котором летала булгаковская ведьма, похоронена Собачья Площадка. Крохотная площадь, на которой висела табличка с названием «Площадь Советских Композиторов». Но все знали — это Собачья Площадка.