На подъездных путях

Спустя недолгое время после Победы к одному из столичных вокзалов подошел, вернее — приблизился, санитарный поезд. Почти сплошь из кригеровских вагонов, где нет перегородок, и с каждой стороны в три яруса подвесные койки. В войну эти палаты на колёсах служили для перевозки тяжелораненых, тяжелобольных.
Каким образом вызнали горожане, кто именно в тех вагонах, оставленных на подъездных путях — подальше от любопытных глаз, бог весть. Но вскоре к составу потянулся народ. Не потянулся — ринулся.
Мужчины, женщины — их, конечно же, было гораздо больше — перебегали от вагона к вагону, вонзались взглядом в зашторенные окна, во всю силу глоток кричали:
— Петров! Николай! Ты здесь?
— Звягин Михаил! Отзовись!
— Матвей Приходько! Есть Приходько?
— Синицын Костя! Константи-ин!
— Сёма Шварц! Сёма Шварц!
— Умаров! Умаров! Умаров!
Поднимали к окнам детей. Дети испуганными голосами — сквозь плач — звали:
— Папа Фёдоров!.. Папа!.. Папа!..
Сидевшие на картошке, на чёрном хлебе москвичи торопливо совали в руки санитаров и санитарок какие-то свёртки, бутылки, пачки «Беломора». Просили: «Подели!.. Раздай!..»
Из вагонного сумрака, из этой передвижной юдоли горя и страданий неслось ответно:
— Лю-ди!.. Русские люди!.. Братья!.. Убейте нас!!. Явите божескую милость!.. Мы не хотим жить!!. Не хотим!!!
В тех вагонах были жертвы войны. Едва ли не самые страшные её жертвы — без рук, без ног...