Разлад...

В этот дань Александр Васильевич сумел самостоятельно натянуть длинную байковую рубашку, на неё жилетку, а поверх всего этого ещё и куртку с вызывающим американским орлом. Был сильный ветер, и Александр Васильевич еле-еле удерживался на ногах. Его всё время тянуло в глубокий кювет, куда он давно мечтал загудеть, и сейчас мог в любую секунду, но кто-то удерживал его. Казалось бы, при таком сильном головокружении это должно обязательно случиться: ведь он впервые выше в такой огромный мир без жены. Отношения между ними разладились совершенно. Жена назвала её дом домом для эвтаназии, ей надоело нянчиться со мной, она не приводит своих подруг, с которыми встречается довольно часто, а с германской подружкой почти каждый день, потому что они не придут в дом эвтаназии и бардака. Сашка просил германскую подружку посетить наш дом и меня за 10 лет, хотя бы один раз. Но и это сделать не удалась, почему он за глаза назвал подружку говном, на что жена обидела так, будто он назвал её мать таким именем и т.д. и т.п. вплоть до того, чтобы он должен выметайся из её дома. Этот намек был сделан не первый раз. Это стало козырём в её устах.
      Александр сказал, если жене стыдно приглашение свих посиделок то, почему ему не стыдно приглашать своих друзей, некоторые из которых – талантливые доктора наук, члены корреспонденты и даже академики. Я чувствовал в этом какую-то ложь! Но какую?  Его разгорячённое воображение рисовало страшные картины. Как, где и с кем подруги проводят время?      
      Он даже не знал, как будет жить дальше. Как ни странно, его всё больше беспокоил перенос всего его научного хозяйства в  место жительства, где он прописан и где живет бывшая жена в гордом одиночестве вот уже 15 лет.
     Чувство, которое он испытывал сейчас, не было страхом упасть в кювет. Он впервые: думал ни о потере любви к этой упрямой женщине, ни о потери привязанности кошке, ни об утрате прежнего уюта, ни, самое главное, о возвращении к нелюбимой женщине. Он даже не представлял, как сможет перенести всё это. А думал он тогда о том кто сидит на скамейке, куда он стремится попасть, шатаемый во все стороны и удерживаемый непонятными силами. И когда, он, прежде всего, оказался на улице, то погодка напомнила ему ту, которая была при его пятнадцати летней давности уходе из того места, которое он оставил Татьяне. Ему тогда, не нужны были три комнаты с холлом, балконом и лоджией. В них осталась одна Татьяна, а он перебрался в однокомнатную квартирку. Теперь, когда его свалил гемморогический инсульт, сопровождающийся излиянием крови куда-то в глубину мозга, и добавил парез (частичный паралич) всей правой части тела, он не на шутку загрустил и стал подумывать о балконе.
      Александр Васильевич впервые вышел один. Правда, он довольно бойко передвигался один на большие расстояния до “подарка” ему коксартроза - гадкой болезни тазобедренного сустава. Теперь правая нога могла передвигаться по-новому - в разные стороны - но с большими болями. Он стал основное время тратить, сидя за научными задачами компьютерного толка. Правда, через год он понял, что это только усугубляет состояние болезни. Всё! Как шахматист сказал бы, что Александру поставлена вилка, которую может решить только Всевышний.
      И в таком состоянии он вышел, чтобы преодолеть три лестницы, пятьдесят метров, пересечённого сходом выходом из девятого подъезда и приближающимся кюветом.
- Чем хуже, тем лучше – подумал Александр Васильевич.  Он представил, как будет страдать его жена, узнав, что он валяется в кювете с пробитой головой и сломанной единственной левой рукой. Как она будет сожалеть, что отпустила его одного!
      Александр благополучно миновал все трудности и преграды, а при подходе к скамейке, которую не было видно из-за кустов, услышал разговор явно пьяных мужиков. 
- Витька у нас кончается. Ты и побежишь! – сказал не сто ровную фразу хриплый голос.
      Мой приход должен был нарушить порядок на скамейке: хриплый вынужден был освободить место, почти падающему от напряжения Александру. “Хриплый” это сделал с неохотой, присел на корточки и тут же повалился на асфальт. При этом он не причинил себе ни одной царапины. Падал он вроде колобка и даже прокатился.
      Александр всегда удивлялся, как падают пьяные. Они прежде съёживаются, уменьшая высоту от земли до центра тяжести тела, а потом уже этот комок начинал стадию падения. Это всё происходило автоматически или точнее инстинктивно. У пьяного работают инстинкты, а не ум – последний только мешает. Этот вывод пришёл Александру в голову из собственного опыта, когда он изрядно потреблял. Вот и сейчас он наблюдал падение присевшего на корточки человека. Это человек был настолько пьян, что он не падал, когда сидел на скамейке, которая удерживала его сразу по всей плоскости  задницы, и он облокачивался еще па поручень скамейки. Теперь он потерял всё и был отдан во власть инстинктов.
      Подошёл совершенно трезвый бритый, хорошо пахнущий мужчина, и на невнятный вопрос Виктора, покачал отрицательно головой.
- Вот, наконец, непьющий человек – подумал я.
      При втором предложении Володя сдался: “Ну, чёрт уговорил. Да не забудь Александра”. Так я был вовлечён в кампанию.
- У меня нет денег – вякнул я.
- У меня тоже нет. Сегодня платит Виктор, а вообще помалкивай безногий и безрукий. Я тебя помню с прошлого года, ты здорово сдал – такие утешительные слова мне были сказаны без обиняков.
- Мужики, ведь права мы будем поить деда бесплатно. Сколько он выпьет? – продолжал речь пока единственный серди пьяных.
-А где ... – и опять я не расслышал имя “Колобка”.
-Спать укатился – угадал мою мысль Володя.
- Ну, давай, дед, выпьем!
      У Виктора водка не пошла. Он прыснул ею несколькими струями, но всё же последний глоток сделал. У меня водка пошла хорошо, и я закусил сливами, которые были приготовлены в качестве закуски.
      Как же мне славно стало. Мир показался подготовленным специально для меня. Сила разлилась по всем жилкам. Я был рад, что добрался с таким трудом сюда. Когда мне предложили ещё, я робко отказался, но здесь не принято настаивать.
     Виктор совсем замерз - он был в одной рубашке. Северный ветер крепчал, а его порывы любого заморозят. Володя сказал, что мог бы в это время ещё сбегать за бутылочкой водки. Виктор безропотно дал  200 руб Володе и попросил меня сторожить бутылку с одним глотком водки. Вероятно, я должен сторожить место, но я итак никуда бы не ушёл. Я не хотел видеть жену! Я решил пробыть здесь как можно больше.
      Сначала появился Виктор, с которым можно было вести беседы на бытовые темы, а появившимся Володей можно было вести разговор на любую тему, но большинство из них он как-то выворачивал наизнанку. Выходило, что каждая такая тема не достойна его внимания. Так разговаривать очень трудно и Александр вовсе замолчал. Они выпи по большой рюмке, а я 20 грамм и стали собираться. Виктор понес водку домой на явный опохмел, который, скорее всего, состоится сегодня вечером, колобок больше не появится, а Володе завтра управляться с машиной, т.к. он – водила.
      Александр посидел, мнут 15 и больше не смог выдержать одиночества. Его несносно потянуло домой. Он довольно свободно дошёл до первой лестницы, взобраться на неё было нетрудно, труднее пройти по перешейку, где в обеих сторонах были пропасти. Но и это он преодолел удачно. Ему пришла в голову дурацкая мысль дожить до своего 75-летия, а там - хоть трава не расти..!
      Удачно дошел (докондылял) до своего подъезда и стал набирать код. Почему-то все время делал ошибки и, когда сделал это правильно, внезапно легко, даже с напором, открылась дверь. От неожиданности, но, держась, некоторое время за ручку двери, открываемой кем-то изнутри, я рухнул на спину, заторможенный связью с ручкой. Удар спиной об асфальт был плевый, но Александр знал, как тяжело будет тому, кто станет поднимать его. Оказалась это – девица сродни моему весу.
      Тот, кто поднимал гирю в 100 кг, скажет, легко ли это! Но девчонка – со страху – оттого, что повалила профессора, вмиг справилась с этой задачей.
      Я пришел домой тихим ягненком. А сколько до моего 75-летия? Несколько месяцев. Можно и потерпеть...

ВТ. 22 августа 2012 г.