Начало пути 6

6.

На завтрак были брикеты, которые желающие могли запить водой. Ромес с отвращением взглянул на брикеты, с зажмуренными глазами и напряжёнными мускулами безуспешно попытался откусить кусок и бросил бессмысленную затею, решив взять брикеты с собой и разделать их блейзосом. Сонные хмурые вьелсы со злостью швыряли свои порции о стены. Брикеты раскалывались на куски, и вьелсы мрачно завтракали. Некоторым посчастливилось захватить кружки, и теперь они сидели и со скучающим видом размачивали брикеты.

-Ты почему не ешь? – спросил Анталекс, хрустя осколками разбитого завтрака.

- Не хочется…

- «Не хочется!..» - передразнил Анталекс. – Так долго не протянешь. Все вокруг вечно голодные, а ему не хочется! Поживёшь тут недельку – быстро захочется!

- И это каждое утро такую дрянь дают? – кисло спросил Ромес.

- Нет, иногда. Чаще всего дают сушёных крябликов. Знаешь, что это такое?

- Нет…

- Ну и я не знаю. Кажется, это какое-то мутировавшее растение – местное, петопарское. Во всяком случае, помягче и повкуснее. С этими брикетами и бурдой на ужин всё обстоит культурно, а вот с крябликами… - Анталекс вздохнул.

- Что? – спросил Ромес.

- Из-за них дерутся. Сильным достаётся больше, слабым – вообще ничего… За них череп могут проломить. Сам я их раз пять всего наелся досыта за всё время, да и то только тогда, когда главный сюда приходил. При нём не дерутся, его боятся. …Ну, не будешь есть? Всё равно на работу пора.

Ромес, как и все, нашёл свою тележку и покатил её туда, куда шли все вьелсы. Они отставали по одному, расходясь по рабочим местам. Рядом с Ромесом и Анталексом оставалось всё меньше и меньше людей.

- Вас устраивает такая жизнь? – спросил Ромес, толкая тележку.

- Очень, - саркастически ответил Анталекс. – Блейзос, файролит, брикеты и главный – большое разнообразие. Я даже не знаю, что где происходит! Существует ли ещё Вселенная, кроме Петопара? Одно и тоже изо дня в день – так и сбрендить недолго. Да и у многих из тех, кого знал я, крыша поехала. Тот, который перед тобой твой номер носил, со мной рядом работал, тоже вот… А где они все теперь, а? Вот так-то. Одно утешение и развлечение – новые люди вроде тебя: свежие мысли, свежие новости…

- Как же вы все тогда так живёте? Вас же много, больше, чем всех этих главных!..

- Ну да, вырвемся мы (если, конечно, вырвемся), образно говоря, порвём цепи, победим главных, а там что? Всё равно – сдохнуть на этой проклятой планетке. Своих кораблей здесь нет, а торговцы и не подумают прилетать, узнав, что тут поднялось восстание. Отключится автоматика, закончится еда… На поверхности жить можно, но недолго. Нет, ну, пожалуй, можно было бы найти какой-то выход, должны же быть у них какие-то средства связи, послать сигнал, попросить помощи у спасательной межгалактической службы… Но поднять всех на восстание невозможно, пойми. Найдёшь ты сотню готовых пойти за тобой, а нас ведь тут тысячи. Сами же вьелсы тебя и прикончат, чтоб из-за тебя они не пострадали. Твоя попытка провалится, а накажут абсолютно всех.

- А если поднимутся все?

- Такого не случится. Нет уж, лучше тихо работать и не выпендриваться, если жить хочешь.

- …Они сидели в клетке, им давали еду и воду, и думали они так же, хотя и знали, что обречены. Но я им показал, и они вырвались. И сейчас они все вместе, они ждут меня, они знают, что в любом лабиринте есть выход.

- Кто – они?..

- Собаки. Бездомные псы, отловленные на улицах и запертые в клетках. Их всех ждала смерть.

- Что ж ты им такого показал, что они вырвались? – Анталекс ухмыльнулся.

- Не пойми превратно. Я просто не могу подобрать другого, более подходящего слова. Я не знаю, что это, но… Я редко показываю, а когда это происходит, я словно нахожусь в других измерениях. Я даже не знаю, что происходит, но после этого я хорошо понимаю всех, а все – меня. Они видят что-то, что передаю им я, но только что?.. И они не могут ответить.

- А что ж ты ещё от собак хочешь? Или на людей твои показы тоже действуют?

- Нет, людям я не пробовал показывать. Но мне кажется, что людям тоже можно показывать, и они все придут вместе к одному решению. Это не гипноз, это что-то другое.

- Что ты ещё можешь?

- Я могу видеть.

- Что это значит?

- Я как будто становлюсь кем-то другими: вижу мир его глазами, думаю его словами, знаю его мысли, и мне всё становится понятно. Людей я тоже могу видеть.

- Так ты, значит, мысли читать умеешь?

- Да, но… Это очень-очень трудно – показывать, а особенно видеть. Так случалось всего лишь несколько раз, и когда мне приходилось видеть, я был очень близок к смерти. В лучшем случае – к помешательству… Но, в общем, я сам ничего хорошо не понимаю.

- А можешь ты сейчас сказать, о чём я думаю?

- Нет. Только в крайних случаях, когда существует угроза.

- Какая?

- Не знаю. Я чувствую её, и чтоб её отклонить, я вижу или показываю. Особенно странно видеть нескольких существ сразу. Это было однажды… Так… необычно… Ещё в детстве. Но я тогда понял, что я – не такой, как все, другой. Мне не разрешали дружить с Воем. Говорили – играй с детьми, держись подальше от этой огромной серой собаки, она может тебя укусить. Они не понимали, когда я говорил, что Вой для меня такой же, как они, что он понимает меня, а я – его. Собака – не человек, говорили мне. Но даже когда я вижу людей, я не нахожу ничего такого, что мешало бы им понимать животных. А вот не понимают они, и всё. А ты, Анталекс, понимаешь, к примеру, собак?

- О чём ты говоришь? Животное – оно и есть животное, а человек – это человек. У них же ничего общего. Ну, бывают животные умные – те же собаки, например. Их можно многому научить, приучить выполнять команды…

- Да нет же! И ты не понимаешь. Наверно, только друг мой Рэли мог понять что-то из моих мыслей, да и то не полностью. Если бы у меня получилось, я бы показал всем вьелсам нечто, чтобы изменить жизнь… Но пока я ничего не могу…

По лицу Анталекса ясно было видно, что он сомневается в здравии рассудка Ромеса и совершенно не понимает, что его напарник хотел сказать вообще. А Ромес ещё ни разу в жизни не сумел понятно выразить словами свои ощущения. Анталексу это всё показалось бредом, и Ромесу совершенно расхотелось развивать тему. Тем более что они с Анталексом уже пришли на своё место работы. Ромес поставил тележку, подобрал свой блейзос, включил его и направил на стену….

Приходили два вьелса, привозили  еду и воду. Когда посоле работы сдавали файролит, главный долго с удивлением смотрел в тележку Ромеса, заполненную на две трети. У Ромеса же дрожали колени и ныла спина. Анталекс говорил ему:

- Не надо так выкладываться – сломаешься скоро…

Но Ромес не мог по-другому. Трудно было сначала. Потекли дни – круглые и серые, а скорее – розовые на сером фоне, одинаково-однообразные, складываясь в бессмысленные туннели недель и месяцев. Ромес привык к напряжению и в конце рабочего дня уже не валился на своё ложе без сил и мыслей, как частенько случалось поначалу. Не было ни печали, ни радости, вообще ничего, однако Ромес успел нажить себе врагов. Анталекс впоследствии назвал его поступок глупым и не имеющим смысла, однако сам Ромес считал по-другому. Началось всё с того, что на ужин давали сушёных крябликов. Слабые в драке были повержены, а сильные хватали шоколадно-коричневые круглые пластинки, с безумной яростью выдирая их друг у друга из рук. В крябликах, похоже, содержался небольшой процент какого-то лёгкого наркотика, и получить единственное в этой жизни удовольствие страстно хотели все. Как всегда, Ромесу кто-то заехал кулаком в глаз, и Ромесу это сильно не понравилось. Не то чтобы он нуждался в крябликах, просто надоело каждый раз получать незаслуженные тумаки неприцельного действия. Ромес бросился в самую гущу свалки, раздавая бесчисленные сильные удары направо и налево, и тогда все дерущиеся, поражённые, прекратили потасовку и уставились на него, а он, мрачно обводя всех зеленоватыми глазами и тяжело дыша, приказал:

- На стол!

И никто не посмел ослушаться. Коричневые кружочки один за другим ложились на стол. Ромес пересчитал их и раздал поровну, поделив даже крошки и обломки, и никто не остался обиженным.

У главного поначалу Ромес вызывал нечто вроде симпатии, и когда Ромес, не выдержав, всё-таки помог довезти тележку двум старым разносчикам обедов, главный вызвал его к себе и, поигрывая плёткой, просто поговорил с ним. Ромес стоял и заинтересованно разглядывал свои ноги, а главный внушал ему:

- Здесь каждый отвечает только за себя. Ты хорошо работаешь – так. Как никто другой, и за это я тебя ценю. Но если ты станешь помогать всем вьелсам, которые зарабатывают себе на жизнь в меру своих сил, как только могут, они, не заслужив себе на жратву своим трудом, просто её не получат. Вместо них их порцию можешь получить ты, но ты её тоже не получишь, поскольку ты во время, потраченное на других, мог бы добыть больше файролита. Ты можешь сказать, что и так много добываешь. Да, это бесспорно. Но ведь чем больше – тем лучше. И запомни: это первый раз, когда я никого не наказываю. Первый и последний. В следующий раз – а я надеюсь на твоё благоразумие – всё произойдёт совсем по-другому.

Двум стареньким вьелсам Ромес больше не помогал, потому что они уже боялись его помощи.

Однажды Анталекс заболел. Его бросало то в жар, то в леденящий холод; он то стучал зубами, то прикладывал к пылающему лбу мокрую тряпку. Естественно, в таком состоянии он никак не мог работать, но главный, пришедший с утра взглянуть на вьелсов, и слушать ничего не захотел.

- Работать! – кратко приказал он, и Анталекс вынужден был тащиться со всеми, поддерживаемый Ромесом.

- Я скоро умру, - тяжело опускаясь рядом со своим блейзосом, прошептал Анталекс. – И болеть вроде бы не с чего, но… Это всё файролит. От него исходят неведомые болезни, и их не вылечить. Естественной смертью здесь не умирают. Здесь или сходят с ума. Или заболевают, или их погребает под собой обрушившийся файролит, или идут к Бездне, или их отправляют в Забой… Всё равно… Сколько мне теперь осталось? Неделя или меньше?.. А ты… Если не пойдёшь к Бездне – сойдёшь с ума. Ты, кажется, расположен к этому…

- Может, попробовать?.. – в задумчивости пробормотал Ромес. – Когда-то я вылечил Воя…

Анталекс понял, что его не слушают, и переключился на другую тему:

- Что? Ты вылечил Воя. Своего пса?

- Да. Это было давно.

- И теперь ты хочешь попробовать лечить мена так. Как его?.. Но ведь твой Вой – всего лишь животное…

- Животное… - повторил Ромес. – Как жаль. Что люди – не животные, и как хорошо, что животные – не люди. Да, ты не Вой, но попытаться можно. Мне кажется, я смогу тебя увидеть.

- И что тогда?

- Я буду всё знать о тебе и тогда, вероятно, найду причину твоей болезни, поломку в твоём организме.

- Ну… Если ты обещаешь не рыться в моих внутренностях, то смотри сколько влезет.

- Тогда и не прячь ничего от меня, раскрой разум и сердце…

- А мои мысли? Ты прочитаешь их и будешь знать обо мне всё? Даже самое сокровенное?

- Я не читаю. Я вижу, а тогда и мыслю так, как тот, кого я вижу, и чувствую так же. Я становлюсь им. Что невыгодно разглашать ему, тог невыгодно разглашать и мне. Не бойся… Может быть, ещё ничего не получится. Но тебе точно от попытки хуже не станет.

Ромес положил руки на плечи Анталекса и взглянул ему в глаза…

…Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и устало прислонился к файролитовой стене. Где-то тупо пульсировала боль, но только где – непонятно. Голова была пустой и гулкой, и все звуки внешнего мира колотились внутри, как камешки в пластмассовой пустой коробке. Всё вокруг качалось и плыло, неприятное, нереальное, и хотелось, чтоб уже не было ничего и никогда, только спокойная тихая хорошая бесконечная пустота. Но всё оставалось розово-красным, кроме голубого тумана, закрывающего конец этой огромной пещеры, находящийся справа от Ромеса. Ничего, скоро пройдёт. Зато Анталекс теперь здоров. Кстати, как он?..

Ромес заставил себя сосредоточить взгляд на Анталексе. Вьелс сидел с весьма ошарашенным видом и смотрел на Ромеса.

- Странно… - произнес он. – Очень даже странно. Никогда ничего подобного…

Ромес поморщился: слова неприятно застучали у него в голове.

- Как ты себя чувствуешь? – продолжал Анталекс.

Ромес попытался вникнуть в смысл слов и медленно, запинаясь, ответил:

- Бесконечный серый лабиринт, в котором непременно нужно было найти выход. А мысли твои – яркие картинки… Интересные. Но на них нельзя было смотреть – забудешь выход. И всё по-другому. Но я вышел.

- А я… Я же здоров! – обрадовано воскликнул Анталекс. – Совершенно здоров! В чём заключалась моя болезнь, что это такое?

- У человека нет таких слов и нет понятий. Я не знаю…

- Слушай, паренёк, а моя хворь на тебя случайно не перешла? – встревожился вьелс. – Как ты сейчас?

- Я когда-то упал с дерева… Об этом никто из моих близких так и не узнал. Только сейчас хуже. Но я никогда не болел, и это пройдёт. Я взял твоё, оно мне не предназначалось, и теперь ты здоров, и я скоро… Оно – не моё, и оно уйдёт. Только я отдохну немного, - тихо ответил Ромес.

Озабоченно взглянув на него, Анталекс помог ему сесть и поднял свой блейзос. Но сколько он ни бился – ни кусочка не отделилось от стены.

А Ромес, вновь закрыв глаза и прижавшись всем телом к стене, со смешанным чувством удивления и благодарности ощущал, как в него вливается живительная сила, исходящая от файролита. Тупая боль прошла, в голове прояснилось, и уже через несколько минут Ромес смог встать, не испытывая неприятных ощущений, и взяться за блейзос.

Файролитовые кристаллики сыпались легко, легче, чем обычно, и к концу работы Ромес добыл довольно много файролита. Анталекс же давно бросил бесплодные попытки отбить хоть кусок от стены и теперь с грустным видом сидел на своей тележке. Ромес вдруг бросил блейзос, тихо подкрался сзади к Анталексу и внезапно перевернул его тележку.

- В чём дело?! – испуганно вскрикнул Анталекс, взмахивая руками и сваливаясь на пол.

- Ни в чём, - ответил Ромес и начал перегружать файролит со своей тележки  на тележку Анталекса. Когда кристаллов стало поровну, Ромес взял свою тележку и направился в сторону склада – пришло время возвращаться. Анталекс пожал плечами и потащил свою тележку за Ромесом.