Дядя Гриша

Событие,  о котором я хочу рассказать,  произошло в раннем моём детстве, и осталось в памяти на всю жизнь.  Когда  вспоминаю о нём, то будто бы в моей зрительной памяти, и в воображении, словно в кино, предстают люди, жившие в нашем сибирском посёлке, в незабываемый 1959 год. Для меня, деревенского мальчугана, которому было пять лет, этот год и в самом деле стал незабываемым!

Как-то в один из июньских дней, деревенская почтальонша  принесла в подъезд нашего дома, или барака, как называли мы его, – почту. Увидев меня на улице, она передала мне две газеты и письмо. В то время, наша семья жила в далёком  Забайкалье, а потому «толстая газета»  была областная, и называлась она «Забайкальский рабочий». Я решил открыть газету и посмотреть, что там напечатано. Читать  я в то время не умел; потому что мне было всего лишь пять лет, но любил иногда посмотреть, напечатанные в газетах снимки. На третьей стороне газеты я увидел нарисованный портрет кудрявого молодого человека за тридцать лет. Нарисованный молодой человек, был очень кудрявым; даже на лице его по обеим сторонам были мелкие кучерявые волосы – бакенбарды; сбоку от портрета было нарисовано гусиное перо. Глядя на мелкие буквы текста, я сразу же догадался о том, что всё, что написано на этой странице, посвящено человеку, портрет которого вижу первый раз в своей жизни. Моя старшая сестра, пришедшая из школы, ответила на все мои вопросы, после того как я ей отдал газету. Оказалось-то на самом деле всё очень просто: в наступившем году исполнилось ровно сто шестьдесят лет со дня рождения великого русского поэта  Александра Сергеевича Пушкина. Сестра моя, учившаяся в четвёртом классе нашей деревенской школы, очень хорошо читала. Всё, что она читала мне о гениальном русском поэте, врезалось в мою память. Когда она закончила читать, то я не мог даже говорить из-за того,  что на моих глазах были слёзы. Мне бесконечно было жаль гениального Пушкина, погибшего на дуэли с Дантесом. Как же я ругал тогда про себя царя Николая Первого и всех его придворных, за то, что они преследовали гениального поэта. Мне было искренне жаль , что  никак не мог помочь этому великому человеку.

Вскоре, произошли и другие события в нашем посёлке в то незабываемое лето; они-то вскоре и  заставили забыть меня о том, что рассказала мне сестра. В тот год, как известно, запускали искусственные спутники Земли в космос. Я и мои друзья, жившие в нашем бараке, любили вечерами собираться где-нибудь во дворе дома и поговорить об этом. Особенно часто, мы любили собираться  возле печей, которые были огорожены штакетником. На этих печах, жители, жившие в подъездах нашего дома в тёплое время года любили готовить обед или ужин. Мы, ребятишки, собирались возле какой-нибудь печи, жарили хлеб и обсуждали то, что нас волнует.

В подъезде дома, как и в двух других его подъездах было три квартиры. Каждая квартира была площадью чуть менее тридцати квадратных метров. Кухня с печью занимала, наверное, большую часть квартиры, а остальную часть, двенадцать квадратных метров, занимала маленькая комната.  Не везло жителям нашего подъезда в том, что очень часто многие из соседей менялись, переезжая на другие квартиры, или в другие населённые пункты.

Во второй половине июня, из второй квартиры нашего подъезда, выехали наши соседи Петряковы. Семья их состояла из четырёх человек. Глава семьи – которого я называл дядей Сашей, работал шофёром в лестранхозе.  В то время, ему было не более двадцати шести лет. Может быть, из-за того что он был смуглым, выглядел моложе своих лет. В свои годы, дядя Саша был строен, наверное, сказывалась его армейская закалка: он служил в армии в своё время. Жена его, Клавдия Ивановна, работала в Сельском Совете секретарём. Должность, которую она занимала, вызывала не только уважение, но и даже некоторое почтение: всё-таки она работала, как говориться во властных структурах; а потому её в нашем посёлке называли по имени и отчеству. В их семье было две дочери: Галина и Тамара.  Галина была моя ровесница, а вот Тамара была младше её на два года. Наша семья сдружилась с Петровыми; особенно подружились между собой наша мать и Клавдия Ивановна. Они обращались друг к другу только по именам.  - Ну ладно, ребятишки, - говорила нам Клавдия Ивановна в день переезда, – мы теперь будем жить через три улицы от вас.  Вы, приходите в гости к девчатам, а то они без вас будут скучать!

 Через несколько дней в этой квартире жили новые жильцы. «Новые» жильцы были ровесниками
Петряковых. Как бы это странным не казалось, но у них было двое дочерей того же возраста, что и у прежних жильцов. На этом сходство «старых» и «новых» жильцов заканчивалось. Непростым человеком показался мне с первого взгляда наш новый сосед  дядя Гриша! Лицо его было скуластым – это сразу же бросалось в глаза; казалось, что будто бы его лицо вытесано из какого-то тёмного камня. Чёрная щетина на его лице, и почти чёрные глаза, глядевшие из под косматых бровей дерзко и нагло, - вызывали какое-то чувство отвращения, и даже чувство некоторого страха.
Тётя Надя, его жена, была крупнее своего супруга. Глядя на её полные руки, я сразу же подумал о том, что дядя Гриша побаивается её.  Но события, свидетелем которых я вскоре стал, показали мне, что всё на самом деле обстоит далеко не так, а несколько иначе. Да, я ещё не сказал о том, что длинный нос у дяди Гриши был, свёрнут в левую сторону.  Очень долго я не решился задать своей матери вопрос об этом. Однажды я спросил её, почему у него такой нос.
- Да вот сынок, что поделаешь,  - мать усмехнулась, дядя Гриша шибко драться «не любит», вот «добрые» люди и свернули ему нос на бок.

Мне сразу же стало жаль дядю Гришу после слов матери. Как известно, в этом возрасте дети ещё носят «розовые очки», а потому на мир смотрят  очень доверчиво и наивно." Почему же люди такие злые?"  - задавал я себе вопрос: "человек не любит драться, а они ему из-за этого и ещё и свернули на бок нос!"
II
Может быть, некоторым моим читателям, я, имею ввиду людей молодого возраста, покажется странным то обстоятельство, что в пятидесятых и шестидесятых годах двадцатого века, такое явление жизни как пьянство, было редким! Нужно сказать о том, что в то время, на «широкую ногу» была поставлена  профилактическая работа: в стране работали  лечебно-трудовые профилактории, а человек, однажды попавший туда, терял уважение  сограждан.  В трудовых коллективах, как известно, за пьянство лишали очередей на квартиру, и лишали других всевозможных льгот и благ.

Дядя Гриша, он плевать хотел на всех и на вся;  жил в своё удовольствие, и очень любил пить «горькую».  В те годы, о которых я рассказываю, суббота, была рабочим днём. В отличии от обычных будних дней, в этот день работа заканчивалась на час раньше. И вот как-то в один из субботних июльских дней наш сосед был изрядно пьян. Он избил тётю Надю, и она с дочерями пришла к нам, чтобы «спасаться» от своего грозного мужа. Не успела моя мать её спрятать от дяди Гриши, как он сам появился в нашей квартире.

- Ага, вот ты где – начал он ругаться, увидев её. Недолго думая, взял коромысло, на котором мы носили воду из колодца, и ударил им тётю Надю. Та, недолго думая, схватила медный ковш, лежавший на «водянке» - бочке воды, и ударила им три раза по голове своего мужа. Наш медный ковш буквально зазвенел, запел «свою победную песнь»!

 Дядя Гриша не ожидал такого решительного отпора со стороны своей супруги; он опешил и присел на стул, стоящий возле бочки с водой. Минуту, а может больше, молчал и держался за голову. Тётя Надя в это время с дочерями шустро выбежала из нашей квартиры.

- Ничего себе! Как она меня «охорячила»  ковшом, - проговорил дядя Гриша, а потом встал со стула и вышел из квартиры. Выйдя из нашей квартиры, зашёл к себе, чтобы выпить водки, но у него из выпивки ничего не было. После этого, он вышел из подъезда и пошёл во второй длинный дом, стоящий рядом. В том доме, в одном из подъездов, жила его пожилая мать. Она была пенсионеркой и получала колхозную пенсию. Пенсия её была совсем мизерной: она составляла всего двенадцать рублей.

Когда дядя Гриша пришёл к ней, она готовила ужин. – Сынок, это что с тобой? – проговорила она, увидев перевязанную голову своего сына.  – Это где же тебя так угораздило?

- Это, Наська, меня ковшиком по башке настучала! - объяснил  дядя Гриша своей матери.

- Как же это так получилось? – его мать ничего не поняла из того, что сказал ей сын.

- А вот так!  - в груди у дяди Гриши закипела злость. – Шляется она где попало!   Вот что мать, - не стал он вдаваться в подробности произошедшего события.   – Ты мне,  «трёшку»  дай! Я схожу сейчас в магазин и бутылку «Московской водки» куплю. Приду домой,  и немного полечусь. 

- Сынок, а где же мне взять деньги? – мать смотрела на своего сына вопросительно.

- Я знаю, мать, что у тебя есть деньги! Ты не прибедняйся! – не отставал дядя Гриша.

- Сынок, у меня нет никаких денег, - упрямо  повторяла его мать.

-  А если ты мне по-хорошему сейчас не дашь денег на водку, то я все твои иконы порублю топором и сожгу в печке, - в бешенстве говорил ей дядя Гриша.

- Сынок, Христа ради не делай этого! Одумайся!

Но дядя Гриша оттолкнул её в сторону, прошёл  к кухонному шкафу, на котором,  наверху стояли иконы, взял их, изрубил топором,  и закинул в печь, которая топилась.  Вот об этом-то и рассказала матери тётя Надя, когда пришла к нам в гости на следующий день.- Он что же, не подумал о том, что делает? – говорила мать, выслушав её.  – Его же Господь Бог за это накажет!

И наказание не замедлило…
Через несколько дней, дядя Гриша, как обычно на работе на своём тракторе трелевал лес.  На работе, он, как и во все будние дни,  был трезвым. То, что произошло вскоре, он не понял: неожиданно у трактора отказали тормоза, и в кабину едва не вонзилось бревно. Ему ничего не оставалось делать, как только покинуть кабину трактора. Всё у него получилось неудачно. Он не смог перепрыгнуть через гусеницу своего трактора и попал под неё.

Весть о том, что он попал под гусеницу своего трактора на работе, сразу же стало известной в этот день всем жителям нашего посёлка.  – Наказал Господь Гришку! - говорили в этот день многие наши соседи. – Как может жить на «Белом Свете» человек долго и счастливо, если у него за душой ничего святого нет?

И в самом деле, соседи наши оказались правы: недолго жил на этом свете дядя Гриша, семья у него скоро распалась. После ампутации ноги он жил один несколько лет. У него больше никогда и ни с кем не сложилась жизнь, а ушёл он из жизни – и в самом деле очень рано!