у дядя юры

                У  ДЯДИ  ЮРЫ.


Я, достиг пенсионного возраста, но продолжаю работать и не могу ездить по стране, искать своих героев. А жаль, я ведь как-то успел пообещать себе - по неосторожности - найти человека, который обрёл абсолютный покой.  Абсолютным, конечно же , как утверждают классики, он никогда не бывает. К тому же я имел в виду – душевный покой, а его ищут все люди моего возраста. Не думаю, что молодежь вообще читает мои рассказы, и читатели, которые высветились в Интернете, наверняка, хотя бы примерно, моего возраста.  Как, кстати, в Интернете, так и прозе (впрочем как и в стихах) – я полный чайник, а потому наверное слова «ездить по стране и искать своих героев» звучит странно. Никто по стране в поисках героев не ездит и с табличкой на груди «я тебя, герой, встречаю» в аэропортах не торчит. Герой он всегда рядом с нами. Его нужно уметь заметить. Я пытаюсь делать именно это. Получается, прямо скажем, не очень. Абсолютно спокойных, наверное, не бывает, но должны быть хотя бы те, кто могут сказать «Я прожил жизнь, которая удалась и ни о чем не жалею». Если скаламбурить не очень удачно, то слова «быть покойным» и «покойник» означают одно и то же, но я здесь совсем не о этом. Я о тех покойных, у кого душа и тела не по отдельности, а вместе и сам он обретается  среди нас.
Если говорить честно, то я всё больше убеждаюсь, что цель – недосягаемая и остается мне собрать множество характеров людей, относящихся к жизни оптимистично, а после попытаться сложить из них одного героя. И на кого же тогда он, скажите, будет похож?  Чушь, какая! Грош тебе цена, если твой читатель скажет не прочитав и половины , «Это всё – фуфло и таких людей не бывает». Но я все равно буду искать его. Есть у меня , к тому же,  одна дума – такими (довольными) становятся немало людей, но на последнем этапе жизни. Такое, как я думаю, они успевают подумать в последний момент жизни, итожа всё прошлое и , возможно , если они успели побыть один на один Господом и покаяться в грехах своих, ибо каждый раз я натыкаюсь  в своих поисках к мысли, что тяжко   , и поди  невозможно, жить и не грешить.  Давно уже создалось общее мнение о литературных героях, что для правдоподобности они должны  грешить. Жизнь на Земле без греха никто даже не допускает в мыслях. Возможно для того, чтобы  быть покойным действительно необязательно быть совсем без греха - что невозможно- а жить в каждую минуту с одной лишь мыслью: стараться  как можно меньше грешить и как можно больше каяться. Можно, конечно, продолжать жить по Дарвину, что обычно приводит к одной мысли – «возьму от жизни всё, один раз живу!». Но это уже тормоз  эволюции. Произошел от обезьяны, а помираешь волком. Я хочу по-человечески и ищу именно - таких. Ты уж прости, читатель, что снова к тебе с этой назойливой мыслью прицепился. А к кому же ещё, позвольте вас спросить? Взялся читать – читай! Ответа, я знаю, не будет. Жаль.


Дед, как он сам любит говорить с не очень редкой фамилией, Иванов- оптимист по жизни. К тому же он непризнанный философ и любитель попариться в баньке. Любимое его слово по субботам «Баня – это человек!». Одних войлочных шапок для парной у него штук двадцать, столько же пар и варежек. Ему это добро подарили знакомые (родных у него нет). Живет он при небольшом санатории, на территории которого расположена его избушка, баня и небольшой участок для мелочи. Для картошки имеется огород, тоже небольшой, но он расположен за территорией возле опушки леса. Дядя Юра, как  мы с Володей его называем, выполняет работу не только сторожа, но и столяра, электрика, дворника и как говорят и т.д.  и т.п. Даже повара , при необходимости, не бегут в четыре утра из деревни расположенной в двух километрах, чтобы подготовить бульон из коровьей головы - есть дядя Юра. Только попроси. Он встанет вовремя , включит все плитки, наполнит водой котлы. Потому-то его здесь все уважают и директриса Полина Викторовна обращается  к нему ,  как к заместителю.
Меня с ним познакомил Володя , с которым приезжаем к дяде Юре в каждую осень и весну. Бывает, конечно, и другие времена года, но тогда только на день-два. В озере, расположенном недалеко водятся караси, но не в этом смак. Весной – тетерева на току, а осенью - листвянки с глухарями. За глухарями идти не очень близко, но дело стоит того. До сих в сохранности стоят наши шалаши возле полян ,где проходят весенние турниры косачей и навесы недалеко от одиноких лиственниц, усеянных вокруг желтыми иголками, коими глухарь или кополуха любят почесать свой зоб.  В позапрошлую осень мы втроем уснули, сунув полтуловища свои под навес, а проснувшись обнаружили, что нижняя часть сплошь покрыта снегом. Всяко бывало.
В санатории отдыхают и, как бы лечатся, в основном женщины предбальзаковского возраста, хотя бывают, что привозят и тех, кто более старше. Мужчин бывает мало, а молодых мужчин - тем более.
Как-то, в один из приездов, отдыхали двое молодых людей, но полностью игнорировали лечебные процедуры, могли курить в неположенных местах и вообще не подчинялись режиму. Они могли подняться перед самым обедом и ложиться спать только первыми петухами и, конечно же, в последствии переругались с Полиной Викторовной  и , забрав свои ноутбуки,  выехали. К дяде Юре (  звали «дед Юра») пацаны эти захаживали и им тоже было интересно. Так они отдыхали, глядя, как дядя Юра вырезал из осины чучела уток.
-Короткое полено осины , расщепленная пополам – это уже почти готовые туловища птицы.  С одной стороны заостряешь больше, с приподнятым концом, - объяснял по ходу дядя Юра ,-поскольку  такими хвосты у них и бывают.  С другой стороны оставляешь небольшую площадку возвышенности. Туда приделается головка».
 И действительно выходило у него здорово, что ребята цокали языками – «Ништяк!». Особенно было интересно видеть, как он их закрашивает. Здорово у него получается. Вылитые крякаши! Высади такие возле камышей, покряхти манком   и не одна стайка мимо не пролетит. Все опустятся. Под низом к каждому чучелу забивался маленький гвоздик и загибался для подвешивания грузила.
- Это чтобы ветром не уносило. Я сам лично, этим не балуюсь. Раньше приезжали охотники с резиновыми чучелами, но били сидячую птицу, а потому - в основном свои чучела. Скажу вам, ребятки, - дядя Юра улыбался, щурясь на солнце, - это не охота. Часто оставляли, подранка или убитую птицу на озере, холодно было лезть в воду. Зачем тогда убивать и портить, опять же, чучела свои? Не дело это. Вот им я и готовлю - многоразовые. Мажь следы-выемки торчащими внутри дробинками краской и пользуйся дальше. А вообще-то надо бить на подлете, до воды. Нормальный охотник он только в лет и бьёт.
Пацаны пытались ему так же объяснить что-то о компьютерной программе, которую они создавали по заказу солидного человека , но без особого успеха. Надо объяснить, что создавали они в полнее возможно, что успешно, но объясняли безуспешно. Так будет вернее. Мы с Володей,  люди далекие, тоже мало что поняли. Программа, если говорить моим языком, многопрофильная. Она , как ребята говорили, одна, но приводит к одному результату работу различных специалистов, выводит общий результат и даже дает рекомендации. Изложил я примерно, но как-то так, знаете ли…
   С этими пацанами я немного поспорил и, кажется, не очень был сдержан. Это у меня бывает. Накосячу, как принята говорить, всякого , а потом ругаю себя, что нет никакого холоднокровия. Сколько раз брал за правило сдерживаться и столько же раз не исполнил данное себе слово. Спор (как у детей - чей папа сильнее) был о технарях и гуманитариях. Я. вроде, начинал с того, что признаю главенство технарей в деле продвижения науки, обустройства и облегчения  быта и прочие, но напирал на то, что металл- существо бездушное и создают из него тоже бездушные вещи. Они утверждали, что металл-это такая же оболочка, как и тело человека, а нутро придумано так , что оно выполнит всё что прикажешь во стократ лучше чем люди со своей вечно плачущей душой. Я уже кричал, что душа не только плачет, но и радуется тоже. Не особо долго и спорили, но все-таки, я «выходил из себя», говорил что-то о верности лебединой и то, что металлическая лебедь из-за любви  суицидом не станет заниматься. Это уже было совсем смешно – признаю и сам, а ребятам палец в рот не клади. Они сразу же воспользовались: «Вот-вот, это всё, до чего её душа довела. Нет, чтоб другую бабу найти». Все окончилось из-за этого нормально, посмеялись от души (не от металлу - скажу вам).
Дядя Юра , в отличии от меня , относился к ним очень даже спокойно. Посмотришь со стороны и подумаешь, что моложе меня. То ли он их понимал лучше, толи давал возможность поболтать и выпустить пар без вмешательства , поскольку  знал – спор бесполезный. Только вечером, после баньки, удовлетворил моё любопытство. Наверно  решил: пусть отстанет  этот гуманитарий, уж больно поспорить любит.

- А, может, не так уж и плохо всё, что сейчас делается. Молодежь быстро адаптировалась и научилась стоять на ногах. Она развивается и , что радостно, размножается. Нас шатает потому, как больно крутые были изменения - приучали годами к одному, а после объявили, что всё это-дурь несусветная. Мы то теперь знаем, что обе системы жизнеспособны , у нас есть голова, которая мыслить, анализирует и выбирает, который из этих систем лучше, а у них действительность одна - нынешняя. Это их время. Им тут жить и они будут жить, уверяю, не хуже нас.  Мы старики, может, и гундосим во все времена , кто от ностальгии, а кто и вовсе от зависти. Когда подрастали мы, старики так же неодобрительно качали головой. Мы , наверное, злы на них как и мухи, которые перед тем как идти в зимнюю спячку, очень больно начинают кусаться. Им жить, нам скоро - в спячку. Вот и кусаемся. Так что молодежь у нас такая же, как и раньше – МОЛОДАЯ! И этим всё сказано.

Такого монолога я не готов был услышать и был удивлен. Дядя Юра, увидев мою растерянность, заулыбался. Но я уже готов был снова наломать дров, ввязавшись в спор, но на этот раз сдержался.  Первое , что я хотел вменить ему в вину это - пораженческое настроение. Мог наговорить и резкости , типа того, что пора ему к людям поближе, иначе совсем одичает.
Уже потом, лежа укрытый теплым и мягким одеялом, я стал анализировать, как того требовал Феликс Эдмундович «холодной головой» и придя к общему знаменателю – где-то потеряли, где-то нашли, уснул.

То, что дядя Юра воевал мы знали давно, но он никогда ничего не рассказывал, говорил : «Мы стреляли, в нас стреляли, А что ты хотел, война ведь». Только однажды, переспрашивая что-то проговорился, что левое ухо у него плохо слышит – «фашист проклятый гранатой  попортил». Нам же стало интересно, стали спрашивать – сколько времени в госпитале лежал, какие раны, не остался ли  осколок какой в теле. Последний вопрос задал , конечно, Володя, у которого брат отца всю жизнь прожил с осколком. Оказалось, что осколка от гранаты никто не видел. Никакой раны тоже не было. Санитарка, ротный и даже военврач называли это чудом. Граната (лимонка), как упала у ног Иванова, так и лежала. Подумали, сначала что эта другая - невзорвавшаяся , но оказалась - она. Среди насечек для осколков не хватало двух маленьких четырехугольников, а внутри гранаты было пусто. Осколок куда-то улетел, оставив остальных «членов семьи» и лишь повредив грохотом взрыва ушную перепонку.
- Никакого чуда не было. Обыкновенный заводской брак. - говорил дядя Юра.  – Будь проклят фашист, что бросил в меня гранатой и спасибо другому, что он , раздолбай , допустил такой брак.


На этот раз ничего подстрелить не удалось , и мы к обеду были уже дома. Дядя Юра топил баньку, а я натаскал воды. Он действительно  возился баней , как с человеком. Я , присев на порог предбанника, рассказал ему про шукшинского героя Алешу Безконвойного и мы разговорились о книгах. К книгам относился нормально, но и здесь, хотя и философия его была с небольшим налетом злости, он был спокоен и говорил что все это временно:
- Свое время я ходил в библиотеку, выписывал журналы. Особо нравились книги о войне, об известных людях и исторические романы. Исторические, правда, приходится  читать чужими глазами, ну а что делать? Столько времени прошло. Вот и приходится доверять современному дяде, уж он, по крайне мере интересовался их бытом , некоторыми  архивными источниками. Своей библиотеки не было, а покупать книги на макулатуру и ставить их в шкаф вместо белых слонов , не хотелось. Считал, таким же мещанством. Почему книги должны пылиться?  Раньше, я понимаю, это было сбором редкости. Коллекционирование. Дом – не читательская изба. Сейчас я беру у наших  курортников. Почитаю и передаю следующим, кто потом приезжает. У них целая библиотека. Современные книги, скажу прямо, не нравятся. С ума все повсходили. Какой-то автор назовёт дерьмо - говном  и рад и что он реалист. А раньше , вроде, печатное слово призывало к культуре, очищало речь. Любо-дорого, когда речь льётся из книги и ласкает слух. А сейчас ещё развелось молодежи, кто , в особенности в стихах,  наберут целый рой непонятных, но красивых слов и кичатся, что пишут по-современному. Ничего нового не придумано. Современники пока что только засоряют уже устоявшее. Но это пройдет быстро. Читатель – не дурак. Он даст знать, что можно читать, а что нельзя. Пора школьников, хотя уже и не пионеры, снова отправлять ходить по домам собирать макулатуру. Все тогда поймут, что теперь пора собирать книги ради макулатуры, а не макулатуру, чтобы купить книги, как делалось раньше. Времена красивых обложек проходит безвозвратно. Теперь все понимают, что книги , как и современные певички (так и сказал - не певицы), если много мяса и мало белья, то нет ни мастерства, ни голоса. И на эти обложки с красивыми бедрами и , извиняюсь, сиськами теперь бросаются разве что прыщавые подростки, но и те посмотрят, повертят и - не купят. Не любят они читать. А кто любит, те уже разборчивы.  Изголодались люди без гласности и свободы слова, Пока, очень жаль, это почти единственные признаки в нашей демократии. Или нашей почти демократии, как тебе будет угодно. Видимо, так отдается эхо западной сексуальная революции. Мы её проходим заочно и ускоренными темпами, а потому буквально  через два-три годочка вся эта так называемая «голосисьтая» литература будет иметь статус желтой прессы.

Нравится мне с ним поговорить. Тянет, почему – то,  к таким, кто любит поговорить, да пофилософствовать. Сам наверно такой. А банька, я вам скажу, и в правду – человек.