Зомби

Трудно, невыносимо трудно... я просто стоял на углу твоего дома и смотрел в темноту. На городок опустилась тьма. Я просто стоял и смотрел на твой дом, на твое окно, как там сначала горел свет, а потом погас. И мне было неудобно, ты знаешь, мне было неудобно просто стоять и смотреть. И... мне было тяжело.
Я ничего не помнил. Помнил только, что сначала была свадьба, а потом кто-то дунул мне в лицо какой-то серый порошок, а мне как-то сразу стало не по себе, кто-то смеялся, мир кружился перед глазами, невеста так и не приехала. Ведь ты... да, это ты была моей невестой, ты, чей абрис я видел в окне, пока не погас свет. Почему ты не приехала тогда? Я хотел бы спросить, только ничего не помню. Почему именно ты? Как мы встретились? Кто я такой? Я ничего не помню.
От меня плохо пахнет, я грязный, мой костюм в земле, разодран, у меня все руки разодраны. А я ведь просто лежал сначала. Было темно, а потом какой-то шум сверху. Они все шумели и шумели, и мешали мне, надоели мне, разозлили, а потом кто-то постучал по ящику в котором я лежал, крикнул: "Просыпайся!" И тут я понял, что мне нужно вставать, я зашевелился, мне захотелось выйти из этого места, холодный свежий воздух. Я ударил в деревянную крышку надо мной, ударил еще раз, я услышал скрип. В глаза ударил свет.
- А вот и работничек наш! Поспел, поспел!
Меня подхватили, передо мной возникло безобразное лицо улыбающейся старухи.
- Готов, работничек, готов! - в хищных глазах плясали алчные огоньки. - Нечего было на Марфушку зариться, предупреждали тебя! Будешь теперь делать то, что тебе скажут! В нашем колхозе будешь пахать, горя не узнаешь! О Марфушке уж более никогда не вспомнишь, есть более достойный кавалер, внучок мой!
- Он вообще что-нибудь понимает? - раздался низкий мужской баритон.
- Не понимает теперь, - старуха подула на мое лицо. - Готов, работничек!
Меня привезли на какую-то ферму, я просто стоял, держался за ограду. Солнце било в глаза, зеленела трава.
- На, бери лопату!
Руки выпускали черенок.
- Бери лопату, сукин сын!
Руки выпускали черенок. Я просто стоял, держался за ограду. Теплое дерево, солнце жаркое, мне плохо.
- Ах ты, ёкэламэнэ! Хрю-хрю! - удар сбил меня с ног. Тяжелый сапог врезался под ребра. Над головой, где-то там, в небесах, загремела нецензурная брань.  Какая-то суета, кто-то кого-то оттаскивал.
- Не работает твое средство, бабка, не работает!
- Убить его надо тогда! Менты нас загребут всех!
Ко мне подошла старуха. Губы были поджаты, она смотрела с ненавистью, сверлила меня мелкими злобными глазками.
- Приказываю тебе, хрю-хрю! Повелеваю! Держи лопату! Копай тут! Марфушку забудь!
Руки выпустили черенок.
- Отойди, бабка! Сейчас я его пристрелю!
- Не трогай, не трогай! Греха на душу не бери! - завизжала бабка.
Со двора донесся лай собаки.
- Идет кто-то! - закричала бабка.
- Так ты иди, а мы разберемся!
Личико старухи сжалось в комочек, ручки сжались, ножки сжались, зубки оскалились.
- Хрю-хрю-хрю! - галоши понесли бабку в сторону дома.
Рука схватилась за ствол ружья.
- Эй, ну так ты чего?!
Я навалился всем телом, грохнул выстрел, я отобрал ружье и с силой ударил в рыло. Мы катались по земле, а я все бил и бил, они были как из воска, брызнула кровь, и я побежал. Я все бежал и бежал, полз, когда падал, лежал, нюхая дорожную пыль, вставал и бежал. Оказался здесь. На углу твоего дома.
Темно и холодно. От фонаря косой луч мертвого света. Ты раньше стояла там, у окна. Ты все стояла и стояла, я видел твой абрис. А теперь света нет. В твоем окне темно. Я стою, и я ничего не понимаю.
Слышу шаги. Кто-то сошел с крыльца. Это ты. На тебе ночная рубашка, шерстяной платок накинут на плечи. Золотистые волосы убраны. На ногах кирзовые сапоги. Они кажутся огромными. В твоих руках фонарь. Ты светишь на собачью будку. Собака спит. Старый добрый пес. Я отступаю за угол. Луч фонаря метнулся в мою сторону. Я вижу клубы пара от дыхания.
- Кто здесь? - в твоем голосе слышится тревога. - Вадим, это ты?..
Я ничего не понимаю. О чем ты кричишь? Я спокоен, дышу.
- Вадим, это ты?!
Кто я? Я не знаю, кто я. Я просто стою на углу твоего дома.
- Вадим! - я слышу твои шаги.
Ты идешь сюда.
Марфа, Марфа, Марфушка...