Чевенгур Платонова

Прежде, чем поговорить о единственном романе Андрея Платонова, скажу несколько слов о группе «Pussy Riot», что переводится как «бунтующая ****а». Но я хочу обратить внимание читателя не на саму дурацкую выходку этих, так называемых, бунтарок, а на сокрытие нашими средствами информации, информации об этих пусиках в разноцветных трусиках. Начнём, хотя бы, с того, что на скамье подсудимых оказались лишь трое из четверых танцующих. Возникает вполне резонный вопрос, а кто же четвёртая? Если бы такая выходка происходила в какой-либо цивилизованной стране, то журналисты этот вопрос не оставили бы открытым. А у нас о четвёртой участнице вообще ничего не говорят. А почему? Да, наверняка, это дочка какого-нибудь высокопоставленного чиновника. Именно поэтому, как я думаю, эти бабы сидели с наглыми ухмылками во всё время процесса. Это не потому, что эти пусики не осознавали своего положения. Наоборот, очень хорошо осознавали своё положение безнаказанности. А теперь подумаем, что мы знаем о каждой из тех баб, которые оказались на скамье подсудимых? Да, ничего. Кто у этих баб родители, из каких семей вышли эти хамки? Ничего неизвестно простому человеку. О чём это говорит? Да о том, что у нас, как и в СССР, нет свободы слова. Журналисты по-прежнему находятся под гнётом страха, по-прежнему в стране существует жёсткая, жесточайшая цензура. Конечно, сейчас не сажают в ГУЛАГ за такую, например, описку, как Сралин, вместо Сталин. И, тем не менее, жёсткая цензура в стране процветает.

Почему я заговорил про цензуру. Да, потому, что читая роман Платонова «Чевенгур», я просто диву давался, как могла наша драконовская цензура пропустить такой роман.

В самом деле. Во всём славном СССР чекистов изображали просто ангелами во плоти, а в романе Платонова председатель городского отдела ВЧК Пиюся развлекается тем, что останавливает на улицах городка наиболее богатых граждан и жесточайшим образом избивает несчастных. А кому пожалуешься, раз тебя главный чекист города калечит. Такого хамства даже наши бандиты девяностых не допускали. А Пиюся мог себе позволить такие выходки. И то, что Платонов изобразил в романе такой произвол, просто поразительно. А ещё более поразительно то, что эти сцены избиения ни в чём неповинных граждан, разрешены были к печати советской цензурой.

Но, прежде чем продолжить речь о героях романа и событиях, хочу напомнить сюжет книги. Он прост. Революционный совет решил построить в городе коммунизм. И не через двадцать лет, как это собирался осуществить лысый Никита Хрущёв, а сразу, что называется, в одночасье. И построили ведь, хотя дело происходит в самом начале двадцатых годов, когда кругом разруха и люди едят всякую гадость, лишь бы не умереть с голоду. Вот об этих событиях и роман. Вот о них и поговорим.

Так как же построить коммунизм в отдельно взятом городе, когда вся страна окружена буржуазными государствами? Да очень просто, надо для начала убить всех наиболее зажиточных горожан. Сказано, сделано.
Собрали всех богатеньких на городской площади, окружили площадь красноармейцами, а чекисты, во главе с Пиюсей, стали расстреливать бедолаг на глазах остальных горожан и родственников убиваемых. Перестреляли всех вполне успешно. Что дальше? Дальше посмотрели на гору трупов и решили сделать контрольный выстрел. Но не в голову, как это делают сегодняшние киллеры, а в горло. И стали чекисты ходить среди горы трупов и стрелять убиенным в горло.

Жуткая картина. Мне, лично, она напомнила айнзацкоманды СС. Но в самом начале двадцатых годов ещё не было не то что команд СС, но и самой партии Адольфа Гитлера ещё не существовало. Но стремление к коммунизму уже было и осуществлялось оно и таким образом. В этой истории не сама массовая казнь меня удивляет, в конце концов, коммунисты у нас порешили многие миллионы людей, а то, что в СССР издавались книги с описанием таких казней.

Родственники казнённых, после такой публичной экзекуции, которая происходила у них на глазах, даже плакать уже были не в состоянии.

Впрочем, сами родственники убиенных, тоже мешали жить при коммунизме. Их коммунары поэтому тоже убили. А что, сами виноваты эти контрики. Ведь им, что было приказано? Чтобы убирались из города, не место таким в новом обществе, а они не убрались, недалеко от Чевенгура табором остановились. Им, видите-ли, идти некуда. Упрямый народ. Пришлось всех из пулемёта положить.


А это мне напомнило Бабий Яр. Там тоже СС всех, говорят, из пулемётов клало.
И всё это ведь написано так, что даже в жестокости ревком обвинить язык не поворачивается. Вроде бы этот ревком и не злодеи вовсе. Вот идут по степи, видят брошенный котёл, который мужики из котельной близлежащего завода приватизировали, да не осилили дотащить до места. А ревком нашёл этот котёл и обнаружил, что внутри сидят мужчина и женщина. Мужчину пристрелили. Женщина от нервного срыва стала петь песню. И тогда наши революционеры, не сговариваясь, закатили этот котёл на пригорок и спустили его вниз, к пропасти. Попросту говоря, убили походя двоих незнакомых людей.

Когда я учился в шестом классе, мы как-то на перемене стали развлекаться тем, что качали друг друга. И вот, подбрасывая очередного мальчишку, мы вдруг, не сговариваясь, отошли в стороны и тот всей спиной грохнулся на пол. К счастью, всё обошлось.
Мы не засмеялись, мы сами были смущены своим спонтанным дружным поступком, когда, не сговариваясь, не стали ловить своего товарища.
Но ведь ревком не дети. Но они так же, не сговариваясь, дружно скинули людей в пропасть. Но ревком при этом не испытывал никакого смущения. Вроде бы так и должно быть.

В связи с этим, мне вспомнилась казнь в революцию, которую устроили большевики и которая подтверждена документально. Людей сажали в пустые бочки, обивали бочки гвоздями, чтобы гвозди торчали внутри, и пускали эти бочки с откосов. Из людей получалось месиво. Точно такое же месиво получалось и из заключённых в концлагере на Соловецком острове. Там, как сейчас стало известно, заключённых чекисты привязывали к брёвнам и спускали с лестницы. Платонов, конечно, не имел возможности описать в своей книге такую казнь, он изобразил более гуманную картину, взяв для этого заводской котёл. И, тем не менее, как бы гуманно не выглядела такая казнь в котле, всё равно странно, что это было напечатано в СССР. Это всё равно, что в фашисткой Германии напечатать хвалебную статью о еврее, скажем об Эйнштейне. Немыслимо. Но, оказывается, такое было возможно в нашем славном СССР. Удивительно.

Вообще, когда читаешь заседания ревкома, которые проходят в осквернённой церкви, то невольно вспоминаешь песни Владимира Высоцкого про Канатчикову дачу и другие песни про дурдом.

Да и вообще, герои романа обращают на себя внимание некой ненормальностью. Например, у Саши Дванова, когда он попадает к бандитам и думает, что его сейчас будут казнить, вспоминая про девушку Соню, которую он считает своей невестой, начинаются поллюции. Но, когда он освободился от бандитов и, наконец, встречает эту Соню, то не остаётся с ней, а уходит от неё.

Другой красный боец по фамилии Копенкин, мечтает найти могилу Розы Люксембург. Этот Копенкин ничего не знает о Розе, даже того, что она сама из буржуазной семьи, Но он мечтает посетить могилу Розы. Вот такой паломник мечтающий, который, к тому же, мечтает завести семейные армии. Впрочем, в то время, многие армии возили в обозах за собой женщин. Об этом можно прочитать и у Фурманова, и у Бабеля. Но, Копенкин, мечтает такую армейскую структуру узаконить. В общем, этот Копенкин, не смотря на то, что привык убивать людей равнодушно, в душе, тем не менее, полный романтик.

Крестьянин в одной из деревень выдумал для себя теорию о полезности земли и ест почву. Он так рассуждает, что если зерно всё необходимое берёт из земли, то можно, стало быть, почву есть напрямую, а не злаки, которые на ней растут, вернее, которые должны бы произрастать. Но вокруг ничего не произрастает, одна трава, ибо степь успела стать целиной. Люди едят траву, а этот крестьянин ест землю, но не умирает, и люди его за это уважают и даже считают богом.

Вообще Платонов описывает страшные картины голода. Одной строчкой он способен передать весь ужас происходящего. Например, он описывает босых бандитов. Всего одна строчка. Но вдумаемся, ведь это бандиты, но они без обуви. Вспомним наших бандитов девяностых годов. Многие из них сейчас стали уважаемыми людьми, не один же Цапок в стране. А бандиты двадцатых годов босые. Это значит, что население настолько обнищало, что у людей даже обуви нет, которую можно отобрать.

Или вот ещё. «За последние четыре года в городе попали нищие и голуби». Всего одна строчка, но как она характеризует глубину обнищания людей. Нищие, которые пропали, потому что нищими по существу стали все.

То, что Платонов подробно описывает ужас голода, немудрено, ведь Андрей Платонович часто посещает в те годы сельские районы по служебной необходимости. Ему ли не знать положение вещей в стране, истинное положение вещей.

Кстати, весьма интересно Платонову удалось с точностью описать будущие черты социализма. Например, Дванов встречает старичка, который, за неимением водки, пьёт всякую гадость: лак, политуру, одеколон. Да у нас и сейчас пьют нечто подобное, только это уже не нищие старички, а даже профессиональные рабочие высокой квалификации.

И что интересно, люди, хотя и пухнуть от голода, но думают не о хлебе насущном, а о всевозможных диких проектах, например, о том, можно ли уничтожить ночь, для повышения урожаев. Планируют построить социализм к будущему лету. Другие сразу же предлагают перевыполнить план и построить социализм уже к новому году. И это при том, что на полях ничего не засеяно. А что сеять, когда продотряды начисто выгребли всё зерно. Да что зерно, даже всю махорку отобрали у крестьян, для которых и делалась революция. А до этого красноармейцы отобрали всех лошадей. А что такое отобрать лошадей у крестьян? Ну, представим, что у фермеров США отберут все трактора и прочие сельхозмашины. Что получится? Вот, тоже самое, было и у нас. Ведь лошадь для крестьянина в то время была тем же трактором.

Вообще, черты социализма изображены хоть и с иронией, но, вместе с тем, с убийственной точностью. Взять хотя бы снабжение чевенгурцев жёнами. Да, население женщинами снабжается. Женщин в городе выдают, словно профсоюз квартиры в СССР. Книга, вообще полна юмора. Но, от этого юмора просто оторопь берёт нормального человека.

Ну, например, ревком рассуждает о том, куда при коммунизме девать больных. Вроде бы одни разговоры, без конкретных предложений, но мне, лично, сразу вспомнилась вновь Германия, где психически больных уничтожали.

Или, ревком рассуждает о том, что делать при коммунизме с воробьями. Тут сразу вспоминается Китай 1958 года, когда они всей страной трое суток уничтожали бедных птах как вредителей. Вроде бы смешно, но, вместе с тем, и жутко. Но Платонов не боится описывать социализм и революцию. И он умеет писать так, что его печатают. Хотя то, что пишет Платонов, сплошной компромат на весь социализм. Поразительно.

Или вот ещё картина. В городе, где построен коммунизм, кончились спички. Чтобы добыть огонь, люди портят насос, но, всё таки, добывают огонь и теперь у них на весь город один неугасимый костёр, чтобы в городе не перевелся огонь.

Дело не в том, что здесь реальный товарный дефицит показан, как характерная черта социализма. Дело в том, что здесь люди коммунизма исподволь сравниваются с пещерными людьми, которые тоже жили при одном неугасимом костре. Умеет Платонов шутить с издёвкой.

Вот, например, в городе появился «полностью одетый человек». Это чиновник, которого прислали из области, для проверки дел. И как его встретили чевенгурцы? Они обступили его всей толпой, отобрали все вещи, сняли с чиновника всю одежду и дали взамен рваньё. Невольно подумаешь о Куке, например.

Хотя чевенгурцам не чуждо и искусство. Например, они понаделали в городе глиняных памятников изображающие их же. Ну, а куда без искусства.

Хотя в городе зарождается не только революционное искусство, но и хапуга чиновник Проша, который мечтает заграбастать себе на законных основаниях всё имущество города. Дальновидно описано. Умный человек Андрей Платонов. Я думаю, то, что его не посадили, не только заслуга папы, который был дважды героем труда, но и самого писателя. Хотя ему в жизни и не очень повезло. Ведь его пятнадцатилетнего сына школьника арестовали по пятьдесят восьмой статье. И хоть мальчишка пробыл в ГУЛАГе всего несколько лет, но вышел совершенно больным и вскоре умер. А вот книга Платонова живёт и поражает читателей тем, что зародилась в СССР.