Мыслишки Глава из романа Дом Романовых
Саша не помнит уже, когда впервые он начал, как он говорит, «думать». Может, это началось во время «отсидки» в «кубике», а может еще раньше, только ему вдруг очень понравилось это «дело». Прежде, до этого самого момента, когда он начал… как-то не приходилось этим заниматься. Все проблемы решались на уровне: нравится – не нравится, пить или не пить, бить или не… вопросов таких как: убивать или не убивать, вообще не стояло. Была наука солдатская. Был приказ «на поражение», были злость, отчаяние и ярость потом… только мыслей по этому поводу не было – ни к чему они были. А теперь вот… Он и удрал из Москвы только для того, чтобы разобраться, научиться, хотя бы наедине с самим собой, как-то «оформлять», додумывать, доводить до какого-нибудь вывода эти свои… мыслишки. Надо отдать ему должное, понимал, что «мыслишки» эти он уже слышал и раньше, читал про нечто очень похожее, но никогда не делал их своими – всегда воспринимал как нечто отстраненное, к нему никаким боком неприкасаемое. И главное… самое главное – понять, наконец, чего же он в этой жизни ищет, места своего или еще чего…
«Человек по своей природе, по сути своей – одинок. У каждого своя кожа, кровь, нервы, кишки и все такое прочее. С самого рождения сидит себе человек в своем теле и как через амбразуру – через глаза – всматривается в окружающий мир, на такие же, как и сам он… «доты и дзоты». И «выбросить белый флаг», выйти с поднятыми руками, невозможно – потому как сам выход замурован, да просто нет выхода, забыли сделать. Всякое заключение в тягость, а потому совершаются всякого рода «диверсии», попытки вырваться из этого своего одиночества, но это как выход в космос без скафандра…
«Создан по подобию»… Что же получается? Получается, что Бог, тоже страдает от одиночества в своей вечности и бесконечности? Может, для этого и создает себе подобных? Наверно, тяжко Ему приходится - создания-то Его несовершенны, не могут жить долго. Только кто-нибудь из них «из пеленок» выберется, «агукать» начнет, так уж и помирать пора. Что-то Он там не додумал. А может, Он-то как раз от одиночества и не страдает, а только «Себе подобных» творит с этой… «функцией». Для чего, зачем Ему это нужно?
И это яблоко… на хрена подкинул? Если бы не сказал, что его жрать нельзя, так мимо бы проходили… тоже целую вечность. А раз говорят «нельзя», так и вопрос тут же – «а почему»? Ну и соблазн, конечно, попробовать. Так что насчет змия… это конечно перебор - рано или поздно, все равно бы сами это яблочко схавали… с дерева познания добра и зла. Он только форму слепил «по своему подобию», а остальное…? Что, вместе с душой не мог «вдунуть» эти самые «познания»? Ерунда какая-то получается. Либо Он не такой уж и мудрый, либо… либо что? Либо – не твоего собачьего ума это дело. А раз так… то и сам пошел на фиг. Вот скажу Тебе, что Тебя не было никогда и нет, а есть только… ну, хотя бы природа и эволюция… если не по Дарвину, то еще быть может… по… по какому-нибудь там… Пупкину, который еще и не родился, но родится обязательно и… и докажет научно, что не от обезьян, а, скажем, от… козлов или свиней. И ведь поверят. А куда деваться? Как-то надо определяться, раз Его нет. Потому, если Он все-таки есть, зачем наградил одиночеством?
Ну, вот с чего начал, к тому и приплыл… Натворил черте что, а ты с этим разбирайся, мучайся, ищи ответ. Ну ладно там эти, первые которые – это проклятое яблоко схавали. Ну, схавали и схавали – поняли, каким образом размножаться… что, куда и зачем… так нет же. Мало Ему показалось – решил это самое дело облечь в красивую оберточку – обозвал этот фантик любовью. Нате, мол, жрите. А человек, если он не дурак совсем, должен прекрасно понимать… да и понимает. Еще при первом своем поцелуе, самом робком, там, в глубине самого себя понимает, что это долго продлиться не сможет, бледнеет и… все равно клянется, паразит, в любви вечной, врет, подлец, потому как, хоть на короткий миг, но кажется ему, что это вот он и есть выход из одиночества. Мгновенная радость, мгновенный самообман… и как хочется верить, что когда двое, то тогда и все остальное не так уж страшно. Только уже на следующее утро… буквально или через год… ну, может два, просыпается и видит, что снова он один, а рядом тоже другой «индивид заамбразуреный». И вновь он со своими печенками и селезенками, со всеми своими потрохами – вот его единственные друзья…
И тогда… тогда, или разбежались в новых поисках, или до скончания дней одни и те же скучные завтраки и ужины, между которыми вечное добывание пищи для поддержания… двойные подбородки, отвисшие животы и груди, разговоры о погоде, о тряпках, об очередной ангине следующего маленького пленника, обреченного на эту жизнь… о ценах на хлеб. Тоска вселенская.
Человек слаб и подл – привыкает ко всему, и к такой тоске зеленой в первую очередь, потому как это очень удобно, тепло и уютно, и никуда бежать не надо, и уже никаких желаний. Выполнил свое предназначение и теперь сиди и жди, тихонечко посапывая в две дырочки, когда тобой унавозят землю… и это называется жизнью.
Черт побери, неужели все так паскудно устроено? Или я себе только так напридумывал? Может за всем этим существует еще какой-то смысл, понять который человеку не дано… и кто догадается когда-нибудь - для чего все так устроено – будет жить вечно и не умрет никогда. Только бы знать, для чего жить… тем более, вечно. Это что же – стать равным Богу? Стать этим самым… воплотиться в плоти и крови из какой-то там непонятной бесконечности… которая и здесь, между прочим, присутствует, вот в этой самой душной палатке? Так, пожалуй, можно договориться до шизомании, возомнить себя Бог весть кем. Человекобогом, например. И тогда… а что тогда? Когда будет понятен смысл всего, что тогда?
Все, хватит. Прыгай обратно на землю, только шею себе не сверни. Слышишь, какая в животе революция начинается, кишки против желудка выступают, баррикады скоро будут возводить. Пора подкинуть им «хлеба». «Зрелища» они уже насмотрелись, вернее наслушались. Вставай и действуй вопреки своим мыслишкам о вечности и прочей ерунде. Потом продолжим. Скажем, поговорим о морали, законах, придуманных человеками, чтобы не сожрать друг друга и… о сфинксах разных и прочей ерунде. И дождь, кажется, выдохся совсем. Сегодня еще здесь покантуюсь, а завтра с утра пораньше вверх по Петёлке… немного осталось. А надо ли мне туда, что я там забыл?».
Быстро разделся и нагишем из палатки выскочил. Пробежал по траве, увешанной капельками тяжелыми, по песку от воды чавкающему под ногами и с уханьем плюхнулся в холодную воду. Вот это жизнь. Сразу по всему телу изнутри струи обжигающей радости, молодости и чего-то еще… совсем уж первобытного, чему и названия нет.
Проплыл энергично метров двадцать, вдруг нырнул, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть под водой… но кроме серых бликов и шуршащей тишины в ушах…
Вынырнул почти на середине реки и чуть головой не ударился о борт лодки, беззвучно и призрачно скользящей по течению. Осторожно руками ухватился за корму и подтянулся…
Пацан и девчонка, лет по пятнадцати спят в обнимку, укрывшись куском брезента. Весел не видно, да и вещичек не густо.
Пришлось долго повозиться, прежде чем лодка не уткнулась носом в песчаный берег. Привязал за обрывок носовой веревки к кусту, оделся быстро, стуча от холода зубами, костер поправил, вытащил из рюкзака все наличные продукты. Консервы открыл, котелок на огонь зарядил и только тогда снова подошел к лодке.
Лодка с борта на борт покачивается, вода тихонько шлепает, нашептывает свои сказки, и если бы не такой сырой и пасмурный день, то лучшей колыбели нельзя было бы и придумать.
Долго смотрел на спящих, улыбаясь до неприличия широко, словно вспомнил что-то такое… давнее. Девчонка, лица почти не видно, уткнулась носом в плечо подростковое, еще тощее, кудряшками соломенными мелкими загородилась…
- Подъ-ем! - заорал вдруг во все горло. В испуге сорока сорвалась с ветки, и, заверещав, полетела докладываться всей тайге, о своей обиде.
Ребятишки разом вскочили, откинув брезент, причем пацан как-то сразу в сторону кинулся и хорошо приложился о борт лодки. Ошалело огляделись и уставились испуганно на Сашку, будто приведение какое увидели. Тут выяснилось только, что из одежды на них только трусики, остальная одежда аккуратно уложена под фанеркой на носу лодки.
- Быстро отвечать: кто такие, откуда, куда и зачем? На счет три выдать всю исчерпывающую информацию. Один… три! Итак… как звать?
- Леша. А ее Света – ответил, наконец, парнишка и потянулся за одеждой, не сводя настороженных глаз с Сашки.
- Уже хорошо. Слушай мою команду – быстро одеться, умыться и приступить к завтраку. Остальную информацию после.
Накинулись на еду, как будто перед этим дней пять не ели. И так аппетитно это проделывали, что Саша тоже куда-то заспешил, хотя привык есть медленно и основательно. Кружка оказалась одна и поэтому чай пили по очереди…
- «Ой, вы, гости-господа… как там, в сказке, забыл… и куда теперь плывете?». Откуда и куда путь держим? Между прочим, меня зовут Александр Николаевич.
- А я вас знаю, - Света вдруг просияла, и голос подала, наконец, - вернее, я вас помню…
У Сашки бровь одна удивленно полезла на лоб.
- И – и?
- Мы с Алешей из детского дома. Я маленькая была, но я помню все. Мы вас папа-Саша звали, помните? А вы за это щелбаны раздавали…
- Черт, не помню совсем. Хотя может быть… да, очень может быть. Так, стало быть, мы соплеменники. Ну, и куда вас понесло? Куда сплавляетесь? Вы хоть соображаете, что если бы я на вас не наткнулся в этом молоке, то к ночи вы бы уже в Байкале плескались? И потом, весла где? Жратва и все прочее, если собрались в поход? И потом… я понимаю, что ваш поход не санкционирован, а потому вас уже ищут, всех на ноги подняли. Кто-нибудь знает, куда вы отправились?
Вопросов много, а в ответ только молчание. Сидят на бревнышке, прижавшись к друг другу, как воробышки. Долго молчали, ковыряя носками стареньких кроссовок песок. Потом все же Света локтем Лешку, говори мол, свои вроде. Наконец, собрался с духом, заговорил:
- Мы… Света и я, мы решили не возвращаться никогда. Мы решили умереть вместе, потому что мы любим друг друга, а над нами все смеются, дразнят. Мы решили утонуть в Байкале. Чтобы и там… на том свете, вместе быть, понимаете?.. Как Ромео и Джульетта. Напрасно вы нас остановили, мы все равно… мы слово друг другу дали. Мы должны, понимаете? Мы не можем друг без друга.
«Ты смотри-ка, что делается? Еще час назад развлекался мыслишками по поводу этого же самого… очень похожего. Нет, ничего случайного в жизни. Поневоле поверишь во все эти изотерики».
Почесал затылок, соображая, что бы такое им сказать, чтобы…
- Ну, что ж, ребятишки. Каждому, своё. Мне добираться до детдома, давно собирался проведать, посмотреть на ваше житье-бытье, может придумать что-нибудь интересное. Захар Петрович-то как?
- Захар Петрович-то? Нормально, болеет только.
- А что не так?
- Нам взрослые не говорят, но какие-то большие неприятности, как это… рэкет или просто… Нехорошо что-то.
- Ну, посмотрим. Ну, а вам… вам плыть дальше. Лодка ваша больше двух дней не выдержит, течет, зараза. Вода в Байкале холодная, больше часу не продержитесь, утоните в лучшем виде, на корм рыбкам пойдете… плывите, на том свете встретимся.
- А-а? – замялся Лешка.
- Что, «а-а»? Слово давали, стало быть, вам одна дорога, как решили. А вы думали, что я причитать начну, уговаривать? Любовь сильная штука, хуже гриппа. Если уж с ног шибанет, в неделю не прокашляешь. И я вам не врач, пилюлю сластить не буду. Вы уже большие, сами решайте.
И пошел к палатке. Открыл полог, рюкзак достал и стал собирать вещи, краем глаза поглядывая, как там детишки разрешают свои проблемы. Только минут через двадцать, когда уже палатку сворачивал, да из кустов лодку резиновую, надувную с мотором вытаскивал, нерешительно Света подошла.
- Что? Попрощаться пришла. Пока-пока, плывите. Даже вслед смотреть не буду, ужас не люблю утопленников, аллергия у меня на них.
- Папа-Саша… можно я так… ну, в общем, мы подумали. Подумали и решили. Мы потом… ну, не знаю, как-нибудь по-другому. Все равно нам не жить друг без друга.
- А по-другому, будет так. Если любите, научитесь ждать. Подумаешь, несколько лет. Вам сейчас по…
- Мне четырнадцать с половиной, а Алешке уже почти пятнадцать.
- Три года всего, понимаете? Тысяча дней. Ерунда. А потом поженитесь и будете всегда вместе. Детишек нарожаете. Детишек, у которых будут мама и папа. А так что? Да ровно через год о вас и не вспомнит никто. Вот ты кем собиралась стать?
- Фотомоделью. А Леша кино хотел снимать…
- Ну, вот и стань, кто тебе не дает. Трудное только это дело, сама поймешь. Эй, Ромео, помогай лодку тащить. Потом костер потушить и весь мусор закопать. Действуй… что насупился? Да не дразнюсь я. Я просто… просто по-хорошему завидую, черт возьми. Давай, хватайся, тяни.
У самой уже воды, вдруг взвизгнула радостно Светланка.
Будто на заказ, толстый блин тучи, отмучавшись дождевой пылью, оторвал свой край от горизонта, обнажив голубое дно неба. И сразу косой луч солнца пробежался на цыпочках по реке, поднялся легкими прыжками на сопку на том берегу и расцвел триумфальной тройной аркой стоцветной радуги, как знак того, что Любовь и Вера и Надежда - была есть и будет, пока жив человек на земле. И с этим ничего не поделаешь, да и делать ничего не нужно, просто принять как должное… просто жить.
И Сашка тоже, для себя самого неожиданно, впервые за последние несколько лет почувствовал себя легко и радостно. Вдруг заорал во все горло, всколыхнув еще полусонную, мокрую тайгу. И все эти маленькие «мыслишки», что еще недавно его тревожили и казались и в самом деле чем-то важным и главным в жизни – упали на дно его души и… спрятались там до поры…
- Э-э-э-э-э-э-э-эй!!!
Как недолговечно оптическое явление радуги, так и радость, переполняющая от избытка жизни, ярко, мгновенно, но также коротко. Уже через пару часов, когда солнце успело спрятаться на ночлег, а на смену ему выкатилась луна щербатая караулить ночь, холодок пробежался по Сашкиным глазам и новые, вернее недодуманные старые мысли закопошились и застучались в темечко. А может это, стучит мотор лодочный, вспарывая речную гладь. И прохладой потянуло с верховья.
Ребятишки притихли и сражаются с дремотой, а Сашка снова, уже в который раз перемалывает «в свои» старые, успевшие слегка закаменеть и заплесневеть «вечные» истины бытия. И это будет продолжаться всю эту ночь, до самого рассвета и потом еще много дней и ночей, потому что как раз это и отличает, выделяет человека, делает венцом творения. Творения Бога или Природы, может быть Космоса? Какая разница. Это в конечном итоге ничего не меняет. Ни – че – го.
Свидетельство о публикации №212082200937