вишневая табакерка

Вишневый дым разносится по легким и во рту остается терпкий привкус табака. Самое противное в курении - это самокрутки, но их надо делать с хорошим табаком и дома, осторожно перебирая бумагу пальцами. Так и люди - такие же самокрутки, сами пихают в себя табак, заворачиваются в красивую бумагу и ждут, пока их раскурят.

Я чувствую как ты горбишься и встаю за тобой, я чувствую твою усталую ухмылку и говорю еще громче. "Не давай затопить себя мыслям, пожалуйста!", но ты не слышишь мой голос, шаг вперед и ты подхватываешь меня на руки. Кидаешь вверх - я не боюсь, ведь я знаю, что ты поймаешь. Даже стоя на виселице ты все равно поймаешь.

"Куда же ты так несешься, что ты ищешь в этой толпе?" - и взгляд глаза в глаза, зеленый мешается с голубым и превращается в океан попыток понять, помочь.

Старое становится новым, ты узнаешь все в нем, ищешь того, кто тогда лежал на кровати и кому ты приносила чуть теплый куриный суп, теплее, еще теплее, хватая за руки и коришь себя за то, что не до дала ему нежности, а захотела физической близости. Теперь ты знаешь, как это, когда от человека пахнет сексом. Но ты держишь себя в руках и только шепчешь постыдные слова, пахнущие полынью.

И хочется схватить за руку, держать и шептать : "Все хорошо, понимаешь?!", усталость застигает глаза и ты держишься за край. "Только не бросай меня, звони, когда плохо, приезжай, когда нужна, только не показывай мне Пьеро, я хочу тебя.", никакой пошлости, только держись крепче за руку. И не отпускай, пусть тебе это не важно, но так будет мне спокойнее. Ты должен хорошо кушать и держать меня за руку, что бы не падать, а если упадешь - я подниму, только скажи.

А на руке стыдливо прячется желто-оранжевый браслет, который не снимался уже два месяца.