Последняя охота

Домой к родителям я приехал под вечер. После ужина сразу лёг спать. Спал долго и крепко. Проснулся, когда ноябрьское солнце уже вырисовывало занавески на полу. Послушал, нежась под пуховым одеялом, весёлое кудахтанье кур, гоготание гусей во дворе и решил: Пойду на охоту. Ничего что припоздал, что с утра обещал помочь отцу перетаскать лежащий около калитки уголь в сарай и подремонтировать подгнивший свинарник. Ничего успеем. Сделаем. Ни свинарник, ни уголь никуда не убегут,- бормотал я одеваясь. Одевшись, направился в кладовку, снял там со стенки ружьё и патронташ.

  Мать увидела меня, когда я шёл через двор, подбрасывая и устраивая на плече ружьё, часто дыша, привыкая к морозному обжигающему горло и лёгкие воздуху.
     -И куда же ты не позавтракав, голодный,- испугалась она.-Подождал бы отца. Позавтракали бы вместе. А? Сынок?
  Я только улыбнулся матери и этой улыбкой, такой родной и знакомой ей, оставленной мне давним детством, примирил её, выпросил себе прощение.

Выйдя за село и, повернув направо, пошёл направляясь к росшей вдали лесополосе.
В лесополосе за частыми стволами клёна увидел такого же как и я одинокого охотника. Подойдя к нему, поздоровался. Охотником оказался Аскар. Дом его родителей стоял на соседней улице. Встречаться нам приходилось не часто и я почти ничего не знал о нём. Знал только, что он студент, учится в городе, приезжает на каникулы. Был женат на местной немке, но разошёлся. Раньше сильно пил, дрался, буянил, а потом как-то успокоился. Говорят лечился у какого-то знахаря. После этого пить бросил. Всё это я знал из пересказов и пересудов, которые сильно попахивали бабьими сплетнями. 

Впрочем, какая разница каким он был раньше? Здесь на воле, где всем своим городским существом я вбираю  в себя пьянящий горный воздух Таласской долины, радуюсь тишине и простору, мне наплевать на эти пересуды. Есть напарник-
-превосходно, случайный-ещё лучше. С малознакомым человеком всегда интересно.

       Дойдя до конца лесополосы мы выходим к небольшому каналу. Говорят по берегу канала попадаются фазаны. Мы идём плечом к плечу по берегу. Равномерно поскрипывают кирзовые сапоги, за спинами ружья, на бёдрах набитые до отказа патронташи. Мы немножко, наверно, похожи на солдат. Это заметно нравится Аскару.  И молчит он как солдат в строю, с таким напарником легко на охоте.
С правой стороны канала раскинулось поле, просторное, ноябрьское с лёгким запахом примороженного клевера. Замершее, отпевшее летом жаворонками, оно живёт теперь одинокими коршунами над ним, да белыми покрытыми лёгким снежком скирдами, виднеющимся в его глубине.

Вскоре выходим к реке Урмарал. Здесь берёт своё начало канал. В самом его начале стоит громадный шлюз. Железные створы шлюза закрыты. В ноябре вода для полива полей не нужна, но всё равно внизу, под вибрирующим от мощного натиска протекающей мимо реки, пробиваются ручейки. На бетонных покатых боках шлюза образовалась тонкая, прозрачная корочка льда. Скоро превратятся в лёд и эти ручейки, но сама река не замёрзнет, всю зиму она будет нести свой бурлящий поток местами разделяясь на несколько рукавов, соединяясь вновь и продолжая свой стремительный бег до другой ещё более бурной реки Талас, которая пересекая всю Таласскую долину впадает в конце в громадное  Кировское водохранилище.

 Над Урмаралом, в морозном ноябрьском небе, летит стая уток. Выстрелом их не достать, они летят высоко.
Лёгкий мороз, лёгкое солнце, лёгкий ветер, стеклянный хруст льда под ногами и далёкий, тревожный лай собаки, где то там вдали за рекой, делают меня счастливым и я хочу узнать так ли хорошо и моему спутнику. Спрашиваю его лишь бы положить начало разговору,-"Ты где учишься?"

  -В столице. В университете,-односложно отвечает он.
      -На каком факультете?
 -На философском,-искоса глядит он на меня.
     -Ладно. Учись на философа. Мне сейчас всё равно. Главное простор, речка, кристально чистый воздух. И всё же... Почему на философа? Я энергетик, к философии не имею никакого отношения, но думаю, что настоящий философ это интеллигентный, вдумчивый, умеющий доходчиво и грамотно доносить до других сложные понятия и мысли, человек. А что в нём философского? Он невысок, худоват, с лицом обыкновенного колхозника. Наверно книжки детективные читает и индийские фильмы про любовь любит. К чему ему философия..?

Но мне даже намёком не хочется обидеть его, да и какое мне дело,где кому учиться. И я с охотностью торопливо повторяю,-Правильно. Будь философом.
    Пройдя с километр  вверх по берегу реки, мы поворачиваем к маленькому, овальному озерку с пузыристым льдом по краям и полыньей посередине, надеясь найти там чирков. Но озерко оказалось пустым.
Ещё раз высоко над нами пролетел табунок крякв и опустился где-то за скирдами в поле.
   
  -Пойдём туда?-спросил я, кивнув в сторону белевших вдалеке скирд.
              -Далеко,-отрицательно покачал головой Аскар.-Пока дойдём улетят.
  -Пойдём. Здесь ведь всё-равно ничего нет,-сказал я.
             -Ну хорошо. Пойдём,-согласился он.

Чтобы сократить путь, мы вышли к летней, затвердевшей дороге. Идти стало легче и скирды ,покачиваясь словно громадные горбы белых верблюдов, начали быстро приближаться к нам. Слева из маленького арычка ,тянувщегося рядом с дорогой ,внезапно, заставив нас вздрогнуть, взлетели два фазана. Их длинные  хвосты разноцветно переливались на солнце. Аскар не целясь выстрелил наугад, промазал. Фазаны, пролетев метров пятьдесят, сели и тут же пропали из глаз.

Аскар побежал за ними, но скоро вернулся, продул ствол, недовольно пробурчал: Пропади они.., чтоб я за ними бегал.
     -Правильно. Если фазан сел, то искать его бесполезно,-поучающим тоном сказал я.
 - Всё верно,- не стал возражать он.-Пошли дальше.

Вскоре мы подошли к одной из скирд, сели передохнуть. Через минуту я встал, мне не хотелось остывать, терять охотничий азарт, а Аскар не торопясь принялся стаскивать свои керзачи.
  -Ноги устали. Давно в сапогах не топал. Пускай отдохнут. До вечера eщё ой как далеко,- поморщившись сказал он.
    -Это точно,-согласился я с ним, и не спеша направился к другой ,стоявшей невдалеке от нас, скирде.

Подойдя увидел, что за скирдой в силосной яме, на дне которой поблёскивала тёмным, невесть откуда взявшаяся здесь незамёрзшая вода, суетливо двигались, ныряли негромко гогоча словно переругиваясь две кряквы. Пригнувшись я стал подкрадываться как можно ближе, но они своим птичьим инстинктом почуяв что- то неладное, сорвались с воды и, выпорхнув из ямы, низко полетели над полем.

Случилось это настолько быстро ,что я растерявшись не успел даже вскинуть ружьё.
Выпрямившись и подойдя к яме, постоял чуть одичавший от азарта, затем подняв кусок смёрзшейся глины швырнул его в яму. В этот момент в углу ямы внезапно заплескалась вода  и тяжело, прямо перед моим носом, взлетела кряква. Я опять на мгновение растерялся, но опомнившись вскинул ружьё. Прогремел выстрел и утка, будто срезанная, пухлым комком упала на поле. Огибая силосную яму справа я побежал к добыче. Подбегая заметил ,что пухлый комочек зашевелился и медленно пополз оставляя за собой кровавый след. Вытянув шею, отталкиваясь угловатым крылом, она боком скользила по снегу, замирала, вскидывалась и опять начинала отталкиваться одним крылом. Второе крыло у неё было перебито. Это было жуткое зрелище. На неё было страшно смотреть и хотелось быстрее прикончить это несчастное полуживое существо.

Подбежав я вскинул ружьё. Выстрелил. Утка уткнулась головой в снег, судорожно дёрнулись бледно-розовые лапки.
  -Ну что?-подбежал в этот момент Аскар.-Готова?!
Я не ответил. Он подошёл  к убитой крякве, потоптался осматриваясь вокруг, закурил, присел около неё на корточки, сказал оглядываясь на меня,-Не интересно. Одна утка. Что за охота?! Может к водоёму по большому каналу двинем? За два часа думаю добредём.

 -За два часа говоришь?-переспросил я.-Ну что ж.., пошли.
Мы вновь идём по полю. Скирда, около которой я подстрелил утку, осталась позади. Я молча шагаю рядом с Аскаром и думаю о несчастной крякве. Переживаю всё сначала,-выстрел ,который её срезал как бритвой, её падение на поле и это последнее,  жуткое, страшное движение к жизни. Любое живое существо хочет жить. Борется за существование до последнего. Азарт добычи борется во мне с жалостью, и я плохой охотник. Я был хорошим охотником в юности, когда радовался убитым зайцам, кекликам и фазанам. В то время я полагал, что всё на земле для меня. Теперь я думаю иначе. Теперь, идя на охоту и радуясь, я чуть-чуть надеюсь ,что может быть ничего не убью.

   Через два часа, как и говорил Аскар, мы дошли до водоёма. Подходя к нему услышали тонкий, глуховатый свист. Аскар вскинул ружьё. Две утки взмыли вверх. Он выстрелил. Они отпрянули, показав белые подкрылья и быстро растворились в лучах ноябрьского солнца.

Всё это случилось в одно мгновение.
-Ничего не скажешь реакция у него дай бог,-подумал я, чувствуя как во мне опять разгорелся неуёмный азарт. И чтобы не упустить это ощущение я быстро побежал вниз по крутому, скользкому берегу водоёма, ближе к воде. Сбежав вниз остановился окидывая внимательным взглядом водоём. Водоём делился на две части. Одна часть была покрыта камышом, другая с чистым прозрачным ледком по краям упиралась в поле. На краю поля у самой кромки льда, взмахивали в небо вершины тополей. Дерево здесь в поле-радость. Особенно в знойные, летние дни. К дереву хочется подойти, потрогать его, почувствовать себя причастным к нему, к природе и оставить ему чуточку своего тепла.

По самому краю я обогнул водоём. Подошёл к тополям. Погладил их ладонью по шероховатой коре прямых стволов. В это время со стороны поля прилетела красивая, золотистая птичка, села, ухватившись лапами за одну из веток тополя, закачалась с любопытством глядя на меня.
Я поднял ружьё, прицелился и нажал на спусковой крючок. Она упала прямо мне под ноги. Это была райская мухоловка. Я поднял её. Она лежала у меня на ладони раскрыв клюв. Из клюва прямо мне на ладонь вытекли две капли мутно-красной птичьей крови. Глаза у неё затянулись беловато-голубоватой плёнкой, а длинный хвост судорожно вздрагивал.

 -Зачем я убил её?!-думал я.- Райская мухоловка редкая птица. Она занесена в красную книгу. Эта мухоловка была возможно единственной в этом месте. Жила возле тополей, кормилась от них, оберегала их. У каждого, кто убьёт такую птицу, надо отобрать ружьё и навсегда запретить охотиться, а ещё лучше судить. Я посмотрел на тополя, которыми только что любовался и почувствовал ,что меня судят. Судят тополя, судит поле со стороны,с которого она прилетела, судит холодное ноябрьское солнце над моей головой.-Зачем? Зачем я убил её!  Хотел посмотреть её вблизи?

Мне захотелось быстрее уйти с этого места и я чуть ли не бегом направился к зарослям камыша. Подойдя туда, пошёл прямо ,углубившись в камыш. Под ногами с хрустом крошился слабенький лёд. Через несколько минут упёрся в глубокое разводье, повернул вправо, раздвигая руками камыши. Камыш за мной сухо шуршал сразу смыкаясь плотной стеной. Ещё через несколько минут забрёл в трясину, сумрачную и вонючую от ила и подмёрзшей гнили. Подумал, осторожно шагая по колеблющейся под ногами студенистой массой, -Выдержит или не выдержит?-И в этот же момент ахнул, уйдя по пояс в трясину. Еле выбрался. Стало жутко. Я видел только небо и камыш. Ноябрьское солнце клонилось к закату, холодно светило через стебли камыша.  Осторожно ступая пошёл в сторону от трясины. Наконец грязный, с исхлёстанным камышом лицом и руками, уже и не помня как выбрался на твёрдую землю. Вскарабкался на крутой берег, снял сапоги, положив под ноги замызганную, болотной грязью, телогрейку. Вылив из сапог натёкшую туда жижу сказал:- Это тебе за мухоловку!
               
  Короткий ноябрьский день кончался. Солнце висело над самым горизонтом, а с поля вниз к водоёму медленно сползал сырой туман.
  Надо было собираться домой, а Аскара нигде не было видно. Выжав носки и натянув их влажно-холодные, липкие на ноги, я обул сапоги, накинул на плечи телогрейку и направился к большому каналу. Подойдя к каналу вспугнул утку. Взлетев, она низко потянула в сторону водоёма с тополям, затем недолетев до деревьев, свернула к зарослям камыша. В эту секунду раздался выстрел и она, не долетев до камышей, камнем плюхнулась в воду.Я опять повернул к водоёму. Увидел на другом берегу Аскара. Он стоял с ружьем махая мне шапкой и что-то кричал.

Утку тихо несла вода. Несла в мою сторону. Я спустился вниз и осторожно ступив на прибрежный лёд, выловил её из воды. Это был селезень прошлогоднего выводка, тяжёлый, тугопёрый. Оба крыла у него мотались перебитые дробью. Через минут двадцать подошёл тяжело дышащий Аскар. Изо рта у него валил пар.
 -Сижу, курю, поднял голову, вижу летит прямо на меня.- Бух, и готова!-радостно говорит он, любуясь сизым опереньем.- А ты где так вымазался?
 -Заблудился в камышах. Чуть не утонул,-говорю я.

Он берёт из моих рук селезня, внимательно осматривает, ощупывает его худыми вздрагивающими пальцами, усмехается и пристёгивает его к ремешку на патронташе. Пристегнув ,посвистывает, щурится, глядит на меня бессмысленным взглядом. Ему сейчас хорошо и думает он о чём-то своём, наверняка приятном. Потом его взгляд принимает осмысленное выражение и он ни к селу, ни к городу говорит,-Вот так! Говоришь "блудил"?!- Ему было хорошо, но всё-таки что-то мешало по детски открыто радоваться. Может быть было неловко за меня. За мои исцарапанные лицо и руки, за вымазанную в грязи телогрейку. Мне показалось ,что он даже чуть злится. Своим видом повидимому я портил ему настроение, охоту.

       Туман уже покрыл весь водоём и, поднявшись по берегу ,подползал к нашим ногам. Быстро темнело. Мы пошли вверх вдоль канала. Аскар торопился, я отставал и его спина  то виднелась мне, то скрывалась за поднявшимся туманом. Потом, когда вышли на дорогу, он перестал торопиться, успокоился, подтянул патронташ и, застегнув все пуговицы, сказал зябко передёрнув плечами,- По сто грамм бы сейчас. Самый раз,-и я удивился как точно он угадал моё настроение, и совсем определённо с внезапным раздражением подумал о нём,- Сейчас он опять заторопится, потому что ему захотелось в тепло. А о том, что мне трудно идти в холодных, хлюпающих от сырости, сапогах и слегка затвердевшей от мороза телогрейке, ему нет никакого дела. Я почувствовал себя слабым, даже беспомощным рядом с ним. Внезапная злость на него, на его самоуверенность подкатила и встала комком в горле. Мне теперь было не всё равно даже то, кем он станет по профессии. Надбавив сколько мог шагу, я обогнал его и несколько минут шёл впереди упрямо прибавляя темп. Он догнал меня. Некоторое время мы молча шли рядом, а потом всё-таки я стал потихоньку отставать. Его спина, потихоньку удаляясь, стала скрываться в темноте. И перед тем как остаться одному, я спросил с саркастическими интонациями в голосе:-А почему на философский пошёл?!
Он обернулся, засмеялся и перед тем как скрыться в темноте громко крикнул,-Конкурс маленький был! Всего полтора человека на место! Вот такие дела!         
        Через полчаса я добрался до дома. Умывшись, переоделся в сухое. Выпил рюмку водки. Насытился горячим наваристым  борщом, который поставила передо мной мать и лёг спать. Ночью мне снилась мухоловка, лежащая у меня на ладони, её затянутые беловато-голубоватой плёнкой глаза, судорожно вздрагивающий хвост и кровь сочившаяся из клюва. Проснувшись утром я понял, что это была моя последняя охота. С тех пор я никогда не брал в руки ружьё.