Чи Бо ТА. часть 5

  Люблю иногда что-то теребить в руках. На очередную прогулку пришла с шунгитовыми четками в кармане. Разговор поначалу как-то не клеился, достала четки и стала перебирать их. Василёк заинтересовался ими, спросил: - Лего ко?
 - Нет, Лёкас, не лего ко. На Земле нет такого минерала, такого камня. Хочешь потрогать?
  Отказался. На всякий случай, наверное. На Чи Бо ТА с черными камнями не играли.
Зато дедушка встрепенулся. – А ну-ка, рассказывайте про черные горы и черные камни. Вы говорили, что черные горы – энергетическое сердце планеты. Я правильно запомнил?
 - Точно. Горный массив в центре природной зоны. Горы не высокие, покатые, без растительности. Особенность в том, что они имеют энергетический заряд, который чиботайцы используют для своих ежедневных потребностей и производства. Для получения энергии из этих минералов есть специальные токоприемники, наполненные маслом растения штуина. При опускании минерала в это масляный состав энергия начинает высвобождаться и течет уже непосредственно в прибор, агрегат, достаточно нажать кнопку, чтобы прибор заработал. «Добыча» минералов происходит не путем выкапывания или откалывания, их просто собирают с земли. Минералы черные, плоские, немного шероховатые, разных размеров. Их берут просто голыми руками, но с превеликими предосторожностями, чтобы не уронить.  Переносят к месту потребления энергии в руках или прижимая к груди-животу. Большие камни носят на мягких подстилках по 2 человека. Этим занимаются носители лего ко – люди, чьей миссией стало именно это дело.
   Про технические тонкости получения и переноса энергии говорить не буду, т.к. я в этих вопросах не компетентна. А вот про носителей расскажу немного. Этим делом занимаются исключительно особи мужского пола. Работа напряженная. Хоть эти камни и не тяжелые, но ходить приходится много. Очень много. Дело в том, что переносить их можно только пешком. Попробуйте-ка прошагать полпланеты в один конец и столько же в другой. К черным горам несли отработанные, так сказать, камни, обратно несли заряженные самой планетой. Ни летать, ни телепортироваться с лего ко нельзя. Опять же из соображения безопасности. При самом незначительном воздействии на лего ко твердым предметом они взрываются. При падении, естественно, тоже будет взрыв. Не знаю, как ведут себя на Земле аккумуляторы, но вот на Чи Бо ТА эти природные аккумуляторы взрываются. Хотя взрыв был только один крупный, но и мелких, хватило на то, чтобы признать за этими камнями особую исключительность.  Этими минералами пользовались задолго до того, как на планету пришла Нидая, которая впоследствии стала ЧоЧо. Так что я знаю это только по рассказам и сама читала об этом  в кристаллотеке. Так вот всегда разумные существа стараются не только применить под свои нужды что-то, данное природой, но и исследуют полученное.
   На планете жил ученый Стиппо, который и изучал лего ко. Он подбирал оптимальные составы растворов для более полной отдачи минералами энергии.  Но как у всех ученых, его интерес был значительно шире того, чем ему приходилось заниматься. И в его неуемную голову закралась мысль исследовать состав лего ко, ему захотелось узнать, что у него внутри. Мдааа! – я замолчала не надолго.
   Дмитрий Николаевич стал поторапливать меня: - Ну, рассказывайте же, что случилось с ученым?
 - Уж не знаю, чем он умудрился надколоть минерал, но он-таки сделал это! Вот, правда, последствия оказались для него не очень приятными, даже болезненными. Да и лабораторию, где он проводил свои изыскания, пришлось восстанавливать заново. Он не погиб, опыт по проникновению внутрь лего ко он проводил с маленьким камнем. Да и миссию свою к тому моменту он еще не выполнил. Не умирали и тем более не погибали трагически чиботайцы. Но вот большая часть кожи на его теле была поражена. На теле-то кожа наросла новая, а вот крыльев Стиппо лишился. Кожистый покров крыльев не восстановился, на всю жизнь остался только костяной костяк. Ему склеили специальный мешочек, куда и убрали болтающиеся без дела косточки. С тех пор он получил прозвище Стиппо-бескрылый, но уважали его на планете очень.
   И носители лего ко тоже очень уважаемые члены общества. Работа у них, я уже говорила, тяжелая, требующая не только выносливости, но и особой концентрации внимания. Когда шла команда носителей, а поодиночке они никогда не ходили, к ним нельзя было подойти с расспросами. Они просто  не слышали задаваемых им вопросов, они фиксировали, конечно, чье-то присутствие рядом, но на разговоры и телепатические обмены мнениями не отвлекались. У них была особая походка: стремительная и плавная одновременно, как будто скользящая. Ноги передвигались, а туловище оставалось почти неподвижным.
   Кстати, Лёкас, увидев впервые носителей, был поражен их видом, их сосредоточенностью. Тогда он был маленький, его пришлось предупредить, что ничего спрашивать нельзя, можно только смотреть на носителей. Лёкас был послушным в таких вопросах мальчишкой. Нельзя, так нельзя. Но он пошел за ними. Далеко он не ушел, просто  отстал, уж очень быстро ходили носители. Но когда он подрос, он отправился за ними еще раз. Он вернулся уставший, на него было больно смотреть. От усталости его ноги сверху до низу были покрыты волдырями. Видно было, что ему больно, но он терпел всю дорогу. Первым делом он пошел к реке и погрузился в красную, сверкающую воду, долго вымачивался, если можно так сказать, принимал водные процедуры. Потом зарыл свои ноги в серо-зеленый песок и лежал с закрытыми глазами. А потом еще раз вошел в воду, после чего его ноги приобрели нормальный вид, и боль утихла, как будто ее и не было. И только поле этого он отправился делиться своими впечатлениями. А впечатлений было много. Он сразу начал рисовать. Тут же вокруг собрались дети разных возрастов и взрослые, живущие поблизости. Все любили наблюдать, как рисует мальчик. Вот на стене дома стали появляться в беспорядке штрихи, черточки, точки. Потом это все стало соединяться. И потихоньку на стене появился носитель лего ко, несущий свою легкую-нелегкую ношу. Видно было, с каким напряжением двигается этот человек. Я уже говорила, что картины Лёкаса были живыми. Попутно он давал какие-то пояснения, отвечал на вопросы ребятишек. Дети засыпали его вопросами. И только один мальчик, Нияк, стоял, молча, но он не отрывал глаз от картины. С ним происходило таинство. ЧоЧо стояла рядом и наблюдала за всей группой ребятишек. Нияк, как и Лекас, был ее подопечным. И ЧоЧо уловила момент, когда Нияк сделал свое открытие. Он нашел свою миссию. Теперь нельзя было спугнуть это откровение. Никаких слов или вопросов вслух не было произнесено Нияком. Только один взгляд в сторону ЧоЧо. В этом взгляде было все: и вопрос, и ответ самому себе, и отчет для ЧоЧо, что он НАШЕЛ. А потом уже, спустя несколько мгновений, он спросил вслух: «Да?». И ЧоЧо кивнула ему головой. Когда в следующий раз мимо нас проходили носители лего ко, Нияк подал сигнал ЧоЧо: «ушел». С тех пор он и стал носителем лего ко. Сначала он шел рядом с группой, приноравливаясь к их темпу и старясь перенять их походку. Обратно он шел уже в группе, ему доверили нести маленький лего ко. Спрашивать его о чем-то было бесполезно. Он был сосредоточен на выполнении. Потом уже, в свободное время он прилетал в природную зону, рассказывал о своей жизни и друзьям и ЧоЧо. Он был счастлив!
   Дмитрий Николаевич заинтересовался способом лечения уставших ног Лёкаса: - На вашей планете вода лечебная? А зачем надо было зарывать ноги в песок? – это заговорил в нем врач.
 - Вода, действительно, лечебная, и песок тоже. Чиботайцы не болели серьезно, а недомогания лечили природными методами. Кстати, Стиппо тоже после взрыва быстро понесли к реке, потом тоже зарывали его в песок, и опять в воду. И сделали это носители. Они несли Стиппо, как самый большой камень лего ко, на мягкой подстилке, вчетвером.
 - Откровение, говорите, - задумчиво произнес Дмитрий Николаевич. - А как Лёкас нашел свое призвание?
 - Ему это далось легче. У него не было раздумий и присматриваний к тому, чем занимаются взрослые. Он, конечно, ходил и летал далеко от того места, где мы жили. Любопытство заносило его в поселения оранжевой зоны, и в серо-коричневую городскую зону. Но впечатления его не отразились на его выборе. Он просто рассказывал об увиденном, а чаще всего рисовал. Когда он рисовал, он был счастлив. Его картины наводили на размышления тех, кто искал свою миссию. Это тоже немаловажно в выборе жизненного пути. Вот это и стало его миссией. Он почти с самого начала, как попал в красную зону, водил пальцами по песку, пересыпал его, потом перебрался со своими странными, на первый взгляд, движениями на более плотную поверхность, он что-то изображал на утоптанных дорожках руками, ногами, стал приспосабливать для этого палочки. Потом принес из леса охапку листьев и травы, расспросил о них ЧоЧо, а потом случилось то, что должно было в конце-концов случиться. Из этих растений он стал составлять краски для своих картин. По наитию. Его этому никто не учил. Художников на планете было мало. И жили они разрозненно.
   А вот жизнь в городах ему совсем не понравилась. Он был ребенком природы. И в городах надо было одеваться, т.к. там было прохладно. Из походов по поселениям он приносил больше впечатлений, которыми делился в своих картинах с другими ребятами. Кое-кто под влиянием этих картин, как и Нияк, сделали свои открытия, выбрали свои пути.
- А чем  занимались в оранжевой зоне и в городах? – Дмитрий Николаевич не спешил уводить внука с прогулки.
- В поселениях оранжевой зоны жили те, кто занимался мелким производством, близким к природным дарам. Своего рода ремесленники. Туда уходили дети, вступившие на путь исполнения, чтобы учиться азам.  В городах же были уже научные институты, по-нашему. Там учили и учились. Профессий было много. Планета ведь не маленькая. И не все тайны ее еще были раскрыты. Было что изучать и чем заниматься.
   Мы помолчали. Мальчик потянулся рукой к руке дедушки и сказал «Ико пле ки, Де Ди, так есть».
- Что ты говоришь, Василёк? Я не понимаю тебя. Что он сказал, Нина Сергеевна?
- Василек чувствует, что Вы в некотором недоумении, что-то не понимаете, и просит Вас поверить тому, что Вы слышите.
- Действительно, в недоумении. Вы рассказываете как будто сказку. С одной стороны, кажется, что это сказка, но то, что рисует Василек, и Ваши пояснения, совпадение слов говорят о том, что это правда. Но я не могу принять это, вернее, понять, как можно помнить то, что было где-то, когда-то и очень-очень давно.  Память прошлого воплощения. Странно для меня это. Память… Человек может помнить то, что произошло с ним, что он узнал, живя в этом мире. Но помнить то, чего в этом мире не было, помнить жизнь в другом мире – это для меня загадка.
- Сколько еще загадок предстоит открыть людям. То, что сейчас человечеству известно о Душе, - это малая толика того, что скрывается за этим коротким и таким емким словом «Душа». А то, что помнит Василёк, это память Души, а не разума, не жизненного опыта. 
- А чиботайцы знали все о Душе?
- Нет, конечно, просто они жили в созвучии со своей Душой. Они были как маленькие дети и в то же время очень мудрыми. Они умели жить чувствами, не подавляя их разумом. Знаете, Дмитрий Николаевич, когда-нибудь человечество откроет новые тайны Души. Но жесткость этого мира тормозит процесс познания такого плана. Мы как-то все стараемся обдумать, а чувствам стараемся воли не давать. Все подчиняемся каким-то условностям, а потом ощущаем неудобство от того, что приходится делать, дискомфорт. Пытаемся что-то переделать, но опять же под влиянием разума, а не чувств. Семь раз отмеряем. В некоторых случаях это необходимо, но иногда надо поддаться порыву.
- Я слышал об этом, но считаю это неверным. И в то же время вот поддался порыву, как Вы выразились, согласился выслушать Вас и не жалею об этом. Хотя возникают новые вопросы, которые я даже не могу сформулировать. И я как будто на распутье: верить или нет. Хотя, даже если и не верить, а просто считать Ваши рассказы сказкой, выдумкой, все равно становится приятно. И радостно. За внука. Он как будто расцвел в последнее время. Он просится на прогулки, стал часто улыбаться как-то по-особенному. На него стало приятно смотреть, и уже не так болезненно воспринимается его недомогание, – и чуть понизив голос, Дмитрий Николаевич почти прошептал – и появилась какая-то надежда. Не знаю, на что надеюсь, но вот кажется, что он поправится. Хотя…
   Что я могла сказать дедушке такого удивительного мальчика? Я поймала себя на мысли, что в этот миг молюсь, чтобы надежды сбылись.
- Ну,  нам пора. Есть у меня еще надежда, что вскоре узнаю о чиботайцах еще что-то необычное и интересное. До свидания, Нина Сергеевна. Василек, пора.
   Попрощавшись уже по традиции с мальчиком, мы расстались. Но я еще долго сидела на «нашей камеке» и видела, как дедушка увозит своего внука, а тот что-то показывает ему.


       Продолжение   http://www.proza.ru/2012/08/31/532