Кто ты такой, коли не висел на Кресте?

(небыль)

Даниэль Перес или просто – Дани, как его называл с детства отец, а ныне и все немногочисленные приятели, яростно смешивал краски на палитре. Разные чувства одолевали его: от раздражения до радости. От раздражения на заказчика до радостных мыслей о том, что он может и очень хочет написать заказанную картину.

Жарко! Солнце, пробиваясь сквозь старые жалюзи на окнах, затопило мастерскую точно маревом. Воздух, не обращая внимания на отчаянные попытки потолочного вентилятора, был настолько густым, что хоть ножом его режь. От обильного пота длинные чёрные волосы художника слиплись в неопрятные пряди и постоянно лезли  в лицо. Он то и дело резким движением руки отбрасывал их за спину, но они вновь возвращались. И так повторялось раз за разом до бесконечности.

…Будь проклята эта жара! Ну как тут писать?! Я насквозь мокрый! И этот заказчик – тот ещё «подарок»! И так власти хватает, так нет, ему парламент подавай! Если бы не тема картины да нужда в деньгах, хрена я бы согласился на эту работу в такую жару. Поговорка у паразита паршивая: «Во власть,  как на Голгофу!». Что ему там нужно? Да ещё на лимузине с кучей проституток. Чего ещё не хватает в жизни? Денег? Так он уже давно перестал их считать, сука! Забыл, как платить продавцу в магазине. Гоняет по дорогам, нарушая все правила, а полицаи только честь отдают. Сука и есть сука – картина ему, видишь ли, нужна! «Христос поднимается на Голгофу»! Видимо, внутри тачки с кондиционером и холодным шампанским, когда полуголые девицы облизывают его жирное тело, он считает себя почти святым, сволочь…

Дани закончил смешивать краски и  подошёл к мольберту, на котором стоял холст,  подготовленный для работы. На полу валялись в беспорядке наброски, эскизы, но они были  ему больше не нужны – картина уже во всей своей красоте и силе «блистала» в голове. И на пока белом полотне он видел гогочущую толпу, бросающую камни в Сына Божьего. Он видел римских стражников и палачей. Он видел Христа, окровавленного и  усталого, еле бредущего в гору с огромным крестом на плечах. Пот, грязь и кровь заливали гримасу боли на лице Спасителя. Совсем, как пот заливал лицо самого Даниэля в данную минуту – перед первым мазком.

…Нет! Нужно выпить чего-нибудь холодненького!..
 
Художник  положил кисть и палитру на стол.

…Посмотрим, что там есть в холодильнике. Работает ещё, трудяга! Правда,  через неделю нужно платить хозяйке за мастерскую, а иначе возьмёт, да  и отключит единственного «спасителя». Это в такую-то жарищу! С неё станется! Но неделя есть и мне её хватит. А пока посмотрим, что здесь у меня? Ага, пиво, пожалуй, подойдёт. Ух-ты, какое холодное-то! Да, в таком пекле самое то, что нужно человеку. Главное,  не простудиться, вот и пей деликатно, мазила!  А то картину не напишешь, денег не получишь  и  коленом под зад на улицу. Ха-ха! Ну, нет! Только не на улицу! Даниэль всё напишет! Даниэль получит свой гонорар – пачку новых хрустящих  банкнот! И тогда рассчитается и со стервой – хозяйкой этой лачуги, и ещё вперёд ей заплатит. И долги раздаст. И – всё может быть! – пригласит, наконец, в гости к себе ту маленькую и  шальную девчонку, что постоянно ошивается в баре на углу. Ух, гибкая, как пантера!  Приберёмся, конечно, в этой дыре  ради такой-то цыпочки. Обязательно. Но, это будет потом. Потом! А пока только Господь и Голгофа, Дани! К дьяволу весь мир…

Художник, не глядя, рухнул  в продавленное плетёное кресло напротив мольберта, отхлебнул глоток.

…Господи! Спасибо тебе и за холодильник, и за пиво. Это то, что сейчас мне надо!

…А, в продолжение темы, скажу, что заказчик – порядочный козёл: дал всего шесть дней на работу. Я – кто? За шесть дней мир создать, а в день седьмой отдыхать? Тебе это, Господь, только и подвластно, а я лишь картины мира пишу, не более!
 
…И можно подумать, что этот «денежный мешок» что-то понимает в живописи. Все его отношения с миром искусства ограничены посещениями художественных салонов и  выставок. И чем он там занимается? Шампанское, «дорожка», секс с какой-нибудь великосветской сеньорой в задних комнатах, и всё. Да и что есть великосветского во всех этих дамах света? Шлюхи – они и есть шлюхи! Хоть на углу стоят, хоть с бокалом вина у какой-нибудь картины в окружении самцов в смокингах, мечтающих только об одном: задрать бы ей платье, завалить и трахнуть прямо  под шедевром. Как пикантно! А то, что над полотном, возможно, не один месяц страдал  такой же «счастливчик», как и я, так от этого только эрекция усиливается. Короче говоря, все они – суки!

Ещё глоток.

…Хорошо-то как! И рука тверда, и все линии на картине вижу, как на ладони. Кто сказал, что пиво мешает работе? Болтают о том, чего не понимают. Вот и бедные мои родители всё твердили, что не стану художником. В их-то понимании лучше ковырять  землю в надежде, что Ты смилостивишься и дашь урожай.

…Но, нет уж, дудки! Даниэль Перес горбатился столько лет, как проклятый: все вечера уходили вместе с заработанными деньгами на эту мастерскую и на учёбу в школе живописи. И вот, пусть пока и не очень регулярно, он имеет заказы. Его знают настоящие знатоки живописи, многие признанные художники лестно отзываются о его работах. И не гордыня это, Господи, а лишь констатация того, что  мечта моя осуществилась или очень близка к осуществлению. И пусть я продолжаю жить всё в той же мастерской, но я честно зарабатываю на кусок хлеба. Посылаю родителям деньги, пусть и не так много, как бы мне хотелось. И, к слову сказать, зарабатываю я их своим любимым делом. А говорили, что не стать мне художником! Они ошиблись. И даже запотевшая бутылка пива «кричит» об этом!

…Нет, эта жара меня сегодня, наверное, доконает. И в глазах всё плывёт. Прикройка их немного. Видишь, сволочь ты гениальная, эту свою картину? Видишь! Она будет одной из лучших твоих работ, это… точно. Она! А ты – творец, хотя и….

И художник провалился в сон.

Внезапный порыв холодного ветра разбудил художника.

Дани Перес с трудом открыл воспалённые глаза.

Такими же воспалёнными были и его мысли…

…Гроза будет, что ли? А дождик-то в такую жарищу очень кстати. И что это за хреновина творится? Где я? И что это за дрянь на мне, откуда взялась?..

Даниэль стоял недалеко от края площадки, вымощенной цветной плиткой. Сама же площадка возвышалась над площадью, на которой, судя по шуму и гаму,  волновался народ.

На художнике вместо любимой лёгкой гавайской рубахи была одета рубаха, бывшая ко-гда-то белой, длиной до пят и в некоторых местах прохудившаяся до дыр.

…О, Боже, я босой! А где ж мои кроссовки? Какого чёрта я вдруг босиком-то?!..

Дани попытался закрыть глаза и представить, что он находится в своей мастерской. Но, открыв их, он понял, что в окружающем мире ничего не изменилось.
 
Тут, в нескольких шагах от него, появились стражники в каких-то старинных доспехах с копьями и щитами в руках. А впереди, из-за колонн портика виллы или дворца, вышли несколько человек. Среди них своей богатой военной амуницией выделялся чисто выбритый человек. Рядом с ним шёл ещё один: в не менее богатых одеждах, с непонятным колпаком на голове и с завитой в колечки бородой. Взгляд этого человека был неприятным. Процессию сопровождали  воины со щитами и короткими мечами на поясах. Вот они остановились. Двое первых о чём-то в полголоса разговаривали или, судя по гримасам на их лицах, препирались.

…Бог мой! Что-то мне всё окружающее напоминает…

…Так это же Иерусалим! А эти двое, должно быть, римский правитель Пилат, его ещё называли прокуратором Иудеи, и главный иудейский священник Кайафа. Вот это сон! Как говорят, сон в тему. Только народ на площади что-то слишком волнуется. Что это они там кричат? Распни его? Иисуса, значит, казнить требуют. Ну и придурки!

Художник с огромным любопытством смотрел на мир прошлого, которое хотел перенести на свою картину. И ему было даже смешно при мысли, что вот эти самые люди распяли бога, а он их видит, слышит, и понимает, насколько они не понимают простых истин, которые принёс им этот вочеловечившийся бог. И тут до него стало доходить…

…Погоди-ка, но здесь же я. И зовут меня Даниэль Перес. Получается, они ошибочно  принимают меня за Иисуса и распинать будут? Ну, ничего себе, ты и попал, брат! Спокойствие! Судя по всему, эти два главных начальника сейчас идут ко мне, чтобы осудить Христа. То есть, в данном случае, меня, ибо других претендентов как-то не наблюдается. Вот дела! И не проснуться ведь никак! Чёрт побери, опять занесла меня в дерьмо эта выпивка! Так ведь жарища, да и бутылочка всего лишь одна и была, но делать-то сейчас что?..

Даниэль с тоской посмотрел на небо. На город надвигалась гроза.

…Что-то будет, Господи!..

Художник даже вспомнил с искренней грустью ту жару, что недавно проклинал, и слеза невольно скатилась по щеке.

Наконец, Пилат и Кайафа, а это были без сомнения они, подошли к Даниэлю Пересу достаточно близко, чтобы разговаривать, а гул толпы не заглушал их слов.

– Так это ты – Иисус из Назарета, называющий себя царём иудейским?

Это же Пилат меня спрашивает. Как же мне всех их вразумить, сказать об ошибке? Какой-то дурной оборот принимает мой сон. И Дани попытался…

– Понимаешь, прокуратор, дело в том, что я сюда случайно попал. И полное моё имя – Даниэль Хесус Перес Видаль, а не Иисус Христос. Художник я из Мадрида, а не сын плотника из Назарета. И всё вокруг, и вы, простите, в том числе, все мне снитесь, хотя это и похоже на бред.

…Какие жалкие слова, дорогой Даниэлито! Вот что сказал бы тебе отец. Лучше не сумел, что ли? Девок, значит, в койку – это мы умеем, а мертвецам ходячим ситуацию прояснить слов не нашёл? Проклятье!..

Раздался громкий хохот. Смеялись все на площади и на площадке вокруг Даниэля. Кроме самого художника, конечно.

– Никогда не думал, что сны бывают настолько реальными, – отсмеявшись, ответил Пилат.

…А я разве думал?! Не только не думал, даже в голову не приходило, что вот говорю тут с тобой, а ты помер хрен знает сколько веков назад. Полный отпад!..

Дани прикрыл глаза, дабы не видеть… бред, видение или как ещё обозвать всё это?

– Вот, слышишь сам, прокуратор, – вмешался в разговор Кайафа, – он и здесь, перед тобой, передо мной, перед народом Иудеи, продолжает изворачиваться. Теперь выдумал, что мы ему снимся!

Кайафа обернулся к Даниэлю и надменно произнёс:
– Неужели ты и перед нами, презренный лжец, будешь продолжать лгать и выгораживать себя?

…Это он ко мне, значит, обращается. Сколько презрения-то в голосе! Жаль, что стоит так, что не достать, и воины рядом, а то я этого задохлика даже бить бы не стал – один удар в лоб и копыта отбросит.  Да, Даниэль Перес с детства умеет постоять за себя! И чего Иисус с ними тут цацкался? Ну, хорошо, будь, что будет, но этот «глюк» определённо напрашивается!..

И Даниэль Хесус Перес Видаль, собрав в кулак и достоинство своё и мужество, отогнав все страхи за собственную жизнь, с улыбкой, тихо, но твёрдо заговорил.

– Нет, священник, не буду я себя выгораживать, ибо не в чем! Это ты, а не я, заплатил кучу денег, чтобы осудить Иисуса Христа на смерть. Правда, ведь? Власть делить никто не любит. Кому, как не тебе, это знать. Ты даже заплатил его ученику Иуде, чтобы тот предал своего Учителя. Или опять я не прав?

Но вот что я вам скажу.

Тебе, прокуратор, нечего делать в Иудее: и климат здесь не по твоему здоровью, и эти лживые священники, вроде Кайафы, достали уже тебя своими интригами. Так что, следующее, что ты сделаешь, это умоешь руки, отдав Иисуса в руки палачей. То есть, выходит, меня, Даниэля Переса.
 
Кайафа жаждет крови! Кайафа жаждет смерти Иисуса из Назарета! Ещё бы, недели не прошло, как тот въезжал на осле в Иерусалим и весь народ кричал: «Осанна Царю Иудейскому!». Получается, что не Иисус назвал себя царём иудейским, а народ твой, первосвященник. Такая, кажется, у тебя должность. Разве ты можешь такое стерпеть: «Иисус Христос – Царь Иудейский»? Да тебя всего корчит от этих слов!..

Тут один из слуг подбежал к Дани и ударил его по щеке со словами:
– Как ты можешь так разговаривать с первосвященником?

От неожиданности «путешественник во времени» непроизвольно мотнул головой, посмотрел  на ударившего его слугу и спросил:
– А ты ещё кто такой, урод? Да я тебя одним пальцем расковыряю так, что почтовым ящиком сможешь работать.  И пока я не очень  разозлился, поясни, что я сказал не правильно? Хотя, нет, не с тобою я разговаривал, а в разговор посторонних врываться таким способом совсем не подобает. Так можно, походя, и плюх огрести. А я с детства никому не позволял так с собой обращаться, поэтому ты уж меня прости!

Практически без замаха Дани ударил слугу в подбородок и тот рухнул на пол, как подкошенный.

– Нокаут! Чистая победа! Вот так, любезные, – подытожил художник.

Тут же двое воинов, стоящие по бокам, вцепились ему в руки.

– Да не буду я больше никого трогать, – вздохнул Даниэль. – А этот парень вырубился  просто. Дайте ему нашатыря  понюхать, он очнётся и будет жив-здоров. Прошу меня простить, господа, но сон мой принимает уже совсем невообразимые формы, вот и не сдержался.

– Хорошо, – махнул рукой прокуратор воинам, – отпустите его. Надеюсь на твоё благоразумие, Иисус из Назарета.

– Да как же всем вам объяснить, что зовут меня Даниэль Перес и…

– Знаю, знаю, – прервал его Пилат, – мы тебе снимся. Ну, а раз всё тебе просто снится, чего же беспокоиться-то, волноваться? Я, как ты правильно сказал, умываю руки, будь ты хоть Иисус, хоть Даниэль. И, как ты правильно заметил, мне уже опротивели ваши иудейские разногласия. Но! Моя должность обязывает меня судить и наказывать преступников. Сам я не вижу, в чём состоит твоё преступление. Разве лишь в том, что на моих глазах вывел слугу из строя. Однако, в память о наших интересных беседах, приговариваю тебя, Иисус из Назарета, к бичеванию.

– Но, как же так, прокуратор, – взмолился Кайафа, – народ Иудеи требует распять этого человека. Неужели ты сам не слышишь?!

Над площадью из множества глоток вырывалось одно: «Распни его!».

– Я уже умыл руки, первосвященник! Что ты ещё хочешь от меня? Если народ Иудеи обожает зрелища такого рода и желает распять этого, на мой взгляд, несчастного, невинного, слегка сумасшедшего оборванца, то воля ваша. Меня впутывать не надо! Прощай, праведник!

Последние слова прокуратора уже относились к Даниэлю Хесусу Пересу Видалю. И если надежды на благополучный исход дела ещё тлели в его душе в присутствии Понтия Пилата, то они окончательно угасли, когда тот скрылся за спинами воинов.

По знаку первосвященника воины сорвали с него рубаху.

Кайафа удивлённо и испуганно вскричал:
– Да на нём даже одежды странные!

– А я о чём тут втолковываю, – заспешил Дани. – Видишь, это мои старые джинсы. Рабочие, обрезаны до колен, измазаны в красках. Я же тебе и всем вам говорил, что я – Даниэль Перес, художник из…

– Этот преступник богохульствует! – Оборвал его на полуслове первосвященник. – Воины, вы слышали слова прокуратора? Действуйте!

Воины подхватили Даниэля под руки и, не смотря на его слабое сопротивление, практически снесли по ступенькам на площадку для экзекуций, где и передали обмякшее тело палачам. Художник из будущего увидел большую ёмкость с водой, где отмокали толстые тростниковые палки, а рядом с ней какое-то деревянное приспособление. Через несколько секунд он понял, что это за штука. Колодки! Очень быстро и сноровисто кисти его рук и шея были зажаты. Палачи же пошли к ёмкости с водой, дабы отобрать для пытки нужные им орудия.

– Господи, за что же они Тебя так, – простонал Дани. – И, почему именно я должен пройти через такие же муки?

И тут в его голове прозвучало: «Как ты можешь писать о муках Сына Божьего, коли сам на кресте не висел?».

– Ну, конечно, это самое доходчивое объяснение для художника, – рассмеялся он. – А что, ограничиться одним воображением нельзя было?

– По-моему, он умом тронулся, – раздался голос палача, – сам с собой говорит. Так что, ребята, начнём?

Палка в руках легионера рассекла воздух со свистом, и первый удар сотряс всё тело. Художник закричал от пронзившей тело боли, кроша собственные зубы.

– Палачи!

Второй удар.

– Вы же убьёте меня, сволочи!

Третий удар.

– Фашисты!

Четвёртый удар.

– Господи, спаси и помилуй бедного Даниэлито!

Он ещё долго орал и ругался, проклиная всех и вся, пока не затих, потеряв сознание…

– Ну, давай, поднимайся!

Пара вёдер воды обрушилась на Дани, он с трудом разлепил ресницы. Мир  вокруг него вращался в каком-то диком танце. И цвет этого мира был красным от крови.

…Это же моя кровь, уроды…

Мысли медленно возвращались в сознание. Затем пришла боль. Но боль эта была какой-то тупой, словно и не его болью. И, тем не менее, всё тело и каждая клеточка его вопили:
«Нет, Дани, сон ещё не кончился! Будь всё проклято!».

– Давай, давай, поднимайся!

Удар ногой в бок, почти неощутимый в общей боли во всём теле, заставил Даниэля Переса медленно подтянуть ноги и руки и приподнять дрожащее тело над землёю. «А  ведь  моя кровь течёт по рукам и капает на землю». Но эта мысль уже как-то даже не удивляла. С огромным трудом, опираясь руками на колодки, ему удалось подняться на ноги. Но сразу так шатнуло, что палачу пришлось поддержать его в вертикальном положении.

«За что они нас так?». Ответа не было. «Господи, что такого плохого я сделал в этой жизни и кому?».

Солнце молча слепило глаза, а на горизонте на Иерусалим надвигалась гроза.

– Давай, бери крест свой и тащи! Не нам же его нести, ха-ха-ха! – рассмеялся один из палачей.

Даниэля подвели к лежащему на земле огромному кресту и взвалили его ему на  спину, разлохмаченную палками. Он чуть было снова не потерял сознание. Ноги его подогнулись под тяжестью, но, собрав все оставшиеся силы свои в кулак, он сумел выпрямиться  и бросил взгляд  на гору, к вершине которой лежал путь.

…Суки вы! Но я не дам вам повода смеяться надо мной. И пусть мне не дано быть Иисусом из Назарета, но Даниэль Хесус Перес Видаль покажет, что и в его роду умеют умирать гордо!..

И он медленно, шаг за шагом, поволок крест к вершине. Только теперь он обратил внимание на то, что движется сквозь толпу, окружающую путь наверх.

И эта толпа, сдерживаемая солдатами, орала:
– Распни его!

…Болваны! Ничего не понимают. Своего Иисуса распяли и что? Две тысячи лет ни одного дня не прошло, чтобы на земле не убивали, чтобы где-нибудь не шла война. Да и сами-то чокнутые иудеи не знают, что у них до двадцатого века даже собственной страны не будет. А когда её сделают, так они и в двадцатом и в двадцать первом веке будут продолжать воевать и убивать. Даже бабы! И их будут убивать! Ну, и поделом этим сукам и сучкам... хотя, это, и нехорошо так думать...

Так Даниэль, проклиная себя, всех и вся, падая и поднимаясь, на одной злости да гордости за своих предков, втащил крест на гору. Там и свалился в изнеможении. Но передохнуть ему не дали. Палачи сноровисто привязали художника к кресту.
 
Он же глядел в небо и шептал.

…Господи, прости меня за грехи мои! И их прости, ибо им неведомо будущее. А если бы они его знали, то содрогнулись бы в страхе пред Тобою. Я – не Иисус, так куда я попаду? В рай? В ад? Не знаю! Тебе только это ведомо. Об одном жалею: картину-то я так и не написал. А так мечтал! Странно себя чувствую: никогда не задумывался о том, как окончу свои дни, но умереть распятым на кресте – это явный перебор! Хотя, кто я такой, чтобы выбирать? Все мы в мире нашем в твоей воле, Господи! Прости меня, если не был в достаточной степени набожен и редко бывал на исповеди. Но сейчас трудно не поверить в реальность Царства Божьего: что эти подонки сделали с телом моего бедного Даниэлито, как сказала бы моя матушка…

Тут в  голове вновь прозвучало: «Время и пространство не имеют значения. Ты хотел. Ты мечтал. Твоё желание сбудется. Ты напишешь свои картины. Ты прошёл испытание. Ты умрёшь».

– А душа? Душа моя? Что с ней-то будет? – вскрикнул художник.

«Душа  навсегда останется с Тем, ради Кого ты принимаешь муки телесные и смерть».

А  палачи делали своё дело.

Первый гвоздь в ладонь. Боль захлестнула тело Дани новой волной, он закричал. Из-под молотка во все стороны брызгала кровь.

Второй гвоздь в другую ладонь. Сознание  колебалось где-то на грани, из горла вырывался только хрип.

Когда ему прибили ноги, он стал одним огромным  сгустком  боли в маленьком и жалком теле.

А затем словно отпустило. Или настолько отупел от пыток, что перестал  чувствовать?

На голову ему нахлобучили какие-то скрученные колючки, разодравшие кожу так, что кровь струйками потекла по лицу, усам и бороде, будто на теле не хватало. Наконец, палачи перевернули крест, ударами молотков загнули гвозди с обратной стороны, подняли и установили в приготовленную яму.

Даниэль Перес был в сознании. Он видел солдат,  палачей,  столпившийся народ,  а среди них – первосвященника Кайафу со свитой.  Внизу кто-то плакал,  кто-то смеялся, показывая пальцем на  крест, но все о чём-то говорили, хотя слов было не разобрать.

А гроза разразилась дождём.
 
Художник собрался с последними силами и прохрипел:
– Кайафа!

Внизу  смолкли. Кайафа и его приближённые подняли глаза свои к распятому на кресте человеку. Даниэль понял по поднятым к нему лицам, что услышан, и продолжил.

– Первосвященник, ты – болван и тупица! Ты знаешь это?  Не видать тебе Иудеи, как, впрочем, и всем вам. Вы – идиоты! Вы казнили не того. Я не Иисус Христос из Назарета, а Даниэль Хесус Перес Видаль из Мадрида. И я даже не иудей, а католик, если это о чём-то вам говорит. Ну, не смешно ли, а, первосвященник? Посмейся вместе со мной.

Распятый на кресте поднял лицо, и струи с небес охладили кожу. И он продолжил.

– Будь ты проклят, первосвященник, за все мучения, которые принёс людям в угоду собственному тщеславию! Сегодня ты не Сына Божьего убил. Нет, ты убил сына человеческого. Но даже и представить не сможешь в своей голове, сколько невинных ещё убьёшь. Таких же несчастных, как я. А Рим ваш скоро падёт вместе со своей империей. И на протяжении более чем двадцати веков Иерусалим будут грабить, баб ваших насиловать, вас будут убивать, как бешеных собак. И все вы – грёбаные иудеи – расползётесь по свету, как тараканы. А в двадцатом веке будет большая война. Один человеконенавистник, вроде тебя, будет убивать, и сжигать в печах вас, как дрова. А дед мой Хесус, имя которого мне дали при крещении вторым, и которое я с гордостью ношу, пойдёт воевать против него за свою, и, слышишь, Кайафа, за вашу свободу…

Даниэль передохнул, впустив глоток дождя в воспалённое горло.

…Спаситель правильно сказал: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Вот вы все и возлюбили меня, как самих себя любите. И где я сейчас? На кресте! Так что, всё закономерно: вы сделали со мною то, что желаете, чтобы сделали с вами. Так с вами и поступят! И вы, посягнув на жизнь Сына Божьего, сами сделаете выбор собственного будущего, о котором я вам рассказал. А, возможно, вы его уже сделали? Иисус Христос из Назарета – это и ваша, и моя, и всего человечества надежда на спасение душ наших, идиоты! Помни, Кайафа, об этом! И прощай, первосвященник! Да не будет твой конец так же страшен, как и мой! Я тебя прощаю! Я всех вас прощаю, овцы заблудшие Господа нашего Иисуса Христа! Ждите волка и готовьте каждый своё горло – кушать подано!

Даниэль Хесус Перес Видаль посмотрел в небо, улыбнулся, вздохнул и умер.

P. S.

Из материалов секретной королевской службы Испании.
Из протокола осмотра места происшествия:
«…В мастерской малоизвестного художника Даниэля Хесуса Переса Видаля был обнаружен труп гражданина с признаками насильственной смерти. Труп был обнаружен двумя дежурными детективами участка округа города Мадрида, где находится данная мастерская, после звонка в участок проживающей напротив соседки — студентки университета. Труп, всё найденное в мастерской, протоколы полиции с места происшествия изъяты. Протоколы опознания тела также изъяты. Со всех лиц, так или иначе причастных к данному происшествию и родственников погибшего, взята подписка о неразглашении государственной тайны. Вышеупомянутым дежурным детективам полиции выплачено из фондов секретной службы единовременное вознаграждение в размере их годового оклада каждому, они переведены в другие участки в разные города с повышением в должности. Студентке предоставлен грант через один из благотворительных фондов, сотрудничающих со службой, для продолжения учёбы и дальнейшее трудоустройство по окончании университета. Все материалы по данному происшествию засекречены под грифом «Только для лиц, имеющих королевское разрешение на доступ к данной информации».

Из материалов расследования, проведённого секретной службой.
Из материалов судебно-медицинской экспертизы:
«Тело погибшего гражданина опознано (смотреть протокол опознания).
Погибший – подданный королевства Испания Даниэль Хесус Перес Видаль, 1975 г.р.
Возраст – 33(тридцать три) года.
На трупе имеются многочисленные следы от ударов палками из тростника, фрагменты которого обнаружены в ранах от ударов.
На ладонях и ступнях трупа имеются сквозные отверстия. Предположительно, от медных гвоздей, частицы которых найдены в данных отверстиях. Протоколы прилагаются. 
На голове трупа обнаружены множественные порезы, предположительно сделанные ко-лючками растения из группы «терновых».
Проведены все исследования как ранений на трупе, так и обнаруженных улик. По полученным данным возраст прилагаемых частиц и фрагментов установлен: приблизительно 30-35 годы от Рождества Христова.
Причина смерти установлена. Погибший был избит палками, затем распят на кресте, где и умер от болевого шока и потери крови».

Из материалов художественной и искусствоведческой экспертиз:
«Проведена серия экспертиз доставленных картин на предмет авторства и времени написания.
Все полотна написаны в период с 1998 по 2008 годы.
Представляют интерес два полотна - «Распятие Иисуса Христа» и «Воскрешение Иисуса Христа». Оба имеют размер 0,55м на 1,00м.
На первом Иисус Христос изображён в момент, когда его тело поднято на кресте и его окружают римские легионеры, священники и народ Иудеи.
На втором Иисус Христос изображён выходящим из пещеры, куда было помещено его тело после казни.
На обороте этих холстов имеется надпись: «DJPV. 33 a;o a partir de r. j.». По данным экспертизы надпись сделана кровью. Анализ на ДНК показал, что это кровь потерпевшего Даниэля Хесуса Переса Видаля. А сам текст надписи написан на испанском языке. Однако указанный год от Рождества Христова написан на том испанском языке, который использует компания Microsoft в своём компьютерном переводчике Microsoft® Translator. Можно трактовать такое лишь одним предположением: художник, написавший эти два полотна, имел хороший навык работы с персональным компьютером и хотел об этом сообщить.   
Анализ этих двух холстов, красок и дерева подрамников картин произведён. Согласно ему установлена дата написания: предположительно не позднее 35 года от Р. Х.
Однако, по утверждению свидетелей, этих двух полотен ранее никто не видел. Они были заказаны известным меценатом и любителем живописи за неделю до гибели художника. Данный факт меценат, являясь свидетелем по делу,  лично подтвердил. Смотреть протоколы допроса свидетелей.
По заключению экспертов все найденные в квартире картины, включая и два последних полотна, принадлежат кисти одного художника – Даниэля Хесуса Переса Видаля».

Предполагаемая версия происшествия (по засекреченному протоколу неофициальных бесед с некоторыми известными учёными):
«Опираясь на ограниченно представленную информацию по данному делу привлечённые к исследованию учёные, искусствоведы и профессиональные и известные живописцы сделали наиболее вероятный вывод. Предполагается, что, исходя из теории рыхлости времени и пространства, потерпевший попал в т.н. «провал во времени и пространстве». Он оказался в центре петли времени, представляющей из себя (для простоты объяснения) известный в математике знак бесконечности. Он «прошёл» одним витком петли, на котором подвергся пыткам и казни на кресте, вернулся в центр петли, «прошёл» другим витком, на котором написал два своих полотна. Затем, он вновь вернулся в центр петли и был, вместе с полотнами, «выброшен» в своё время, но со всеми последствиями для себя после «прохождения» первого витка. Требуются дополнительные исследования, так как данный вывод является лишь версией событий, а также, так как не найдено до настоящего времени объяснение тому факту, что тело потерпевшего не поддаётся тлению».

Из неофициальных источников при королевском дворе Испании:
«Его величество король Испании Хуан Карлос встретился с семьёй погибшего художника. Он выразил семье свои соболезнования по поводу их утраты. Его величество пожелал выкупить все полотна художника, на что семья погибшего согласилась при условии, что им будут сделаны точные копии последних двух картин. По неофициальным оценкам: за скупленные полотна было уплачено из королевского фонда от 100 до 500 тысяч евро за картину. Два последних полотна обошлись короне по 5 миллионов евро за картину».

Из бульварной прессы:
«Тело погибшего художника поместят в специальный саркофаг и перевезут в Ватикан!».
«Ватикан рассматривает вопрос о канонизации Даниэля Переса, как мученика за веру!».

Псков, июнь 2008, 2013 (под ред. А. А. Бологова)
© Горшков Сергей Игоревич