Перед рассветом -3- глава

                -3-

Утром в дверь к Ирине постучала Людмила Петровна.
- Эй, вы что там, еще дрыхните?
Растерянная и испуганная со сна Ирина, спрыгнула с высокой кровати.
В спешке, натягивая на себя халат, запуталась в рукавах. И, по привычке, что бы успокоить дочь, беспрерывно повторяла:

- Спи, спи. Не чего не случилось. Все хорошо. Это Петровна пришла. Спи! -
Наконец халат был побежден, и она, отодвинув огромный засов, открыла входную дверь. Утренняя прохлада сразу же обожгла её разогретое теплой постелью тело.
- Доброе утро, Людмила Петровна. Что-то случилось?

- Ага, доброе... Сразу видно городских, спят долго. Ты, извини.
Я уже призабыла, как сама раньше подолгу спала, а потом, как и все в деревни, научилась рано вставать. ...Я, собственно просто так зашла.
Узнать, как спали? Может, думаю, что-нибудь надо? Может чем помочь?
Ты, уж извини меня, Бога ради. Я, правда, не хотела. Вот дуреха. ...Давай, хотя бы вещи помогу разобрать?

Ирина стояла, съежившись на пороге, поджимая то одну, то другую босые ноги.
Она с трудом, справляясь с мелким ознобом, который пробивал ее не только от холода, но и от внезапного волнения. Неожиданный стук в двери, нагнал волну страха.
Не вооруженным взглядом было видно, что спалось ей не очень.
Во-первых, на новом месте, во-вторых, после тревожных размышлений и, в-третьих, от чувства полного одиночества, и безысходности.
Наконец она справилась собой, и, пропуская раннюю гостью в дом, произнесла:
 
- Спасибо большое, вы так внимательны и добры к нам….
А, давайте я сейчас кофе сварю, посидим, поговорим? Только тихонько, пусть Ксюха, поспит. С дороги, и столько перемен сразу. Пусть отдохнет...
- Хорошо, хорошо. Пойдем в ту комнату. Или давай на кухне посидим?
...Кухней, Олег её сам сделал. А до этого здесь было холодное помещение.

Не знаю, для чего они предназначены? Кухни в деревне все больше отдельно строят, наверно для того чтоб поменьше сажи в доме было. А, Олежек, её развалил и вон какой палисадничек устроил, жаль, уже почти все отцвело, не застали вы настоящей красоты. Но ничего весной налюбуешься...
Дельный он мужик, …вот, как здорово все здесь обставил. - Они прошли в кухню, Петровна расхаживала по просторному помещению, похлопывая ладонью по полкам и тумбочкам, продолжала рассказ:

- И Аленка у него, такая трудяга, и ласковая такая. Хорошая пара из них получилась, не семья, а кремень!
- Они мне очень помогли…, не знаю, что бы я без них делала… - Ирина рылась в тюках с кухонной утварью, стоявших посреди кухни.
Развязав третий по счету, наконец, нашла, турку и пакет с кофе.
 Оглянулась в поисках крана. Потом в сердцах стукнула себя туркой по голове, расстроено села на стул. Петровна уже давно включила электроплитку, по ходу проходя мимо неё, и та уже накаливалась, а Ирина все еще сидела, злясь на себя, за то, что она такая не приспособленная, и еще долго будет чувствовать себя здесь не в своей тарелке.

- Ничего, ничего. Это не есть проблема. Ты главное реши для себя, что так живут многие, и ты приспособишься. Все у тебя получится.
Ты еще молодая, крепкая, сможешь. - Петровна, взъерошила Иринину голову, подбадривая, похлопала по плечу, забрала у неё турку, и подошла к стулу, на котором стояло ведро, прикрытое полотенцем набрав воды, сразу же открыла тумбочку и достала ложки и чашки.- Я, поэтому и пришла, чтоб ты духом не пала.

 Пока девочка спит, ми все расставим, ты будешь знать, где что лежит, уже будешь чувствовать себя хозяйкой.
Ирина продолжала сидеть, уставившись в одну точку. Она молчала, находясь, словно в забытье.
Кофе уже был готов, Людмила Петровна налила его в чашки, уселась напротив молодой женщины, закурила.
Деловая хватка Петровны, уже кипела инициативой, но она ждала, когда заговорит Ирина. Та втянула носом запах горячего кофе и дым сигареты, выдохнула, тряхнула головой, словно скидывая наваждение, сделала глоток, и словно со стариной подругой продолжила беседу:
 
- А, Татьяна Ивановна еще спит?
- Спит! - выдохнула от нетерпения Петровна.- Она вчера притомилась.
Да, и винца выпила малёха. Ей уже почти девяносто. Много ли ей надо? А, ты хорошо спала?

 - Ой, с вечера уснуть не могла. - Ирина перешла на шепот.
- Все какие-то шорохи, звуки, тени. А то, такая тишина, вдруг как в пустоте.
А когда за окном сереть стало, заснула как убитая. Даже Ксению не слышала.
Первый раз за последних три месяцев так крепко спала.

- А на утро оказалось, что шелестели и трещали твои тюки, с холода оттаивая, шуршали мыши в подполье, от них в деревне спасу нет, а тени создавали деревья, качаясь на ветру, в лучах полной луны... - Они рассмеялись.- Смешно.
 У страха глаза большие. А, у тебя я вижу, радиоприемник есть, еще и большой такой. ... Мы, когда с мамой из Питера сюда переезжали, то все дочери моей и внукам оставили.
У нас даже радио нет. Что в мире твориться? Ничего не знаем.
Здесь радиоточку давно отрезали, так мы, то у почтальонши, что узнаем, то в участкового. А в основном из газет, если в городе побываем....

- Это музыкальный центр. Правда старый уже, но работает еще, мы им уже давно не пользуемся, квартирка маленькая, а он полкомнаты занимал, так мы его на шкафу хранили.
- Громко орет? Хорошо бы на крышу его.
Что бы вся деревня новости слышала. Все бы жизнь в деревне стала веселее.
А то, как на необитаемом острове живем. Может война, не дай Бог, а мы и не ведаем.
А может пенсию подняли, а мы все по-старому получаем.

Хоть и говорят, меньше знаешь, крепче спишь, но так тоже нельзя…. Это очень хорошо, что вы приехали. Услышал Господь наши молитвы.
Прислал нам молодых людей в помощь. Вот Антоша тоже недавно приехал, насовсем. Мы так обрадовались, ты себе не представляешь.
Старикам нельзя жить в полной изоляции, они от дум своих сума могут сойти, а тут есть о чем поговорить, о жизни другой узнать.

Да и вообще, старикам что надо? Думаешь уход за ними? Нет.
Им нужно самим о ком-то заботиться, чувствовать себя, необходимым кому-то.
Вот что держит их на этой земле…. Так, громко орет?
- Орет громко, если через колонки включить.
Только кто на крыше его закрепит, вернее не его, а колонки?
Да и провода не хватит, и от сырости колонки погореть могут. Но мне не жалко.
 Только они так долго не проработают.

- Что не будь, придумаем. А проводами у Герасима можно разжиться, он ведь что не найдет все домой тащит, хозяйственный дед.
Зато, все, что не попросишь, сразу даст, ничего не жалеет.
- А как к нему все-таки правильно обращаться, Герасим или Герасимович?
- А как скажешь. Все равно отзовется. И так и эдак, правильно. Он Герасим Герасимович. Но кто же это сразу выговорит?
... Разве что Му-Му, если бы успела научиться говорить. -
Они снова рассмеялись. Ирина потихоньку приходила в норму, в состояние почти ею забытое, но новый вопрос Петровны снова выбил её из седла.

- А, может, Ксюшу на чердак отправим, что ей молодой? Вместо гимнастики.
- Ксюша? Нет, она не полезет... - Ирина замялась.
- Тетя Люда, она у меня три месяца из дома не выходит...
Я, поражаюсь, как она вообще переезд пережила.

- Ну, ты тогда полезешь. Ты ведь тоже еще бойкая, молодая.-
 Чувствовалось, что Петровна сказала это, не успев осмыслить предыдущей фразы.
 В её бойцовском характере, такое понятие как «не выходит из дома», молодая здоровая с виду девушка, не вкладывалось.
Поэтому, она выпалила первое, что на ум сбрело. Ирина же не ожидала от Петровны такой бесцеремонности, опешила.
 
- Да, вы что Людмила Петровна? Я, не полезу, я панически высоты боюсь... -
Ирине хотелось добавить: - С недавних пор.- Но она, спохватившись, замолчала, обижено глядя в окно.
 Петровна поняла, что она влезла туда, «куда не просят».
 А поняв свою грубую настойчивость, сразу постаралась исправить положение.

- Ты, меня прости Иринка, это все от моего отца, бестолкового грубияна и дебошира. Теперь я, чувствуя себя ужасно неловко, от своей беспардонности, мне всю жизнь приходилось работать и общаться в основном с мужчинами.
Мама была не в счёт, это отдельная тема. Дочери моей тоже в рот палец не клади.
А еще это у меня от воспитания, вот таких как моя мать, воспитывали мамки и няньки, а нашим воспитанием занималась страна. Нас родина выковывала, а партия подковывала.

Будь она не ладна... До сих пор в недоумении, как мою маму угораздило за отца выйти, еще и меня родить? - Она снова в знак примирения дружески похлопала Ирину по плечу.
Петровна уже давно выпила свой кофе, и нетерпеливо ждала, когда Ирина прикончит свой. В ней была необузданная тяга к свершениям, непреодолимая жажда действия.
И как только её собеседница поставила опустевшую чашку на стол, та с радостью затараторила:

- Так, ты давай покорми сначала дочь, и тогда уже спокойно станем наводить порядок. Пора обустраиваться, обживаться вам.
- Как? Прямо сейчас?- Ирина была в растерянности. Она собиралась все сделать самой и постепенно, не решаясь разбирать все вещи сразу.
Во-первых, чтобы не устраивать абсолютный хаос, а во-вторых, вдруг все-таки... всякое может произойти и их придется паковать заново.
Но Петровна уже была в большой комнате и открывала шкафы.

- А, чего ждать? - ответила не сразу Петровна; - Когда солнце сядет?
Так..., их одежду мы пока сложим в сундуки...
А, посуда их пока пусть остается, ты свою, как не будь, тоже пристроишь!
Петровна последнюю фразу прокричала, думая, что Ирина все еще находиться в кухне.
Но та стояла, разведя в нерешительности руки в стороны посреди комнаты.

От шума шагов и громкого голоса проснулась Ксения. Она сидела как, всегда закутавшись в одеяло, и испугано глядела на Петровну. Ирина сразу же поспешила к ней в спальню, погладила дочь по голове, поцеловала в лоб.
-Есть будешь?
- Нет, я не хочу... Мама, это обязательно делать сегодня?
Я, так устала от всего этого...
- Я, не хотела, это Петровна. Ну, что мне оставалось делать...
Потерпи милая, мы постараемся быстро справиться... Давай покушаем, а?
Ну, немножко. А? - Ирина говорила шепотом, нежно гладя дочку по лицу.

Ксения отрицательно качала головой, затем, накрывшись с головой, она отвернулась к стенке. С глаз у нее снова потекли слезы.
Она зашептала сама себе, тихо всхлипывая.
- Как, я все это ненавижу, эти перестановки, эти перемены, все, все ненавижу.
 Хорошо бы заснуть и проснуться в прошлом. Что бы было все как раньше, никаких изменений. Я, так устала, а они как нарочно все время, что-то затевают. -
Веки её, припухшие от соленых слез и трения кулаков, стали тяжелыми, она ощущала в них болезненное покалывание, поэтому, прикрыв их ладонями, Ксения вскоре снова уснула.
Сон, это единственная возможность, оставшаяся у нее, убежать от реальности и от страха.
 
А, в это время в доме все пришло в движение. Вытряхивалось и мылось.
Складывалось одно и выкладывалось другое и переносилось третье.
Но все это происходило, как можно тише и в полголоса. Даже Петровна говорила так, словно в доме был новорожденный ребенок.
- Принесенные соседками подушки и одеяла, давай сложим на веранде.
Скоро бабульки наши по хозяйству управятся и сбегутся, мы им отдадим, чтобы на диване места не занимали. У тебя, надеюсь, все свое есть?

- Конечно. У меня не так давно еще была собственная квартира, мебель и все необходимое... Теперь, к сожалению только все необходимое осталось.
- Ха! Тоже мне проблему нашла.
Все живы? Практически здоровы…. Остальное наживешь!
Заканчивая уборку в комнате, женщины сложили картонные коробки в стопку, собрались их выносить, как беспокойно зашевелилась и тревожно застонав, проснулась Ксения.

Открыв глаза, она мутным еще взглядом попыталась понять, где она, и кто рядом с ней. Сердце под впечатлением сна еще очень сильно колотилось, и дышать было трудно.
Она поднесла потные ладони к лицу и, закрыв его, на несколько секунд замерла.
Ирина, подсела на край кровати и, наклонившись над дочерью, поцеловала её руки. Та сразу же обхватив мать, прижалась к её животу, зашептала:

-Мама, послушай…- Она помолчала. Улыбнувшись одними уголками губ, смущено продолжила.- Мне снова приснился тот странный сон.
Помнишь, я тебе часто рассказывала, что мне снится один и тот же парень. Мне кажется, что я его никогда раньше не видела, и не знаю кто он.
Но рядом с ним мне так спокойно, так хорошо. Что я даже забываю о страхе.
Лица я его никогда не вижу, но я знаю, как он пахнет, как он двигается, как он одет. - Ксюша рассматривала потолок, словно на нем она видела продолжение сна.

- Такие яркие и счастливые сны такая редкость для меня, что мне не хочется просыпаться. В этом сне я летаю. Не как птица, а как храбрая, сильная и воинственная женщина с крыльями. Сегодня я его, учила летать... -
Она снова замолчала, расстроено затеребила свою бровь.
- Но у него нет крыльев, мне пришлось его держать на руках и лететь.
А, меня искали, меня преследовали, и меня догнали какие-то монстры, они пытались меня душить. Они почти, что убили меня…. И тут я проснулась. Было страшно и тяжело.
 Но страшнее не то, что я чуть не погибла…- Замолчав, она вытерла слезы.
- А то, что он исчез. Зато я знаю, как его зовут… Мама, а есть такое имя…. –

Но увидев что ее не слушают и она не получит ответа, и сделав вывод, что весь её рассказ принят как очередной бред, да и только, она слегка приподнялась на локте, обвела комнату взглядом, обнаружив там идеальный порядок, облегчено вздохнула.
- Спасибо вам большое... Вы, наверное, меня ненавидите, за то, что я вам ничем не помогала? Простите меня, пожалуйста. Но у меня совершено, нет сил, я как будто все время погружаюсь на глубину, меня качает, закладывает уши, такой шум.
 И мне все время хочется спать.

Ксения себя считала позором семьи, ни к чему не приспособленной и бездарной личностью. Она не оправдала надежд мамы, которая уже превратилась в её собственную рабу.
- Мало того, что мамины друзья вечно хлопочут вокруг меня, так теперь еще и малознакомые, практически чужие нам люди, тоже работают вместо меня. -
Ксения снова расстроено вздохнула. Петровна, после слов девушки пришла в замешательство, они её испугали и насторожили. Но характерной чертой этой женщины, была стойкость и неумение падать духом. Поэтому она как всегда громко и деловито произнесла:

- А ну, дочка, включай свою шарманку! Веселее работать будет. - Ксения удивилась но, подчиняясь приказному тону, соседки она поднялась, и нерешительно встала возле кровати, в длинной ночной рубашке, она казалась, совершено истощенной.
Надев тапочки, она продолжала стоять в не решительности, то, теребя свою бровь, то, потирая вспотевшие ладони. У Людмилы Петровны от жалости к девушке задрожал голос, но она справилась с собой и более мягко продолжила:
 - Давай солнышко, давай милая. Смелее. Мы с песнями по быстрому уберемся, и тебе станет уютнее среди своих вещей.

Девушка на слабых, трясущихся ногах подошла к музыкальному центру, стала подключать и настраивать аппаратуру. Наконец она вставила один из дисков и поспешно запрыгнула обратно в кровать. Петровна проводила её сочувствующим взглядом.
Зазвучала мелодия из мюзикла "Юнона и Авось", растроганная женщина, присела на табуретку. Когда запели - "Ты меня на рассвете разбудишь…", тело её словно застыло на месте, а душа как будто перенеслась в иное место.

Людмила Петровна в туже секунду увидела родные набережные и Неву и мосты и все это в круговерти понеслось перед ее глазами а текс песни все уводил ее и уносил все дальше и дальше от того места где она сидела в данный момент.
«Ты меня на рассвете разбудишь,
 Проводить необутая выйдешь»,
Люда уже была молодой и неслась со своей комсомольской ватагой по тем же мостовым и была счастлива от весны что буйствовала вокруг нее и от того восторга от того нового чувства что переполняло ее изнутри…
«Ты меня никогда не забудешь,
 Ты меня никогда не увидишь»

Ирина тоже не осталась без ощущения полета, но она мысленно вернулась в свою светлую и любимую квартирку, распахнув окна она, смотрела на заходящее солнце, отражающееся в сизой воде… Ветер врывался в комнату, раздувая занавески, он создавал иллюзию, корабельной палубы. Ее собственого корабля отправившегося в открытое плавание.
«Не мигая, слезятся от ветра
Безнадежные карие вишни
Возвращаться плохая примета,
Я тебя никогда не увижу»

Ксения же вернулась снова в свой сон, и уже она видела те «карие вишни» только у того чьего лица она так и не увидала во сне, но расправив свои небесно - голубые крылья она взлетала и пыталась поднять и унести с собою того кого хотела собой «Заслонить от простуды» и уже запрокинув голову взывала она к небесам, как тогда когда готовилась умирать, и прощалась с небом. « Я подумаю "Боже всевышний!", Я тебя никогда не забуду, Я тебя никогда не увижу»…И так она вся напряглась от ощущения реальности своих видений, что даже не поняла, что поднялась в кровати и, расставив руки, взмахивала ими, прогнувшись, как подбитая птица, вперившись глазами в потолок, она рыдала навзрыд, и призывно кричала в полный голос вместе с исполнителями этой песни.
«И качнутся бессмысленной высью
 Пара фраз, долетевших оттуда,
 Я тебя никогда не забуду,
 Я тебя никогда не увижу.
 Я тебя никогда не забуду,
 Я тебя никогда не увижу».

…Музыка закончилась, а Петровна продолжала сидеть, не подвижно все еще находясь в своих воспоминаниях. Ирина с каменным лицом крутила в руках полотенце готовая разрыдаться.
И только Ксения, устало прикрыв глаза, сидела тихо и неподвижно, словно уснув на полу фразе.
 Она устала, но все же была счастлива пусть не во сне и пускай только в своем воображении но ей все же удалось оторвать от земли того к кому так рвалось ее исстрадавшееся сердце.
Наконец Петровна первая встряхнулась от прошлого и хрипловатым, осевшим голосом произнесла:

 - Я, в Питере дважды побывала на этом спектакле... Впечатлений на всю жизнь... Теперь мне кажется, что не со мной это было: - Помолчав, добавила.
- Скучать будете... как я скучала. Втихую, от мамы плакала по началу, а потом не чего привыкла. Горы, воздух, земля... они лечат от печали. А весна прейдет совсем, хорошо будет.
 Высказанные откровения Петровны слегка поразили.
То, что она тоже плачет, как все нормальные женщины, было удивительным, таких как она, в народе называют "генерал в юбке". Она заметила реакцию собеседниц, и, злясь на себя, принялась за уборку с удвоенной силой.
Ирина поняла это, но все же решилась задать интересующий её вопрос:

- Людмила Петровна, а вы, по какой причине переехали сюда? Если это конечно тактичный вопрос?
- Ну, дорогая, причина у всех нас одна, житейская. У нас в Питере, большая квартира в центре была... У меня дочь есть, так вот, её первого мужа посадили за махинации, а у нее двое детей, к тому же она осталась без работы...
У нас с мамой пенсии маленькие, да и те вовремя не платили.
...Дочь, когда мужа посадили, сразу с ним развелась, и вскоре вышла замуж вторично.
 А он её моложе, к тому же бездельник, выпивоха, да и дрались они частенько.
...А, когда она третьим забеременела, мы с мамой решили разъехаться с ними.

Тяжело ей на старости лет так жить. Знать не знали, как это все сделать, куда переезжать. Только решили подальше, где теплее, и подешевле.
Нашли несколько вариантов, этот самый дешевый оказался.
Почему? Объяснять не надо? ... Обменяли мы свою квартиру на такую же большую, только в другом районе, спальном, и с небольшой доплатой.
…Разъехались, и с тех пор не виделись. Внук писал, что еще один брат у него родился, а больше ничего не знаю… - Петровна стиснула плечами, словно извиняясь за то, что позволила временную слабость себе, затем, прихватив короба, вышла во двор.

 Ирина, взглянув на неподвижную Ксению, загребла оставшуюся тару подмышку и на кончиках пальцев тоже поспешила за Людмилой Петровной.

Яркий от осеннего солнца день мгновения ока ворвался в Иринину поникшую душу. Она, жмурясь от небесного светила, заулыбалась, и восхищено зашептала.
- Боже! Какая красота…
- Это еще что? -  Сказала, тоже улыбаясь ей Петровна, вот когда на гору взберешься и от туда глянешь, сколько глаз сиганет, то уже и умирать не страшно, увидав такую красу не земную.
Ты вон туда погляди. – Женщина показала рукой на яблони, сплошь усыпанные красными крупными плодами.

– А вон туда. – Петровна указующим перстом уже сверлила клумбы с пестрыми разноцветными хризантемами и астрами. Ирина с восторгом первоклашки бросалась от дерева к дереву, от куста к кусту, от клумбы к клумбе.
Она визжала и радостно вскрикивала, подставив подол халата, собирала в него переспевшие яблоки, и раскрывшиеся от шелухи грецкие орехи и грозди синего и белого винограда, и помидоры и груши и даже попыталась тыкву туда же запихнуть, но Людмила Петровна на это только рассмеялась.

- Ты куда все это нагребаешь? Оставь. Съедите это, выйдешь еще насобираешь.
Никто твоего не возьмет, не бойся. Сразу видать городских, не привычно, что все задарма можно прямо с дерева взять, да еще и так просто оставить все валяться.
Ну, ничего обвыкнешься. Вот пару дней понервничаешь, что все на земле пропадает, а затем соберешь в корзины и в подвал опустишь, а зимой как найдешь.

Но, Ирина охваченная счастьем свободы и полного достатка, какого она уже долгие годы не испытывала, все собирала и собирала, пока подол ее халата не стал трещать, а затем и лопнув пуговкой, высыпал все на землю.
Ирина, задыхаясь от радостных эмоций, уселась рядом и закрыла глаза ладонями.
Она вспомнила взлохмаченного старичка со ртом беззубого младенца.

- Вот разыскать бы его сейчас, и тоже подарить ему немного счастья. - По ее лицу заструились слезы.
- Прости меня дедушка, за счастье это. – Она глянула на Петровну.
- Разве в городе я бы смогла вот так… - Она растрогано оглянулась вокруг себя. Затем громко перевела дыхание и, сложив ладошки, по-детски произнесла, глядя на небо.

- Боже! Ты не оставил нас.
Благодарю Тебя, за все это! Благодарю Тебя…