Армейские истории

                I
 
       Порвали, как тузик грелка, как мавпа газету, как девочку….
  В учебке ПВО, где я служил говорили, как простынь на подворотнички.
  Не знаю, по какой причине, из института, который я закончил, убрали военную кафедру.
  По этому, в армию пришлось идти рядовым в двадцать три года.
   Командовали мной девятнадцатилетние сержанты, злые, как не знаю кто.
  Питбультэрьеры,  по сравнению с ними, выглядели ласковыми котятами.
  - Так, салабоны, показываю,  как подшивается подворотничок – он снял свою гимнастёрку, оторвал от воротника белую полоску материи и выбросил в урну.
  Потом, принёс из каптёрки новую простынь, и оторвал от неё кусок материи.
  - А ну, дали мне  иголку с ниткой.
  Как потом выяснилось швейные принадлежности сержанты с собой  не носили,  подшивать их, входило в обязанности дневальных ночью.
  Он взял кусок материи и в мгновение ока свернул его в аккуратную полоску, как опытный наркоман косячок.
  - Подворотничок должен выступать на спичечную головку,
стежки должны быть прямые, длинной в один сантиметр,
негде ничего не должно топорщица – объяснял сержант, а пальцы его заработали, как у напёрсточника на базаре.
  Через три минуты подворотничок был пристрочен словно швейной машинкой.
 - Я специально пришивал медленно, что бы всем стало ясно, как это делается – сказал наш командир и надел гимнастёрку.
 - А сейчас, у вас есть десять минут, чтобы подшиться, одеться и построиться.
 Он достал из кармана пачку сигарет и не спеша направился в курилку.
 - Это что такое - заорал сержант, обходя строй, вернувшись из курилки – у вас что, руки из ж…. повыростали.
Я сказал на спичечную головку, а не на пол сантиметра.
А ты почему не подшился?
Ах ты подшился, просто он не выглядывает.
А ты, почему верхнюю пуговичку не застегнул?
Ах после подшивки не застёгивается.
……………………………………………………………
Упор лёжа принять. Сто раз отжаться.
- Сколько!?- выкрикнул кто то из строя.
- Я сказал сто пятьдесят раз. Все расслышали, или ещё раз повторить?
   Целый день мы подшивались и отжимались, подшивались и отжимались.
    В конце дня, после сотен отжиманий, труднее всего было не шить, а попасть ниткой в игольное ушко.
 Мне даже показалось, что существует прямая связь, между защитой воздушных рубежей нашей родины и качеством подшивки подворотничков.
   Через несколько дней, когда прибыли последние новобранцы, уже мы обучали их сложной науке подшивки подворотничков и спрашивали, откуда у них руки выросли.
   
 Много лет спустя, сын опаздывал на выпускной вечер, а импортный костюм подруга жены, должна была привезти с минуты на минуту.
  Наконец то, раздался звонок в дверь.
Сын намерил костюм. Пиджак сидел как влитой, а штаны,
о Боже, сантиметров на пять длиннее.
  Что тут началось. 
- Ты же говорила, он как раз будет – закричал сын на жену.
- Этого не может быть – кричала подруга.
- Дайте сюда штаны, салабоны – сказал я. Взял ножницы и отрезал сколько нужно.
- Ты что с ума сошёл – завизжала жена.
     Но когда увидела, как я подвернул штаны, приложил чёрную тесёмку и заработал иголкой, она потеряла дар речи.
  -Готово, одевай – сказал я через пять минут и бросил штаны сыну.
 - Ничего себе – удивилась подруга жены - да ни один портной не подошьёт так брюки. Ты что, у Юдашкина работал?
- Нет,  служил в ПВО – ответил я.

                II

  - Доцент, ты маленьким был?
  - Был.
  -У тебя папа, мама был?
  - Был.
 - Почему ты такой злой, почему, как собака?
Спрашивал Василий Алибабаевич в культовом фильме “Джентельмены удачи”.
   Так и мне хотелось спросить у наших младших командиров.   
Особенно свирептствовали молодые сержанты, которые сами, ещё пол - года назад, были курсантами в этой же учебке.
  Они целый день находились с курсантами. В шесть утра поднимали и в десять вечера отбивали взвод.
  И в любую минуту готовы были разорвать всех и каждого, по поводу и без него.
 Методы наказания всегда были коллективными, из - за одного или двух, экзекуции подвергался весь взвод.
 Упор лёжа принять! Присесть, руки за голов, шагом марш!
Вспышка справа! Вспышка слева!......
   В девять часов вечера молодые сержанта рассаживали курсантов в проходе казармы смотреть программу
 “Время “, а сами ходили между рядами, и  не дай Бог,  кому то “клюнуть носом”.
    Но когда они разминались в узком проходе, то почему то, на мгновение старались задержаться и прижаться друг к другу.
  Ответ на свой вопрос я получил через пол года, когда меня оставили в учебке – сержантская дедовщина.
   Старослужащие сержанты почти ничерта не делали. За всё отвечали молодые.
    За внешний вид взвода, за учёбу, за физическую подготовку….
   Врагу не пожелаешь, быть молодым сержантом в учебке.
  Спят они по пять часов, их постоянно прессуют старослужащие сержанты и в добавок ко всему, ненавидят курсанты.
     Через два месяца я привык к своей новой роли и даже завёл себе усы, как у всех сержантов.
  На построении, во время обхода, наш комбат, внимательно, с ног до головы осматривал своих сержантов.
  У него была, лучшая батарея в бригаде, по всем показателям.
  Соответственно и сержанты,  должны были быть самыми лучшими, во всех отношениях.
     Когда настала моя очередь, он внимательно осмотрел мои усы и скомандовал:
 - Сбрить.
 - Почему – возмутился я – сержантам разрешено.
 - Разрешено усы. А у тебя, как у лисы.  Сбрить.

               


                III

  Когда к какому ни будь курсанту из взвода приезжала
жена или подруга и снимала комнату на ночь рядом с учебкой, спать молодому сержанту вообще не приходилось.
  За три бутылки водки, которые, естественно доставались черпакам и дедам, нужно было после отбоя, через мёртвую зону в охраняемом периметре учебки, выводить курсанта на встречу с любимой.
  А по возвращении, засылать кого - то из взвода на рыбалку, так как водку, нужно было  закусывать.
 И не дай Бог, если рыбак вернётся без рыбы, или того хуже, поймают его самого….
  Рыбу они ловили в армейской столовой, где её ночью жарили на завтрак.
  Нужно было затаиться у открытого окна, выждать момент и стащить поднос с жареной рыбой.
   А под утро, пока ещё темно, собираться в обратный путь.
Волочить невменяемого, обожравшегося домашней пищей и истрахавшегося до последней степени курсанта в казарму.
   
          Через пол - года, когда дед моего взвода отправился на дембель, черпак занял его место, наклеил себе на погоны вместо трёх узких лычек одну широкую и позвал меня в ленкомнату.
- Вот и всё, ты своё оттрубил, добро пожаловать в элитарный клуб, черпак.
- Спасибо.
-Через три дня отправка курсантов в войска. Кого себе оставим, как думаешь?
- Думаю, молдаван подойдёт.
- Хороший выбор, пойди, обрадуй его.
    
    - Ура - закричал Саша Кистол.
- Рано радуешься – заметил я.
- Почему.
- Первые пол - года для тебя, будут, как свадьба для лошади.
- Это как?
- Голова в цветах, а жопа в мыле.

                IV

 Но, как бы я этого не хотел, стать дедом мне было не суждено.
  Так как дедом становятся после восемнадцати месяцев службы, а с высшим образованием, служат, всего,  полтора года.
  Но я, особо, об этом не сожалел, мне и черпаком было не плохо.
   На дворе был март месяц, начало весны. 
 Шёл мокрый снег с дождём, ветер, грязь, бррр…
   Я отправил своего молодого сержанта со взводом в караул, а сам заступил на двадцать четыре часа дежурным по батарее.
   Взял фантастику Айзика Азимова “Конец вечности“ и устроился  в ленкомнате возле батареи.
 Дневальные закончили драить проход в казарме, и зашли ко мне с ведром и швабрами.
   Чтобы не мешать им, я достал из кармана пачку сигарет и пошёл в курилку.
  - Ну, вот и подходит моя служба к концу – подумал я, пуская дым кольцами.  Осталось, каких ни будь два месяца, а по большому счёту, ничего такого и не было, всё обошлось без происшествий.
 И хоть, я не сказал это вслух, а только подумал, всё равно, нужно было постучать по дереву.
    На лестнице послышался топот сапог.
Это караул, который сменился, шёл сдавать оружие и боеприпасы.
 Я открыл оружейную комнату, курсанты сдали автоматы и начали разряжать рожки. У каждого караульного было по три рожка, один  в автомате, и два в подсумке.
  Патроны из рожков переставляли в деревянные бруски  с дырочками. В рожке тридцать патронов в бруске тридцать дырочек. Если хоть одного патрона не хватает, пустое место сразу бросается в глаза.
  Процедура эта нудная, но я относился к ней очень внимательно, потому, что помнил напутствие комбата молодым сержантам.
  - На три вещи прошу обратить особенное внимание.

Первое.
  Если увижу, что чей - то курсант, стоит и смотрит в окно, я того сержанта порву, как простынь на подворотнички.      Курсант должен учить матчасть, чистить, драить, подшиваться и отжиматься.
  В голове у него должна быть только одна мысль.
  Как поскорее добраться до койки и уснуть.
     Иначе он начнёт себя жалеть, думать о маме, о п…. любимой девушки,  которая, перестала ему писать и неизвестно чем сейчас занимается, пока он тут служит.
  А чем всё это может закончиться, сами знаете.

Второе.
  Рукоприкладства не потерплю. Отмазывать никого не стану. Это прямая дорога в дисбат. 

И третье.
   Очень внимательно с патронами. На строевой подготовке все с  автоматами маршируют. Поэтому, при пропаже хоть одного патрона, немедленно ставить в известность меня лично.
  Только я закончил принимать патроны, услышал крик дневального:
 - Дежурного по батарее к телефону.
  Я закрыл оружейку и пошёл  к телефону.
 О том, что патроны так и остались на столе, а не в опечатанном ящике, я вспомнил только ночью.
  -Пойдём со мной, позвал я своего свободного дневального – патроны в ящик сложить нужно.
     А пока дневальный  работал, начал заполнять журнал выдачи оружия и боеприпасов.
- Товарищ сержант, патрона не хватает.
- Ты что с ума сошёл? Где?!
- Вот, в этом бруске.
 Я схватил его за грудки и начал трясти.
- Куда патрон дел, они все были?
- Ну, товарищ сержант – взмолился дневальный – если б
 я взял патрон, я бы молча, поставил брусок на дно ящика и всё.
- А ну отошёл в сторону и стал в угол.
 Я сам вынул из ящика все бруски и ещё раз всё перепроверил.
  Не хватало только одного патрона.
Потом сложил всё обратно, и закрыл ящик на замок.
- Останешься пока здесь – сказал я дневальному, закрыл его в оружейке и пошёл звонить.
  Комбат примчался через четверть часа.
- Когда и как, обнаружилась пропажа патрона - спросил он.
- Пол - часа назад – я рассказал ему всё, как было.
- Похоже, дневальный говорит правду. Иначе бы он молчал.
А ты бы, опечатал своей печатью ящик и пропажа патрона обнаружилась бы, только, во время следующего караула.
   Я молчал, сказать было нечего.
 - Кто то ещё, заходил  в оружейную комнату, кроме караульных во время сдачи оружия и боеприпасов.
 Я опустил голову.
 - Отвечать.
- Сержант Шкейров, моего призыва, заходил за сигаретой.
- Это нарушение устава караульно - постовой службы.
- Знаю.
- На губу пойдёшь, пять суток ареста.
- Есть.
- А сейчас, буди сержантов и показывай где его койка.
- Слушаюсь.
- Водка есть?
- Нет.
- Тащи бутылку.
  Мы подкрались на цыпочках. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку.
- Двое на руки, двое на ноги – прошептал комбат - вперёд!
 Сержант Шкейров был с Чукотки, небольшого роста, но такой сильный, что мы вчетвером ели его удерживали.
- На спину, на спину переворачивайте его – закричал комбат, зажал сержанту двумя пальцами нос и начал заливать водку в рот.
  Шкейров обмяк и прекратил сопротивление, только, когда бутылка опустела.
  -Теперь вяжите его простынями к койке – скомандовал комбат и начал ощупывать, одежду сержанта, которая была сложена на табуретке.
- Вот твой патрон, держи  - сказал он мне, затем вытащил из нагрудного кармана гимнастёрки письмо и начал пробегать строки глазами.
- Так, так, это всё не то…   Ах, вот в чём дело. Даааа, от такого, точно,  можно себе пулю в лоб пустить.
- А что у него случилось? – зашептали сержанты.
- Не хорошо читать чужие письма – заметил комбат и спрятал исписанный лист бумаги себе в карман.
- Ну, ведь всё равно узнаем…
- От сестры письмо. Жена ему братика родила.
-Утром - продолжал комбат – до подъёма, пока он ещё в зюзьку пьяный, сопроводить его в санчасть и сдать лично майору Аникину. А я ему позвоню и ввиду в курс дела.

      Демобилизовался я в мае. Как говорили у нас в учебке, “дембель в маю – всё по … “.
   А своё слово комбат не сдержал, на губе я так и не побывал – извините за каламбур.