Разное по темам

                Алхимик

Он с детства грезил властью и богатством, славой,
Он рос в лачуге грязной как зверёк.
На земляном полу среди других детей оравы
Уже тогда он был некоронованный царёк.

Он самым злобным был средь них, не забывал обид,
И даже взрослые его старались не задеть.
У леса, на отшибе, средь непроходимых зарослей ракит
Жил старец древний, ему уж было больше сотни лет.

В его землянке, до конца прогнившей,
Висели трав пучки, сушёных жаб, мышей летучих связки.
В котле над очагом всегда коптившем
Варилось зелье. Сюда не каждый забредал с опаской. 

Но наш малец давно нашёл сюда дорогу,
Как говорится — стар и млад…
И здесь, из фолиантов пыльных понемногу
В его душе родился план.

Стать властелином Мира, вечно жить,
Вот что пригрезилось ему однажды!
Всем недругам он люто отомстит,
Его бояться будет каждый.

Средь заклинаний, пентаграмм
Запретных алхимических трактатов
Искал он тщательно как воплотить свой план,
Уже в виденьях он на троне восседал в дворце богатом.

Неумолимо время и всему приходит срок,
Волчонок волком стал, подрос юнец.
В ту зиму старец сильно занемог,
И вот, душа его простилась с телом наконец.

Роднее всех родных был тот ему старик,
Он научил его всему что знал, а ведал он немало.
Решил наш отрок, Мир велик,
Собрал котомку он, лишь солнце встало.

В лохмотьях жалких, босиком,
По чуть подтаявшей земле,
Слепой от горя, прямиком,
Он шёл неделю или две.



В корнях сосны, свалённой ураганом,
Устроил он себе жилище.
В силок попался заяц, в вершу идут лещи, сазаны,
В лесу и у реки не пропадёшь без пищи.

Он жил  до осени глубокой так.
Утихла боль, решился в город он идти.
Но вдруг услышал конский храп и лай собак,
То местный граф от скуки решил оленя затравить.

Всё ближе графская охота, оленя бросив гон
Собаки, злобно лая, окружили чужака.
А вот и граф, с женою молодой и свитой он
Забаве новой рад, не торопясь сошёл с коня.

Графиня юная была прекрасна и свежа,
Шелка и бархат и под амазонкой горячий белый конь.
Наш отрок перестал дышать,
Пронзило словно молнией его, влюбился он.

Он с той секунды стал рабом её навечно,
И наважденьем стал ему один и тот же сон.
Как с плеч и тонкой талии спадает платье, бесконечно
Ему хотелось этот миг продлить, возненавидел графа он.

Но, впрочем, я опережаю событий ряд,
Вернёмся снова в лес, где наш герой
Лакеями лицом к земле прижат,
И руки скручены верёвкой за спиной.

Граф учинил ему допрос и в замок
Его в  темницу заточили.
За то, что дерзко говорил, упрямо 
И крайне неучтиво.

В подвале только крыс шуршанье,
Уж третий день в поместье бал.
Гостям уж все забавы надоели и на растерзанье
Решили медведю в яму героя нашего отдать.

Ведун когда – то научил его заклятью
И злой медведь у ног его улёгся заскулив.
Удивлены и граф и гости, непонятно,
Как с ним теперь им поступить.

Графиня тоже на него смотрела
И с удивленьем поняла, что он красив и молод,
Как дикий зверь силён, в нём кровь кипела,
А в ней уже дано таился женский голод.

И так ей захотелось этих рук узнать объятья,
Что закружилась голова и ноги задрожали.
А при дворе астролог жил, пройдоха, плут,
                но сразу всё сумел понять он,
Шепнул он графу, молодой колдун опасен
и будет лучше, чтоб его здесь больше не держали.

И граф решил, что так тому и быть,
И приказал лакеям тут же за стены замка
Выбросить его и от души побить
Как должно для почтения порядка.

Его крестьяне приютили и не зря
Он их лечил и был утехой их души
И в радости, и в горе, и в последний жизни час.
А в нём горел огонь и потушить
Его бы смог лишь девы молодой сиянье глаз.

Глухими чёрными ночами над коптящим очагом
Заклинанья бормоча в бурлящий котелок
Творил он зелье, лунный свет пронзая всё кругом
Сплетался в буквы на стене неясных строк.

Он был безумен в этот час, с ним говорили духи.
Он смел дерзнуть и с ними заключил союз,
Через него они входили в мир живых, а слухи
О колдуне затворнике уж поползли вокруг






 

               Москва
         (26. 06. 05. Ленинградский вокзал,
           Зал ожидания )


Москва , я был всегда к тебе враждебен,
И вот прошло немало лет,
Опять я убедился – этот город бездна,
Пучина, тонут души в ней.


За блеском – грязь, и человек здесь хуже волка,
В пустых глазах усталость, страх.
Я что – то в этой жизни не увидел толка,
Колосс на глиняных ногах.

И днём и ночью буен новый Вавилон,
Он как бы кончину свою чует.
Пир среди чумы, здесь человек коленопреклонён,
И стонут души. Я слышу их, как будто ветер дует.

Красивы женщины и так порочны,
Здесь только деньги правят бал.
И всё здесь призрачно, непрочно
И кажется дрожат гигантские дома.

Смятенье душ, смешенье тел,
Будь проклята, Москва, столица
Страны, где правит беспредел,
Жируют здесь подонки и убийцы.

За каждый день свой в роскоши и силе
Они обязаны платить ночным кошмаром.
А нищие простые москвичи ещё бегут за миражом бессильно,
Хоть поняли давно, что жизнь промчалась где – то рядом.

Я не спеша прошёл по Старому Арбату,
Здесь Пушкин жил и Белый.
Ведь по  другому было здесь когда – то
И было искренним веселье. 

А ныне лишь стекло роскошных магазинов,
Матрёшки, балалайки, как насмешка над народом.
Ему здесь места нет, его унизив,
Гуляют немцы, англичане, всякого довольно сброда.
 
   


             ( 28.06.2005 г, 23ч 5 мин, Чупа )

Как я уже писал, опять я ночью в бездну буду падать
И утра как спасенья ждать.
Как я хочу не ненавидеть, а любить с восторгом жадным,
Мечта, реальностью ей уже не стать.

Блуждаю я давно, конец уже предвидим,
И постоянною тревогой напоминает о себе.
Ночной кошмар, ты из реальности изыйди,
Я чувствую и сам, уже осталось мало мне.

А может это лишь начало, не конец,
И даже не агония,
 





                Карелия

( Петрозаводск, вокзал, 29 июня 2005 года, 20 ч 30 мин )

                Карелия

Меня ты встретила как чужака
Белой ночью непривычной, роем озверелых комаров.
Увидеть сказку ехал я издалека,
Но мне обидно, сказка кончилась давно.

Как холодны твои озёра,
Корявых сосен на камнях растущих вид
Печален ищущему взору
И серый цвет везде сквозит.

Здесь небо серое и камни, серые дома
И почва серая как пепелище от костра
И это лето, представить страшно, какова зима,
В заснеженной глуши сойдёшь с ума.

Но всё же есть здесь шарм и красота,
Петрозаводск, не гордая столица,
Онеги озера свежо туманна широта.
Аккуратен город, чист
           и смехом девичьим искрится.

Не суетлив народ, здесь древний русский дух
И я хотел бы здесь пожить.
Да, это так, всё повторял я вслух,
Уплыть на острова, пожар души
              водой святою потушить.

Из одиночества и суеты ненужной
Не просто выбраться шутя.
Карелия, мне в этом Мире чуждом,
Ты показалась женщиной,
           прекрасной и наивной как дитя.

Наверное, уж никогда я больше здесь не буду,
Но знаю, что твои озёра, как желанной женщины глаза
Я никогда теперь не позабуду.

Вот и всё, в свой мир, давно постылый,
    я уезжаю с грустью
Где ярмо раба надев,
Карелия, я буду также сер
    как твои камни – бусы.

Я не увидел Соловки и Валаам,
Для всей Руси места святые.
Нет времени, меня уже позвал
Мой мир, его дела простые.

Но видел я зато на Беломорье
В воде прозрачной сотни звёзд морских 
   и твоих чаек слышал крик,
И воздух твой, Карелия,
   пил как молоко коровье
Скалистых берегов ступая,
   как с грустью девушкой любуется старик.

Последний твой подарок – в купе моём попутчица
Кровь с молоком и слиток золота
   коротких стриженых волос.
Так хороша и молода, теперь ночами долго мучиться
Когда мне будешь сниться ты, Карелия,
             и бесконечный стук колёс.