Катастрофа

В этой раскалённой добела американской пустыне на шесть миль вокруг нет ничего, кроме одинокого сизо-дощатого ранчо.
А внутри, в самом тёмном углу, под полками с жестянками, лейками и ржавыми гвоздями, свернувшись калачиком,  лежит живое существо. Оно затаилось и ждёт чего-то, чего -  не знает, но это ожидание захватило полностью этот крошечный мирок. В такой тишине можно отчётливо услышать, как дышит небо и где-то глубоко под землёй бьётся сердце. Это сердце планеты. Обычно человек не видит этого, не чувствует. Но если спрятаться в ящике одиночества, можно услышать всё – даже мысли Мироздания. Закрывшись в этом дощатом гробе от Космоса, Хаоса, всего сущего оно смогло почувствовать другие, более тонкие вещи. Существо лежало здесь уже целую вечность.
Была тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра в щелях. Была ещё дырявая тьма, и сквозь эти дыры-щели просвечивал дневной пугающий свет.
И вдруг дверь распахнулась. Обтекая чёрный силуэт девушки и дверного проёма, в комнату ворвался чистый лазурный свет.
-Джейн! Джейн, хватит, вставай, выходи.
Джин прищурилась, стараясь свыкнуться с темнотой.
-Эй! Я тебя вижу. А ну выползай из своей норы!
Она схватила существо за запястье и выволокла его на свет Божий. Джейн чихнула.
Ветер трепал её красивые спутанные чёрные волосы, задирал блёкло-голубое поношенное платье, сдувал с неё пыль, в которой она валялась ещё секунду назад. За всё то время, что она провела в своей добровольной клетке, её кожа смялась и побледнела, глаза отвыкли от света, а нос от чистого воздуха.
Теперь только простор и свобода в этих трёх измерениях: бесконечная белая пустыня, бесконечный свежий ветер, бесконечное тёмносинеющее к горизонту небо.
-Джейн, сегодня в городе танцы! Тебя хоть раз надо вытащить из твоей дыры. Ты скоро тут с ума сойдёшь от одиночества. Нет-нет, мы зайдём ко мне домой, оденем тебя… Да развейся, отдохни! Джейн. Ну,ну…Не плачь.
Джин провела ладонью по её щеке.
-Как ты похудела, крошка Джей! Ну иди ко мне, дай я обниму тебя. Бедняжка…
Джейн с семнадцати лет жила одна. Родители умерли. Лошадей пришлось продать. Научилась крутить гайки. Подрабатывала мелким техническим ремонтом. Инструменты, старые, отцовские – вот всё, что у неё осталось.
В Городе же не любили её. Поначалу жалели – сирота мол, а потом, когда она несколько раз довольно грубо отказалась от помощи, пошли слухи. Душными вечерами на верандах дамочки в ротанговых креслах за стаканчиком имбирного лимонада рассказывали душераздирающие истории о том, как она убила своих родителей, и той же ночью её душа окрасилась в густой чёрный цвет. От того и мысли у неё чёрные, и любит она чёрных людей. Они даже наделяли её мистическими способностями, памятуя о её странных привычках и нелюдимости. Хотя её давно уже не видели, особо впечатлительные мамаши запирали своих чад дома после девяти, накормив их предварительно байками о маньячках-людоедках, шастающих ночью по улицам Города. Город был небольшой, скорее городок. В таких городках у людей один общий страх, одно мнение на всех. И только одна девушка не разделяла этого мнения. Её звали Джин. И с Джейн она была знакома с самого детства.






Белая лента в длинных чёрных волосах, белое платье с низкой талией, нитка бус и туфли на каблуке. Джейн просто терпеть не могла эту перламутровую ракушку, в которую её запихнула подруга. Но она молчала. Как обычно. Лучше не молчать. А то будет поздно.
Коктейль, руки на талии, ободряющая улыбка Джин, по второму кругу, ещё и ещё, пока не закружится голова. Наконец она отошла к столику, оккупированному почтенными городскими дамами, в надежде укрыться за их тупыми разговорами от суеты танцпола. Вот они, владычицы своего садового мирка, корифеи кухни и сплетен. Так и есть: зелёные изгороди, статуэтки, острые блюда, коврики, подушечки, ураган, цветочные семена… Стоп! Ураган?!
-Простите, что вы сказали? Ураган?
Джейн так давно не говорила, что её голос с непривычки сипло захрипел.
Все дамы разом повернулись в её сторону.
-Да, мисс, ураган, - почтенная гордо тряхнула двойным подбородком. В этот момент она больше всего походила на индюшку, но Джейн была слишком взволнована, чтобы придать этому хоть какое-то значение. - Моя невестка Клементина никогда не врёт, а она говорит, что старый попугай миссис Ванессы Туччи всегда верно определяет признаки приближающегося урагана. Туччи и остались у нас в городе после того, как бежали из Калифорнии от другого урагана. И было это где-то года четыре назад, в 1921-ом. Я прекрасно помню, как Ванесса гордилась своим попугаем. Да и сама она как попугай. Вы бы только видели, во что она одета! – и она разразилась своим фальшивым смехом, который подхватили остальные. Такое можно услышать в конюшне, когда лошади радостно ржут учуяв свежую партию ячменя.
Джейн резко оборвала её:
-Когда?
Дама так и опешила от неожиданно грубого тона.
-Попугай этот, милочка, начинает беспокоиться примерно за полтора месяца – так говорит моя невестка, а она не врёт. Теперь же этот попугай прямо на стенку лезет, Клементина была в гостях у Туччи, сама видела, а я ей верю как самой себе. Стало быть через месяц.
Почему-то этот разговор нисколько не смутил почтенное женское собрание, наоборот, известию о надвигающемся бедствии не придали никакого значения и продолжили свою нелепую болтовню о деле вкуса.
Джейн заметно побледнела. От волнения она стала теребить бусы.
«Я чувствовала.  – Она нервно оглянулась, словно боялась, что кто-то подслушает её мысли. - Может это сердце под землёй забилось быстрее. Или звёзды замигали чаще. Или небо вздохнуло полной грудью.»
Джейн продолжала остервенело теребить бусы, пока наконец слишком резким движением руки и разорвала нить. Бусинки разлетелись во все стороны, как от маленького взрыва, и каждая из них была мыслью в голове Джейн.


Через неделю уже всюду трубили:
«Невиданная Катастрофа! Нам грозит гибель! Ураган колоссальной мощности надвигается на наш штат. Население готовится к эвакуации!»
Джейн изменила себе и перебралась в Город. Ей нравилось наблюдать за всеобщей паникой. В сухом, пыльном, сколоченном из хлипких досок городке поселился страх. Кто-то бросал всё (даже семью) и бежал просто так, кто-то цеплялся за ненужные вещи, тянул до последнего, но уже скоро все были готовы к отбытию. Только Джейн никуда не собиралась. Она тихонько смеялась про себя и ждала.  Перед тем, как уйти вслед за другими, Джин решилась поговорить с ней.
Мы уедем в Сан-Франциско, ураган пройдёт, и мы вернёмся. Джейн же не будет дурачиться и уедет со всеми. А потом мы построим новый город, лучше старого. Джейн, ведь ты хорошая, умная девоч…
-НЕТ!
-Тогда я останусь с тобой.
-Ты умрёшь.
-Я не оставлю тебя.
-Нет. Я хочу быть одна, когда это случится.



В один день Город опустел. Только маленький самум на дороге указывал направление, в котором все бежали. Животные ушли вместе с людьми. Всё живое боялось этого.
То, что всех пугало, привлекало Джейн. В катастрофе, в смерти, в разрушении она видела предмет какого-то абсурдного вожделения, свою цель, свой триумф. Одиночество и великолепная смерть. Вот и всё.

Но она недолго оставалась в одиночестве. Через два дня после Великого Исхода в городе ночевали жители соседнего города, лежавшего в 90 милях к востоку от Города. Разумеется, на следующее утро они убрались, но вслед за ними пришли такие же. Так они приходили и уходили, накатывали, как волна и отступали дальше в море пустыни.
Все были страшно напуганы, все, кто видел Джейн, уговаривали её уйти с ними. Её это порядком бесило. Как будто не давали спокойно съесть вкусный торт.  Она сравнивала их с корабельными крысами, которые бегут с тонущего судна, и сознание собственной храбрости доставляло ей неизъяснимое удовольствие.
Наконец пришла последняя волна. Среди прочих самым спокойным человеком оказался психиатр. Они очень мило поболтали с Джейн, у которой от этой встречи остались самые приятные воспоминания.
Психиатр же впоследствии объяснял обеспокоенным гражданам:
-Так, навскидку, могу констатировать только раздвоение личности. Постоянно говорит о какой-то Джин. А так, девочка в полном порядке.
Они ушли.


Ветер, гнавший унылых странников в дальнюю дорогу и поднимавший в небо пыль, больше не дул. Погода стояла удивительно тихая. Природа успокоилась, но она как-будто готовилась к встрече с Ураганом – Джейн уловила скрытое напряжение. Дома застыли в тупом благоговении. Ни одна травинка не колыхалась. Ни одна пылинка не слетела со своего места. Ни одна капля не сорвалась в глубокий чёрный колодец. Покой. Город был похож на пловца, прыгающего с вышки, уже задержал воздух и стремительно летит вниз, но воды ещё не коснулся.
Однажды ночью между звёздами промелькнул электрический заряд. Всё прижалось к земле в ожидании великого гнева.
Чёрные тучи на горизонте.


Медленно из ночи на городок неслась буря. Гроза, а за ней, по пятам, ураган. Оставалось только ждать. Джейн вышла к озеру. Спокойная лиловая ночная гладь отражала только чёрные облака, клубящиеся, словно дым костра.
Молния! Мелькнула сталь клинка. В небе сошлись Тёмные Рыцари Вселенной.
Гром! Это мечи встречаются с латами. Чёрные, они матово блестят в мгновенном свете молний.
Джейн наполнило ощущение суеверного страха перед небесами.
А Рыцари всё кружились в своём жестоком чёрном вальсе, образуя адское кольцо.
Ветер, ветер! Ливень. Это стрелы воинов.
Весь Тихий океан проливался сейчас на пыльную, жадную землю. Ливень наполняет озеро так, что оно становится похожим на море. Шире, шире…
Но дождь стихает.
Идёт смерч. Торнадо. Ураган. Всё вместе, всё собралось в этом могучем вздохе Вселенной.
Ближе, ближе.
Джейн смеётся! ДА, ДА, ДА!
Всё небо закрутилось над её головой. Тёмные Рыцари проткнули друг друга насквозь, и небо залилось багряной кровью. Красные тучи теперь составляют гигантскую башню, бобовый стебель в небо. Идёт, идёт, идёоооооооооооооооооооооооооооооооооот!
Джейн зарядилась электричеством, и теперь её одежда трещит, а волосы поднялись над головой чёрной короной. В небе скачет вороной конь.  Вот, всё ближе.
Вода из озера поднимается в вихрь и уносится ввысь в Высокие небеса.
Джейн машет руками, как будто управляя бурей. Руки её уже залиты небесной кровью.
ЭТО ЕЁ КАТАСТРОФА!!!
Смерч подхватывает её и уносит с безумным криком в вихре прошлогодней травы.