Salvator Mundi

                триптих

                Ноmо igit consutu atque nudat queso ubi est.
                -А человек умирает и распадается; отошёл, и где он?


                Предисловие

Прежде всего, хочу попросить прощения у терпеливого читателя за вольность в обращении с фактами и некоторыми физическими законами. Я не ставила себе целью описание различных исторических эпох и, тем более, физических явлений, поэтому в сочинении, возможно, встречаются такого рода неточности. Все события и герои вымышлены, я не претендую на историческую достоверность. Произведение содержит многочисленные аллюзии и реминисценции, тем не менее идея его оригинальна.
Спасибо за внимание.
Маша










                ЧУДОВИЩЕ В МОЕЙ ГОЛОВЕ
                Если долго вглядываться во тьму,
                то тьма начнёт вглядываться в тебя.
                Фридрих  Ницше
                Часть первая.

Джордж Драгонвиннер стоял, опершись на борт, и выкуривал уже пятую сигарету. Пепел медленно летел вниз и тонул в ослепительно блестящем море. Теперь всё казалось Джорджу невыносимо ярким: солнце, серебристые крылья чаек, белые гребни волн, светлые шляпки пассажирок. На палубе играла музыка, всюду сновали официанты, смех и громкие разговоры мешались с криками надоевших птиц, всё глушило, ослепляло, сбивало с толку. Джо уже не радовали ни стремительно взлетевшая вверх карьера, ни выросший социальный статус, ни деньги. Он вообще не понимал, как здесь оказался. Никогда не отличался выдающимися способностями или хотя бы трудолюбием. Ремесленник в своём деле, он колесил по стране, собирая никому не нужные подробности на местах происшествий, печатался в местных ежедневниках, получал скромный гонорар и был счастлив этим. Но никогда в жизни он не мог читать свои статьи без отвращения. Все они выходили сырыми и недоработанными. Отвратительная стилистика, скудная лексика, но как же ещё можно описывать ограбление банка в каком-нибудь Йорке или смерть пожилой леди в Корке? Он никогда не покупал газет…
Кто бы мог  подумать, что эта статья окажется такой успешной? Джо уже не помнил точно, что он там писал и как, но его описание автомобильной аварии попало в столичную газету, и его пригласили работать в Лондон Таймз. Полгода – и у него уже достаточно денег на покупку небольшой виллы где-нибудь скажем…
- В Британском Гондурасе! Да, это то, что мне нужно. Я беру её.
А теперь он стоит здесь, на палубе первоклассного парохода Плимут-Гондурас, курит сигареты, он, жалкий писака, стоит здесь на борту, он, жалкий…
- Невероятно, но это случилось!
- Сэр?
- А? – Джордж резко обернулся, резкий порыв ветра дунул ему в лицо, и шляпа сорвалась с его головы.
- Прошу прощения, сэр, - немолодой джентльмен в сером костюме поспешил отойти.
Джо посмотрел вниз. Волны уносили шляпу всё дальше в море…


***

Вилла оказалась недурна, но жизнь в Гондурасе Джо не понравилась. Здесь не было ни театров, ни кино, ни галерей, ни общественного транспорта на худой конец. Скучно.
- Скучно, – Джо с тяжким вздохом плюхнулся на софу, – Хотя надо признать, что погода здесь лучше, чем в Англии.
 Но погода была, пожалуй, единственным плюсом. По улицам шлялась бандитского вида беднота, то и дело происходили стычки, доходившие иногда до кровавых потасовок. Помои украшали даже главную улицу городка, мухи и москиты не давали покоя: одни -  днём, другие – ночью. Разбитые мостовые, антисанитария, полное отсутствие каких-либо удобств.  А главное – СКУКА.
Где-то через месяц после приезда Джо прогуливался по городу. Вдруг он заметил силуэт… Не похожий на другие… Англичан здесь не часто увидишь, особенно на улице. Даже несмотря на то, что Гондурас колония… Знакомый тип… Да, это тот самый. С парохода, в сером костюме.
- Простите, сэр…
- О, Вы англичанин?
- О, да немного…
- Нет, мистер, если уж Вы англичанин, Вы должны гордиться этим. Послушайте, раз мы встретились, это что-нибудь да значит… Не хотите заглянуть на чашечку чая?






***


Он оказался забавным стариком, этот Элиас Аллиен. Ему было под семьдесят, но держался он бодро, ходил пружинистым шагом, говорил громко. Горделивая осанка, взрывной хохот, бесконечная любовь к Англии – всё это делало его особой эксцентричной, но занятной. Археолог, он почти всю свою жизнь провёл в Средней Америке, изучая пирамиды. А говорил он не переставая. Конечно, о своих раскопках. Так они дошли до его особняка. Он оказался совсем неподалёку от виллы Джо. Странно, что они раньше не пересеклись…
- Добро пожаловать, молодой человек, добро пожаловать!
Сэр Элиас открыл красивую кованую дверь, и тут же на Джо пахнуло домашним уютом, ноздри забил запах тостов и ветчины, такой родной, такой английский. Тепло от камина нежно погладило его по голове, лицу, заползло под куртку и штаны, приятно пощекотало в ботинках. Пледы и кресла-качалки, старые гравюры и портреты седых британских археологов в дешёвых рамах, индийские ковры, куча мелких безделушек на каминной полке: фарфоровые статуэтки, трубки, пепельницы, булавки, фотографии. Что-то родное, успокаивающее, тёплое, оно обволокло Джо. Глаза подёрнулись пеленой – Джо начало клонить в сон.
Сэр Элиас улыбнулся.
- Я заварю чай.
Джо смутно, как сквозь дымку, видел горячую коричневато-золотистую струю, с приятным плеском заполняющую чашку. К местной атмосфере добавился ещё один знакомый запах.
В этом доме всё казалось сотканным из золотых нитей. Хозяин ласково вёл беседу, точнее, говорил только он, нет, не говорил, а вязал большой домашний плед из воспоминаний, историй, происшествий, археологических анекдотов, закутывая в него обмякшего Джо. Никогда ещё Драгонвиннеру не было так спокойно на душе.
А за окном была тьма.


***


Сквозь сон до Джо долетели слова:
- Я Вам, должно быть, не рассказывал ещё о перевёрнутых пирамидах?
- А? – Джо проснулся, – Нет.
-Да… Мне было тогда лет тридцать. Мы исследовали пирамиду в Тикале. Заодно мы расспрашивали ещё оставшихся в живых местных индейцев. Они, конечно, не понимали английский, но худо-бедно изъяснялись по-испански. Ну вот кто-то из них нам и рассказал, что под пирамидами, которые возвышаются над землёй, есть ещё и другие – перевёрнутые. Их строили жрецы, строили по ночам, втайне ото всех. Именно там, а не в надземных пирамидах хоронили вождей и прятали золото. Подземные пирамиды больше доступных человеческому взгляду, они уходят вниз на несколько километров. Хотя некоторые догадывались об их существовании, никто не смог туда пробраться. Лишь однажды индейский мальчик случайно забрёл в пещеру, которая и была тем самым входом в перевёрнутую пирамиду, и исчез. Спустя несколько месяцев в лесу нашли сморщенного старика. Он еле мог двигаться и не говорил ни слова. Его уложили в одну из хижин, а когда на следующее утро пришли его проведать, то нашли там мальчика, того самого, к вечеру он преобразился в грудного младенца и испустил дух. Жрецы говорили, что время в перевёрнутых пирамидах течёт не так, как в нашем мире. Я думаю, что это такое место вне пространства и времени, вне границ привычного. Мудрецы называли перевёрнутые пирамиды причалами, к которым пристают корабли времени. Тот, кто побывает там, откроет все тайны мира, увидит всё сокрытое. Но, вернувшись обратно, он уже не сможет жить в этом мире, его разум останется там, под землёй. Индейцы боялись этого, но была и ещё одна причина, по которой они предпочитали не искать вход в подземную пирамиду… Это был…
Джо вдруг поймал себя на том, что он сидит на краешке кресла, а все его мускулы напряжены до предела.
- Это был… Кхм. О, в горле пересохло.
Сэр Элиас отпил из чашки.
- Это был гигантский дракон, обитавший, как верили индейцы, на самом дне пирамиды. Средоточие всего зла на земле – одного его взгляда достаточно, чтобы убить человека. Кхм. Кхэам.
Он судорожно схватил чашку, сделал слишком большой глоток и захлебнулся в безудержном кашле. Первые две минуты Джо сидел, приклеенный к креслу, не в силах оторвать взгляда от захлёбывающегося старика, наконец он вскочил, подбежал к телефону, местное отделение скорой помощи не отвечало (да и работал ли там хоть кто-нибудь), тогда он выбежал на улицу – напротив освещённые фонарём сидели два жалких пьяницы. Джордж упал на колени и от безысходности закричал:
- ПОМОГИТЕ!
Гигантский тёмный дракон уже отбрасывал зловещую тень на маленького беззащитного Джо.


***



Сначала было страшно. Потом грустно. Потом грустно и скучно. Потом просто скучно.
Когда прошло пять месяцев, Джо понял, что ему просто нечего делать. Тогда он вспомнил ту историю, которую старик Элиас рассказывал ему перед своей смертью. Странные мурашки пробежались по всему телу. И вдруг он засмеялся. Засмеялся каким-то странным, неестественным смехом. А потом испугался и замолчал. Он вдруг понял, что должен спуститься в пирамиду. Он должен. Что-то тянуло его туда, притягивало как магнитом. Он не мог взять себя в руки. Собирался Джордж Драгонвиннер недолго. Вооружившись старой картой и потрёпанным путеводителем на ломаном английском, он кое-как добрался до пирамиды в Тикале и, весьма довольный собой, разбил палатку неподалёку. в долине, которая располагалась меж пологих склонов гор.  Среди обитателей ближайшего населённого пункта Джо нашёл только нескольких индейцев, но контакта с ними не установил. Все мычали что то нечленораздельное, упорно не хотели понимать английский или просто сразу же доставали мачете. Разочарованный Джордж решил вернуться в долину. Теперь у него было время осмотреть местность. Пологие склоны гор были покрыты сочной зелёной травой. То тут, то там можно было видеть пасущийся скот. Но что-то необычное всё-таки было в этом пейзаже. Пальмы… Да, необыкновенно высокие пальмы. Они были раза в два выше обычных. Эти пальмы возвышались даже над низкими серыми облаками. Но Джордж не стал долго раздумывать над природой этих пальм и начал готовиться ко сну. Через час солнце уже упало на дно ущелья. Джорджу оставалось только ждать. Совсем скоро стемнеет. Вот уже последние лучи вырываются из-за буйного тропического леса. Они пронзают облака, растушёвывая их края. Но вот лучи сдаются, и над ущельем повисает влажная тьма. Джордж устраивается поудобней и уже готов заснуть, но вдруг…
-Ты эгоист, Джордж…
-А! Что? Кто это?
-Ты не сделал ничего хорошего.
-Кто здесь?
- Я внутри и нигде.
Джордж выскочил из палатки. Рука сама нащупала револьвер.
-Кто здесь?
-Уходи из этой долины.
-Кто это?
-Мой тебе совет: не тревожь спокойствие перевёрнутой пирамиды. Спи.
Джордж повалился на землю.


Утром он проснулся от водянистого холода. Про прошедший день он помнил только, что потерпел поражение. Разочарованный, Джордж решил выпить чего-нибудь в местном баре.
Пыльные жалюзи, ржавые вёдра под ногами, вездесущие мухи, пьяные метисы по углам – вполне цивилизованный бар. Но выпить можно. После двух стаканов портвейна уже всё равно.
После первого же Джо развезло, и он начал жаловаться бармену на свою паршивую, никчёмную жизнь. Бармен понимающе кивал и хлопал его по плечу (видно, он страдал от недостатка общения).  Но когда Джордж принялся рисовать перевёрнутую пирамиду, чтобы всё наглядно объяснить, тот побледнел и чуть не закричал. Джо вовремя заткнул ему рот.
- Значит, знаешь что-то…Ты проведёшь меня туда, понимаешь?
Джо объяснил всё жестами.  Индеец испуганно замотал головой. Тогда Джордж достал из кармана бумажник. Кучка блестящих монет, припорошенных бумажками, покрыла стол.
Индеец спросил жестами, не хочет ли Джо пойти туда сегодня ночью. Джо подумал и кивнул. Наверное, слишком быстро…



***

Ночью, когда истинное обличье вещей скрыто тьмой, всё становится страшнее. Волны страха накатывают на сердце, пока оно не сожмётся в комочек.
Блики фонаря отплясывали джигу на лице индейца. Сам он дрожал так, словно танцевал какой-то диковинный танец. Дорогу плохо было видно. Они вошли в лес, и Джордж пару раз споткнулся об корни. Над верхушками деревьев смутно маячила пирамида. Джо и индеец обошли её и приблизились к зияющей в глубине леса дыре. Странно, что Джордж не видел её днём, а ведь он обыскал все окрестности. Тьма, исходившая из пещеры, была чернее всего вокруг, даже несмотря на то что ночь была безлунная.
Джордж сделал неуверенный шаг и вступил в пределы пещеры. Он обернулся, чтобы позвать индейца за собой, и увидел, как тот расширил глаза от ужаса. Вдруг ночную тишину разрезал вопль индейца, он бросился бежать прочь не разбирая дороги. Джо кинулся за ним, но какая-то сила оттолкнула его, он откинулся назад и упал…


                Часть вторая.

Это было странное ощущение – ощущение не движения и полёта, а безмерного покоя. Но всё же он спускался и довольно стремительно. Джордж не видел абсолютно ничего, ибо вокруг царила кромешная тьма. Тьма равнялась бесконечности, и сам Джо превращался во тьму. Ни страха, ни эмоций – абсолютная тьма. И тут случилось невероятное – Джордж заснул.


***

Щека ощутила что-то твёрдое и холодное. Потом это ощущение передалось рукам и всему телу. Джордж лежал на камне. Он не мог этого видеть, но он это чувствовал.
Медленно, очень медленно к нему возвращалась память. В сознании всплывало искажённое от ужаса лицо индейца. На лице плясали блики фонаря. Свет… Как здесь нужен свет!..
Джордж попытался сесть, тихонько поджимая под себя ноги. Нигде, никогда не было ещё так тихо и темно. Это и было нигде и никогда.
Пирамида, в которой время течёт иначе. Так вот она какая…
Густая, ощутимая чернота обволакивает, затекает в уши и ноздри, проникает в вены и разносится по всему телу с кровью. Есть только тьма. Всегда была только тьма.
Джо не знал, сколько он так просидел. Он даже вообразить себе этого не мог. Само понятие времени теперь не умещалось в его голове. Он попытался вспомнить, какой сейчас год.
«Тысяча девятьсот двадцать…двадцать… Не могу. Не помню». Мозг тоже наполнялся какой-то густой, весомой жидкостью.
« Тысяча девятьсот…»
Всё потеряно. Вокруг ничего. Внутри ничего.
«Тысяча…»
Отсюда нет выхода. Нет. Меня нет. Я ничто. Я камень. Я чужая мысль. Он чужая мысль.
Медленно опускаясь обратно к земле, он чувствовал, что каменеет. Границы между окружающим пространством и его телом стёрлись. Теперь в пирамиде не было ни одной живой мысли…



























Но… Ухо, прижатое к земле, уловило едва различимую вибрацию. Лёгкое дрожание. Утробное урчание мифического чудовища. Что это? Ветерок? Тихий стук. Гудок. И наконец оглушительный гул и перестук колёс. Сомнений не было: такие звуки может производить только поезд. Поезд метро.
Сначала был звук. Потом свет. Ослепительный, яркий, чистый свет. Желая спрятать глаза от боли, Джордж опустил взгляд вниз и с ужасом отметил, что он не камень. А человек – настоящее живое существо. Это было довольно странно – осознать себя вновь человеком. Но света становилось всё больше – поезд приближался.




***
Поезд состоял лишь из одного вагона. Машиниста не было видно. Поезд резко затормозил, как только поравнялся с Джо. Двери открылись. Повисла тишина. Оказывается, Джо лежал на платформе. Теперь, опираясь на стену, он принял вертикальное положение и ждал чего-то. Поезд не уходил. Это был единственный выход. Джо шагнул в вагон.

***
Вагон оказался самым обыкновенным: деревянная обшивка, обитые ворсистой тканью сиденья, лампы и поручни. Как будто просто спустился в лондонскую подземку. Только вот в голове не укладывается – как в перевёрнутой пирамиде оказался поезд. Не могли же индейцы майя… А впрочем, кто их знает…
Взгляд зацепился за что-то живое. Там, в углу вагона, сидели какие-то странные люди. Нет, не люди – призраки. Их лица и бессмысленные взгляды не выражали ровно ничего. Они не ответили Джорджу, когда тот окликнул их. Поезд тронулся. Джо подошёл поближе. Поезд шёл ровно, почти не качался. Джордж сел напротив незнакомцев и принялся их разглядывать. Было ясно, что их лица пепельно-серого цвета уже давно не видели солнца. Все выглядели усталыми и измождёнными. Кожа, натянутая на кости, синяки под глазами – и ничего человеческого. Одеты все были по-разному: рыцарские латы и дорожные плащи, мундиры и походные куртки, но всё это было предназначено для боя. У нескольких рыцарей были щиты, мечи, у кого-то даже пики. У одного чудака в набедренной повязке в обвисших перьях на коленях лежало древко без наконечника. Рядом сидел другой в доспехах со сломанным копьём и щитом, на котором виднелась надпись:
«Consequitur quodcunqe petit ».
Джордж перевёл взгляд на его лицо. Восточный высокий черноволосый тип. Подозрительно кого-то напоминает…
Но главное, у всех на щите или на повязке красовалось изображение дракона. Самые разные драконы. Даже змея, пожирающая собственный хвост. Но вот красный дракон – сразу понятно – валлиец. Валлиец… Британец значит…
Джордж перевёл взгляд на окно. Тьма. Неприятно. Но кажется… Да, там огни. Красный огонь, живой, настоящий. Может, там люди? Безумная мысль мелькнула в голове Джорджа огоньком надежды, но тут же потухла. Поезд приближался к огню. Вот он совсем близко…Это же огненная стена! Поезд со свистом пронёсся сквозь пламя. Джордж даже не успел зажмурить глаза. Он оказался в настоящем аду. В вагоне стало душно. На покрасневших лицах выступил пот. Джордж внимательно вгляделся в происходившее за окном и ахнул от изумления. Там бесновались чёрные фигурки, и пламя то пожирало их, то отступало обратно. Поезд сбавил ход, и тогда Джордж увидел, что это были индейцы, кружившиеся в безумном танце. Над силуэтами возвышался жертвенный стол, на котором явно лежал человек. И тут сердце Джо перестало биться от ужаса, ибо он увидел гигантского пернатого змия, разинувшего пасть и ждущего жертвы.
-Кецалькоатль! – вдруг воскликнул забившийся в угол индеец, кинулся на пол и стал причитать.
Господи, как душно! ГОСПОДИ, КАК ДУШНО!
Джордж потерял сознание.
***
Поезд остановился. Открылась только одна дверь – прямо напротив Джорджа.
***
Шахматное поле. Просто чередование чёрных и белых квадратов, озарённое искусственным белым светом. Чёрное/белое/чёрное/белое/чёрное…Белое?
Неуверенный шаг вперёд. Ещё шаг. Чёрное?
Чёрная плита мгновенно перевернулась, и Я оказался в другом пространстве. Чёрная пустыня дохнула на меня смертью. Чёрный воздух крутил в ветвях усохших деревьев вихри из золы. Я, сам того не осознавая, кинулся бежать.Я бегу на пределе своих возможностей, кажется, быстрее этого уже никто пробежать не сможет. Мои ноги поднимают облачка чёрной пыли, которые так и остаются в воздухе.
Дышать, шаг, фаза полёта, нога едва касается земли, дышать, тело вперёд, рука, дышать, дышать невозможно…
В какой-то момент плоскость, по которой Я бежал, перевернулась. Шахматы.
Шаг вправо. Зеркала. В каждом Я и ничто. От зеркал исходит свет. Движение, и они меняют цвет излучаемого света. Белый – движение – чёрный – движение – красный – движение – синий – движение – зелёный – движение – взрыв.
Все зеркала лопнули одновременно. Осколки замерли в дюйме от Меня, и плоскость перевернулась.
Влево.
Лабиринт. Стена, вправо, влево, стена, бегом, назад, вперёд, вправо, влево, стена, стена, стена! Выход! Пол, пол осыпается! Проваливаюсь, лечу вместе с ним сквозь шахматное поле в белёсый прозрачный потолок. Уже не вижу ничего, бегу, бегу, бегу, сопротивление воздуха, пот, бегу, бегу… Море! Свинцовая вода под чёрными грозовыми тучами. Море становится теснее от надвигающейся тьмы. Но тучи расходятся, и тьму пронзает луч света. Он ширится и забирает Меня. Лестница. Это гигантская лестница в небо. Отталкиваюсь от священного камня, карабкаюсь вверх… Небеса. Белые облака – как горы – под высоким небом. Но я лилипут в стране Великанов. Иду дальше. Причал. Красивый, с красной крышей, как у японских пагод. Дощатое покрытие, повсюду разбросаны белые подушки, музыка ветра. Сажусь на краешек помоста, свесив ноги вниз, в бесконечность. В просторной тёмной синеве появляется белый парусник. Он плывёт за Мной. Он забирает Меня. И всё исчезает в белом парусе. «Двери закрываются».
- А?!
Джо пришёл в себя. В темноте параллельно путям ползли змеи-кабели.

***

Джордж решил, что лучше всего просто смотреть в окно и по возможности не двигаться.
Посветлело. Теперь явственно виднелись каменные стены, местами грубые и неотшлифованные. Довольно часто поезд проезжал мимо пещер. Джо старался об этом не думать, но ему казалось, что из каждой пещеры доносились людские крики. А за окном всё светлело, и теперь он уже явственно видел девушек и детей, терзаемых драконами. Из одной пещеры вырвался язык пламени и лизнул крышу вагона. Дрожь пробрала Драгонвиннера, когда он разглядел этих драконов: прямоходящие, двуногие, четырёх- и шестилапые, а то и вообще без конечностей, покрытые чешуёй и шипами, рогатые, усатые, с зелёными пронзительными глазами и массивными когтистыми лапами и, конечно же, с большими перепончатыми крыльями. Джордж отметил, что поезд спускается вниз по спирали. На ум настойчиво лезли строки из дантовского ада. За окном слишком близко появился гигантский красный хвост, который плавно перетёк в уродливое туловище явно японского дракона. Создавалось впечатление, что они, то есть он (потому что вряд ли кто-нибудь ещё в вагоне осознавал происходящее) проезжают мимо горного кряжа. Джо зажмурился. Нельзя сказать, что он держал глаза закрытыми долго, ведь времени здесь как такового не наблюдалось. Но когда Джордж открыл глаза, страшного дракона уже не было, зато все его попутчики претерпели ужасающие метаморфозы – они постарели, а кое-кто уже успел превратиться в иссохшую мумию. Джо даже не стал смотреть на себя. Теперь стало холодно, а камни за окном казались вросшими в гигантский ледник. Стекло покрылось инеем. Следующий дракон оказался похожим на чёрную длинную змею. Вместо огня он извергал обжигающе морозный поток воздуха.
Тьма опять сгущалась. Поезд был уже почти в самом низу пирамиды. «Сейчас что-то будет».
Поезд остановился. Дверь распахнулась. Никто из попутчиков на это никак не отреагировал. Джо поёжился. Он чувствовал, как густая холодная тьма затекает в вагон. Лампочки одна за другой погасли. Джорджу ничего не оставалось делать, кроме как выйти из вагона. Тьма приняла его в свои объятья и понесла…

***

Внезапно темноту прорезал свет двух жёлтых глаз. Свет растёкся по пространству и выхватил из черноты почти гладкие стены. То были глаза дракона, гадкого и уродливого, весь вид его внушал какой-то мерзкий, животный страх. Джордж попятился. Но взгляд дракона остановил его. Джо остолбенел, его ноги и руки онемели, он не мог сдвинуться с места.
- Почему ты бежишь от меня? Почему вы все бежите от меня?
Голос звучал холодно и презрительно.
- ЧТО вас во мне пугает? Ведь я же неотъемлемая часть каждого. Я ваше зеркало. Само зло, сам грех. Но разве это так плохо?
Дракон устало вздохнул. Вообще он вёл себя очень человечно, и Джо отметил это про себя потихоньку, боясь выдать свои мысли.
- Добро и зло – неотделимые друг от друга понятия. Они дополняют и создают друг друга.
Все эти воины, отважные рыцари, поражавшие этих гадких змееподобных тварей, не выдерживали последней битвы – битвы с доводами дракона, имя которому Зло. Они теряли смысл борьбы – смысл жизни.
- Сам человек не может устоять против Греха. Я похищаю невинных девушек и детей, чтобы доказать это. Меня нельзя сломить оружием – только убеждениями. И потом смотри, на мне держится мир.
Джордж огляделся и увидел… что дракон обвивает гигантский шар, из которого ввысь тянется ствол дерева.
- А почему же ты решил, что мы находимся на самом дне пирамиды? Почему ты решил, что я Зло, а не Добро? Тебе это так кажется. Никто из людей не знает ничего наверняка, а потому вы не можете смотреть в глубь вещей. Жалкие…
Пирамида перевернулась. Это произошло почти мгновенно. То, что было дном подземной пирамиды, стало верхушкой надземной. Ад стал раем. Привыкший к темноте Джо не мог вынести света поднебесья. Ослепительный свет выжигал яркие дыры в его тёмной фигуре, пробивал его условное тело лучами, растворял, словно кислота. Потом хлынула вода, затопила бесцветного Джо. Она тянула его обратно на дно. Там, в вышине оставался солнечный свет, тускло блестящий сквозь воду. Джордж поплыл к нему из последних сил. Но их уже не оставалось.

***

Рука вцепилась в металлический прут.





                Часть третья
                Сон разума порождает чудовищ.
                Испанская поговорка

Уже целую неделю лил дождь. Мистер Томас Даубтинг уже всерьёз беспокоился, не ухудшит ли затянувшаяся непогода состояние пациентов. В дверь постучали. Мистер Даубтинг вздохнул и отошёл от окна.
- Войдите!
В дверь вошёл маленький, незаметный человечек.
- Как поживаете, мистер Даубтинг?
- А, Питер! Вы очень вовремя, я как раз заварил чай. Прошу Вас. Сегодня ночью он опять бредил?
Горячая струя вырвалась из носика чайника и наполнила чашки.
- Видите ли, мистер Даубтинг…
Питер Саммерс уставился в чашку.
- Видите ли, мне кажется, его положение всё ухудшается, и мы уже не можем ничего поделать. Всё утро он стонал и не хотел отпускать прут кровати.
Молчание.
- Сегодня к нам приедет миссис Кадлипп – филантропка из Лондона. Ну, Вы понимаете, не надо, чтобы она его видела. Её кошелёк набит до отказа, но если приступ повторится при ней, это может отпугнуть её.
- Я Вас понял, мистер Даубтинг.

***

Миссис Кадлипп настояла на том, чтобы войти в эту комнату. И она вошла. В почти пустой светлой комнате на койке в самом углу сидел человек. Он сидел тихо, только глаза… Какая скорбь…
Миссис Кадлипп не могла смотреть в эти глаза, поэтому спросила:
- А сколько лет больному?
- Около тридцати.
- И давно он здесь?
- С детства. Мы привлекали лучших психиатров, использовали разные методы, но всё бесполезно. Он не узнаёт близких, бредит, и с ним часто случаются припадки.
Из угла донёсся тихий смех.
Миссис Кадлипп непритворно вздохнула.
- Что ж, если ничего нельзя изменить…
Она кинула последний взгляд на человека в углу. Он больше не смеялся и тупо смотрел на стену. Она и подумать не могла, что он видит ТЬМУ.


















                РАССВЕТ
                Даруй свет, и тьма исчезнет сама собой.
                Эразм Роттердамский

Он стоит, как Христос, на белой скале, возвышающейся посреди бесконечно- голубого моря, и ветер обдувает его со всех сторон. Он держит в своих распростёртых руках весь мир. Он повелевает стихиями. Он могучий, он Вседержитель. Он создаёт эту Вселенную. Волны катятся вдаль, они омывают всю планету. Он уже больше, чем просто человек, чем просто существо, и он знает, кто такие мы все. Он откроет новые горизонты не только на Земле, но и в человеческом сознании. Отныне все люди будут понимать, кто они, откуда они и зачем они, узнают, какова их цель. Счастливый безумец, он кричит, и его вопль раздаётся над всем океаном. Зачем человеку крылья, если у него есть сознание, позволяющее ему воспарить на такие высоты, которых ещё никто не знал. Все люди равны и вольны, все люди совершенны. Вера в это должна наполнять их умы, владеть их разумом. Вера в это должна объединять всех людей независимо от их расы, пола, возраста. Все мы одно и то же, все мы одно целое. Выше, выше, выше. Туда, в голубые небеса. Вперёд, вперёд, вперёд. Туда, к линии горизонта. Он отрывается от скалы и падает. И в этом падении ему чудится полёт.

***

В молодости ему было видение.
Толпы людей. Тысячи людей в разноцветных одеждах. Пятна василькового, изумрудного, алого, бирюзового, лимонного, огненно-рыжего – бешеная мешанина цветов на салатовой лужайке под лазурным небом. А посреди стол, и на столе – агнец белый. И горят глаза агнца, и гремит отовсюду голос:
- Esse Agnus Dei. Esse Homo.
И кричит агнец:
- Да придёт конец всему роду людскому!
Черный орёл вопит:
- Vae, vae, vae!
И осыпается небо на людей, и разверзается земля под ними…
В келью ворвались два бенедиктианца в чёрном. На полу в конвульсиях бился Кристофер. На столе раскрытый Апокалипсис.
После этого случая было решено, что ему лучше всего будет удалиться на остров отшельником.
***

Он радуется своему открытию сам, но ему хочется, хочется поделиться. И однажды утром он просыпается и смотрит на море, туда, вдаль, где над тёмной водной гладью еле розовеет тонкая полоска, а над ней пастельно-жёлтая, которая медленно оттесняет серость ночи, и понимает, что море зовёт его. Он всегда любил свой остров, слушал и понимал его. Но зов моря всё громче. Воздух наполняется вибрацией, и его тело тоже вибрирует. Теперь, не в силах сдерживаться больше, он собирает скудные пожитки, отшвартовывает лодку, бросает прощальный взгляд на свой остров и отплывает в неизвестное.

***
Только не выпускать вёсел. Грести, грести, грести…Волна!
***

Кристофер не знал географии. Он вообще не знал, что может быть там, далеко. Может быть, там край света, и его лодка доплывёт до конца, а потом свалится с Земли и улетит в небо. А может быть, там континент, а на нём люди, люди, которым нужно нести свет. А впрочем, он не задумывался ни о чём. Только когда он увидел землю на горизонте, он скорее обрадовался, чем огорчился.

***

Он взобрался на мыс и с его высоты оглядел сначала море, а потом окрестности. Местность напоминала Эриу. Только некоторые растения казались незнакомыми, да и рельеф здесь не такой плоский. Неужели здесь нет людей? Нет, нет, вон там вдали тоненькая струйка дыма. Значит, люди…
***
Человек. Да, несомненно, рядом в кустах настоящий живой человек. Два чёрных глаза. Следят, внимательно следят. Кристофер улыбается. Сейчас он выйдет из своего убежища, этот странный человечек из нового мира, и они обнимутся, как братья. Вот он выходит, краснокожий, темноволосый, Кристофер таких ещё никогда не видел. Но это человек, и он внимательно смотрит на белого пришельца. А в глазах страх. Почему, глупенький? Не надо меня бояться. Я не хочу тебе вреда. Кристофер открывается навстречу этому существу. Уверенно, приветливо он протягивает ему руку…
Вдруг краснокожий истошно завопил. Из зарослей выскочили такие же, как он, люди. Мгновенно они окружили Кристофера. В глазах каждого из них читался страх. Страх неизвестного. Дикие животные. Одной секунды Кристоферу хватило, чтобы осознать, что с ним сейчас будет. В следующую минуту он уже падал в лужу собственной крови…

***
Боль. Что может быть страшнее? Жгучая. Тупая. Острая. Всепроникающая. Беспощадная. Тьма. Забвение.
***
Крик. Нож. Забвение.

***

Боль парализует не только тело, но и мысль. Кристофер на голой скале. Его сгибает, корчит, ломает. Самое жалкое состояние человека. Боль. Боль. Боль. Стон.
А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А…
Стаи чёрных птиц вспорхнули в небо. Теряю сознание…

***

Трава. Пронзительно зелёная трава. Хочется чувствовать только траву. Под ладонью, в нос, в глаза – трава-трава-трава. Взгляд по кругу вверх, всё тело за ним, небо. Эриу. Плоский горизонт. Озёра, водная гладь которых отражает каждое облако на небе. Поля. На них чёрные точки. Много чёрных точек. Они всё больше. Они приближаются. Сотни чёрных ворон. Все летят на меня. Закрывают от меня Эриу, весь мир. Выклёвывают мне глаза. Тьма. Смерть.

***
Где-то разбился стакан.

***
Кап. Кап-кап.
Кап-кап-кап-бульк.
Кап. Кап-кап.
Медленно открываются глаза. Вода. Значит жизнь.
Тупыми мутными глазами Кристофер смотрит в небо. Чёрное, низкое, дождевое. Раскат грома вдали. Приходят ощущения. Чувство. Он лежит на камне. Идёт дождь. Боль стихла. Хочется есть и пить. Пошевелиться невозможно. Дождевые капли стекают в рот.

***

Кристофер жив. Но он один. Совсем один. Этим людям он не нужен. Зверей он почти не боится. Сейчас ему почти всё равно, умрёт он или нет. Живо только тело. Душа уже улетела.

***

Где-то за океаном идёт снег. Где-то в церквях прихожане молятся за души всех живых и мёртвых. Скоро Рождество, скоро Дева Мария подарит жизнь младенцу Иисусу. А в маленькой церквушке, занесённой снегом, стоит девочка и тоже хочет подарить кому-нибудь жизнь. Она держит в руках свечку и молится. Горячо молится, просит ангелов спасти хотя бы одного человека, который умирает сейчас, в эту минуту. Маленькая Мэри. Её чистый голосок возносится к небу, долетает до Бога. Обе Марии в эту ночь даруют жизнь тем, кто изменит мир.

***

Чёрная вода. Тону в ней. Слабеет связь… Рвётся…Мягкий голос тихонько зовёт из тьмы. Звук вырастает в свет, маленькая искорка, пламя свечи. Рука, кто-то протягивает Кристоферу руку. Это ангел. Он пришёл, чтобы вернуть заблудшую душу обратно. Доверься ему. Вот так.
Тихий полёт сквозь облака к земле. К чёрному чужому осиротевшему телу. Душа вернулась. Кристофер родился заново.
***
Ни боли, ни холода, ни голода, он не чувствовал ничего. Ничего, кроме абсолютного эмоционального опустошения. Душа вернулась, но что-то потеряла по дороге.
Небо. Небо серое. Сыплет белыми хлопьями. Снежинки садятся на ресницы, нос, волосы, плащ. Закутывают его в белый саван. А внутри пусто. Постепенно приходят воспоминания. Испуганные глаза, боль. Ещё раньше – остров, борьба с океаном. Зачем? Зачем он сюда плыл? Когда Кристофер  вспомнит, зачем он здесь, он сбежит от пустоты.
-Почему-у-у? Зачем я зде-е-есь?

***

Надо уйти с открытого места. Вон туда, в сень деревьев. Ползти тяжело. А-а-а. Рука! Нет, надо ползти. Под ель. В зелёную хвою. Какой запах! Родной, успокаивающий, усыпляющий. Зелёные иголки. Ель… Христос родился…


***

Яркая вспышка – это звезда на небе, да, Вифлиемская. Бойся Ирод, бойся, злоба, бойся, трусость! Вот он, новый свет! Прекрасная роза без шипов – мать, прижимает к груди младенца, а тот пока лишь тело, а душа к нему придёт только с Крещением, и родится он тогда во второй раз. Иоанн Креститель стоит по колено в воде, окропляет его святой водой. И слышит он голос. Голос говорит ему:
- Вернись к этим людям. Неси им свет, подари им любовь, которой они не знали. Наполни их существование смыслом. Открой им глаза. Поделись своим знанием. Пусть они обретут свободу.
- Но я не могу. Они убили меня.
- Можешь. Вернись к ним. Разгляди в них душу. Работай с ними. И вы обретёте царство Господне на земле.

***

Надо было убить того кабана. Почему племени сегодня так не везёт? Ни один мужчина не подстрелил даже крошечной птички на ужин. Будем молить Дух Медведя о помиловании и ниспослании еды. Тяжёлое время…
Красивый рослый мужчина с чёрными гладкими волосами до пояса сидел на берегу незамерзающего ручья и натачивал копьё. Его унылый взгляд и измученное лицо говорили о крайней степени усталости и измождения. К племени возвращаться ему явно не хотелось. Но вдруг… Скрип снега… Животное? Нет, человек. Наши так громко не ходят…
Он вскочил с копьём в руках, готовый к обороне или нападению…Там, шагах в десяти, стоял тот самый белый пришелец, которого они убили пять лун назад. Он улыбался…

***

Найти общий язык было тяжело. Сначала жестами, потом рисунками, затем пришли слова. Войдя в доверие к племени, Кристофер начал внимательно изучать их быт и повадки. За личиной неразумных зверей скрывались расчётливость, практичность, запасливость. Все их силы были направлены на борьбу за выживание. Тем ни менее, мужчины временами втыкали в зубы странные трубки, украшались перьями, женщины – зубьями и камушками, дети играли с деревяшками, а один старик с кожаным щитом всё время проводил в разговорах с деревянными идолами, напоминавшими адских зверей. Звуки их речи были резкими, пугающими. Это были странные страшные люди. Но со временем Кристофер присмотрелся к ним и понял, что они любят друг друга, а все чувства и эмоции переживают вместе. Кристоферу захотелось быть с ними.



***

Маленькая девочка, закутанная в шкуру, сидела на пороге «хижины» (так Кристофер окрестил их жилища) и плела корзину. Её руки замёрзли так, что она уже не чувствовала прутьев. В «хижину» её не пускали. Вдруг большая белая тёплая мужская рука опустилась на её ручонку. Кристофер забрал корзину. Он вспомнил остров, ивовые прутья, корзинки, которые плёл вечерами. Его руки плели сами собой. Он засмеялся. Девочка улыбнулась. На большом заснеженном дворе с чёрной дырой кострища посередине не было никого, кроме девочки и Кристофера. Но отшельник знал, что это племя уже приняло его, и они всё поймут, когда он будет говорить.
 

***

Наверное, прошёл год. И даже больше. Кристофер забыл обо всём. Он жил этими людьми, он же и сделал из них настоящих людей. Он учил их, а они его, он дарил их своим теплом, а они согревали его, как могли. Он полюбил здесь всех и каждого.
Снег стаял, всё зазеленело, племя переселилось на остров. Они называли его Манхаттан. Каждый день на этом острове Кристофер проживал с радостью. За каждого. Помогал всем. Он стал душой племени. Были и потери. Кто-то умирал. Но приходили и новые люди. И их было больше.
Кристофер не навязывал им религию, не крестил. Он никогда не видел своё назначение в том, чтобы обращать в христианскую веру. В Боге он видел высший свет, а в Христе – все человеческие добродетели, спрятанные в каждом из нас. Он не привёз сюда Библию, крест. Ничего, кроме веры в любовь, в лучшее, что есть в человеке. Он открыл Америку. Он открыл мир человека.
Сейчас он сидит в кругу племени. Раньше так собирались только мужчины, чтобы раскурить трубку. Теперь здесь сидели все. Смотрели в глаза друг другу и видели себя. Кристофер зажмурился. Он сделал всё, что хотел. Он сделал этих людей счастливыми. На внутренней стороне век появилась картинка. Это его остров. Он зовёт обратно.

***

Кристофер спустился к морю. Необъятное, нежное, сейчас оно примет его лодку в свои ласковые объятья. К нему бежит девочка. Она плачет. Все остальные стоят на холме и тоже плачут. Но он объяснил им, что есть другие люди, которым тоже нужна помощь. С этими, пожалуй, будет труднее. Он отстранил от себя девочку.
- Не плачь. Мы ещё встретимся. Это не конец, это начало. Начало нового дня. Рассвет.
Он открыл Америку. Теперь надо открывать Европу. Утлая лодочка растворилась в сиянии безграничного океана.



                Послесловие

25 декабря 2012 г., Нью-Йорк, Манхэттэн. Небоскрёбы карабкаются вверх, в чистое голубое небо. Солнечный свет заливает всё кругом. Солнце встаёт над городом свободы.
Люди! Посмотрите вокруг. Не отводите глаз. Смотрите друг другу прямо в лицо. Выбирайтесь из своих футляров! Откройтесь миру, и мир откроется вам. Поделитесь сокровенным с прохожим! Забудьте про условности! Пусть в каждого из вас Ангел вдохнёт душу. Наполнит тело смыслом. Освятит на великие дела. Родитесь заново!
- С Рождеством Христовым! – вопит на перекрёстке Кристофер.
«Рождество Твоё, Христос Бог наш, воссияло для мира светом познания. Ибо в нём служащие звёздам научены поклоняться Тебе, солнцу правды…»





























                СИМФОНИЯ № БЕСКОНЕЧНОСТЬ;.
                Ты – создание света.
                Из света ты пришел
                и в свет уйдешь.
                Ричард Бах.

 



Сегодня 21 ноября, температура за бортом -12 градусов по Цельсию, атмосферное давление752 мм ртутного столба, приятного путешествия.

Бескрайняя тускло-красная пустыня. Обтекаемый серебристый ОСЛЕПИТЕЛЬНО СВЕРКАЮЩИЙ НА СОЛНЦЕ аэромобиль стремительно набирает скорость, сливается с автострадой, уходящей в небо. 420 миль в час, аэромобиль прорезает слои атмосферы, и его выносит в космос. Он снижает скорость.

***

В бесконечном тёмном пространстве, заполненном мириадами звёзд, пролегла дорога. Это шоссе, кажется, не ведёт никуда, только удаляется туда, в бесконечность. По краям дороги мерцают лампочки, очень удобно: водитель не собьётся с пути, не съедет с автострады. А впрочем, даже если и съедет, никакой опасности ему не грозит: все современные мобили приспособлены к полётам в открытом космосе. Так что эта дорога просто указывает правильный путь…

***

Джон любовался СВОИМ новеньким аэромобилем. Хорошо идёт, а какая обшивка,  пульт управления, контроллер, навигатор, бортовой компьютер! Всё работает идеально слаженно, всё до последней детали. Рай! Как он идёт! Не летит, не плывёт, скользит! Просто плавное скольжение и никакой силы трения. А кабина! Просторная, белая, широкие иллюминаторы, две койки спрятаны за загородкой, ничего лишнего, всё рационально, практично, удобно. Вот это ВЕЩЬ! Кроме аэромобиля у Джона не было ничего…
Цок-цок-цок. Мэри. Опять пришла посидеть и посмотреть в лобовое стекло. Странная девочка. Тихая.  Очень спокойная. Неизвестная и замкнутая в себе. Всё, что Джон знал о ней, так это то, что ей недавно исполнился двадцать один год. Характеристики положительные. Она Вам подойдёт. Всё. Но на полёт она согласилась сразу же, пошла на все условия. Её даже не смутило то, что ей придётся лететь с незнакомым мужчиной целый месяц, а может даже два. Она даже не знала, куда и зачем они летят. Всё, что он ей сказал:
- Вам придётся вести хозяйство, бортовой журнал, следить за тем, чтобы все показатели были в норме. Вот Ваш аванс.
Бедняжка. Вот и сейчас сидит в кресле, напряжённая, зажатая, смотрит своими глазёнками в космос, в звёзды. А звёзды – это бриллианты, каких не продают даже на Пятой авеню – тысячи и тысячи бриллиантов. И все летят навстречу, обтекая корпус мобиля размытыми линиями. Смешная. Как будто всё видит впервые.
А по сторонам магистрали видны планеты – гигантские тёмные шары, свет и тень, цвет, свет, тень… Они нависают прямо над дорогой, закрывая собой весь космос. А там дальше пылающие солнца, гигантские звёзды – центры галактик. Туманности, вихри, метеоры, всё складывается в удивительную картину, порядок которой не познан никем…

***

Мэри всегда была одета странно. Серые длинные юбки, такие же тусклые блузки, потёртые туфли на невысоком каблуке. Кажется, такое носили где-то в конце XX-ого века.
- Джон, Ваш завтрак. Что-нибудь ещё?
- Нет, Мэри, спасибо.
Он посмотрел на поднос, уставленный едой. Зачем ему столько еды?
- Хотя нет, присядьте, поешьте со мной.
- Джон…
- Если не хотите, можете просто поговорить со мной. Пожалуйста.
Сначала говорил он. Карьера, бизнес, планы на будущее. Смешно слышать это от человека, у которого денег осталось только на одно путешествие. Но она об это не знала. Она слушала спокойно, только изредка вздёргивала брови. Такая милая…
Потом он понёс что-то о смысле жизни, времени и пространстве, человеческих возможностях и смерти. Он говорил всё, о чём думал всё последнее время, словно хотел проверить, правда это или нет. Когда он служил в Военно-Космических Силах США, об этом просто не с кем было поговорить. Он так разошёлся, что почувствовал, как в нём что-то открылось нараспашку, какая-то дверь в душе, дверь, разделяющая всех людей, а сейчас её просто не было. Эта Мэри стала частью его самого. Она и сама теперь слушала его внимательно, без своего обычного внутреннего напряжения. Она раскрылась ему навстречу, расцвела в этом искусственном свете кабины. А он всё говорил и говорил. Она уже улыбалась. А он рассказывал ей про светлое будущее человечества, про культурный прогресс и освоение космоса. Потом перешёл на религию. Она заметно побледнела и вся как-то съёжилась. Наконец он спросил:
- А сами-то Вы что думаете, Мэри?
- Я слишком мало знаю, чтобы рассуждать о таких вещах.
Помолчала, а потом добавила:
- Да и Вы тоже.
Дверь с треском захлопнулась.
***
-У нас, похоже, кончается топливо. Ближайшая заправка на Наррагонии. Это странная планета. Не удивляйтесь, Мэри.
***

- Что с ней? Что здесь происходит?
Мэри боязливо ступила на нетвёрдый грунт.
Местный ландшафт видоизменялся каждую секунду. В одно мгновенье возносились горы, заливались водой кратеры, углублялись впадины и трещины, в следующее же всё выравнивалось и зарастало густым лесом. Поля и ледники, пустыни и моря, скалы и ущелья –  всё существовало не дольше минуты.
- ПОЧЕМУ?
- На этой планете нарушен баланс пространства и времени. Местные просто не успевают жить и развиваться. Самая примитивная форма жизни. Поэтому Наррагония, слышишь, Мэри?
Джон обернулся и бросил шланг.
- Стой! Не иди туда, это опасно! Мэри!
Но она не слышала.
Менялось всё. Но только не оно. Райское миртовое дерево цвело в луче теплого света. Белоснежные цветы мирта вплетались в её волосы, ветви обвивали её талию, листья кружились вокруг неё весенним вихрем. Дерево дышало вместе с Мэри, наполняло её своей жизнью.
Она засмеялась.
- Хватит!
Джо схватил её за запястье и вырвал из цепких объятий дерева.

***

- Я заправил бак не полностью. Топливо скоро кончится. Я сверну к первой же планете.
Планета оказалась маленькая, с удивительно гладкой поверхностью: даже мельчайшие обломки метеоритов сгорали, проходя через её странно розовую атмосферу.
Минут через пятнадцать и Джон и Мэри почувствовали приятное головокружение и тошноту. Лёгкие мурашки пробежали волной по всему телу. Они задышали чаще, сердца стали биться быстрее.
- А знаешь что Мэри? Нам нужна музыка! Посмотри, там должно быть завалялось пара жёстких дисков. Эдит Пиаф? Старо, но, пожалуй, это то, что нам нужно. Пусть сегодня нам поёт малышка Пиаф!
Заиграла La Foule. Мэри, не хотите потанцевать? Умеете танцевать вальс? Да? Так давайте же! В наше время редкая девушка умеет вальсировать. Раз, два, три, раз, два… Круг и ещё круг, всё закружилось, огни кабаре, небольшая эстрада, Пиаф в чёрном платье поёт для них. А сверху… Не крыша, звёзды… Не хотите шампанского? У нас вроде бы завалялась бутылочка… Какая Вы…
Вдруг музыка резко оборвалась.
Входим на орбиту Цитеры. Включаю посадочный режим.  Экипажу стоит проявить особое внимание, атмосфера планеты особым образом влияет на психофизику.
- Цитера? Но ведь это же…
- Да, это та самая Цитера.
Растрёпанная Мэри сбивчиво дыша посмотрела на Джона глазами, полными тревоги, и тут же вырвалась из его объятий.
- Надо приготовиться к посадке, – пояснила деликатная Мэри, – имеет смысл надеть кислородные маски.
Масок не было. Не надо, чтобы она знала об этом.
- Нет. Я думаю, мы сумеем совладать с собой.

***

Абсолютно розовый грунт. Тошнотворно розовое небо. И тысячи цветов. Неподалёку от того места, где они приземлились, разлилось желтоватое озеро. Посреди этой лужи торчал довольно-таки гадкий островок, на котором возвышалось некое архитектурное сооружение, смутно напоминающее древнегреческий храм. Со всех сторон к острову подбирались влюблённые пары. Все увитые гирляндами, счастливые и потерявшие всякий контроль, они видели только друг друга и остров. Джону вспомнилась одна субкультура, и он невольно задался вопросом, не знакомы ли эти безумцы с ЛСД. В голове кто-то настойчиво крутил пластинку «All you need is love».
- Джон, Вы знаете, где заправка?
- Сейчас я попытаюсь кого-нибудь остановить.
Джон ловко выудил из потока парочку.
- Простите…
Дамочка чмокнула его в щёчку и увлекла за собой кавалера, увлечённого Мэри.
- Знаете, Джон, мне кажется нам лучше…
Мэри озабоченно посмотрела на него и тут же отвернулась.
- Нет-нет, мы сейчас же уходим, – надрывный крик, – Джооон! Святой Бенедикт, где твой терновник!

***

Он нервно размешивал сахар. Ложечка билась с металлическим звоном о стенки стакана, словно хотела вырваться.
- Перестаньте!
- Но мы ведь даже не заправились!
- На расстоянии светового года отсюда находится орбита другой планеты. Мы ещё протянем до неё.
- Утопия?
***
Величественные руины – вот всё, что осталось на планете. Недостроенные дворцы, обрывающиеся дороги, завалившиеся триумфальные арки, смрадные тюрьмы. А теперь только пыль. Светлая, песчаная, вьётся под опустевшими сводами, танцует в тёмных колодцах.
И тишина.
- Вы знаете, где колонка? – в её голосе слышалось удивление.
- Я уже был здесь.
Под ногами хрустел гравий.
- Был, когда эти дворцы ещё строились, когда люди здесь горели своим светлым будущим и хотели мира во всей Вселенной. Они сбежали сюда от системы, чтобы построить прекрасный воздушный замок, обрушившийся в одно мгновение. Теперь здесь вряд ли кто-нибудь живёт, только межпланетный патруль следит за тем, чтобы в колонках было топливо.
Он отложил шланг.
Пыль сиротливо покружилась вокруг их ног и умчалась в жалобном стоне к далёким красным скалам.



***

- Я заберу стакан?
- Да, конечно.
- Можно задать Вам один вопрос?
- Да?
- КУДА МЫ ЛЕТИМ?!

***
Джон придумал это уже давно. Он тогда ещё служил в пехоте. Была война на Востоке, шёл ожесточённый бой. Грязь, копоть, кровь и огонь. Чёрные хлопья пепла падают с неба как снег и медленно устилают мёртвую землю. В траншее лежат мёртвые и раненые. Среди них умирающий солдат.
Он умирал, но надеялся выжить. В эти последние десять минут он много думал. О том, как ужасна и бессмысленна война, о том, как мало знает человек и как мало делает, чтобы узнать. И тогда он решил, что если он выживет, он всеми силами доберётся до того, что люди называют Вездесущим, и узнает истину. Где-то на краю космоса, в конце бесконечности висит Чёрная Дыра. Она ничто и всё. Она заберёт его и в обмен на всё, что ему принадлежит, подарит ему свет.
Он выжил. Просто долго мотался по госпиталям. Но реабилитировался полностью, для того чтобы выполнить задуманное.




***

-Мэри, пришло время открыть Вам истинную цель нашего путешествия. Семь лет назад учёные Национальной Космической академии выдвинули теорию о Великом Вселенском разуме, который не имеет физического воплощения не входит в рамки теории относительности, является чистейшей метафизической субстанцией. То, что люди называли Богом, абсолютной истиной, чистейшим светом. Ещё два года они высчитывали местонахождение этой субстанции и даже пытались понять её психологию. Позже было установлено, что в ней заложена информация о Большом Взрыве. Понимаете, космический цикл завершается, мир близится к концу. В войска поступил приказ от ведомства. Мне, как лучшему члену Космических войск США, были предоставлены средства, мобиль, приборы. Я могу стать первым человеком, вошедшим в контакт со Сверхразумом. А Вы здесь только для того, чтобы в экстренном случае доставить корабль с материалом на Землю. И Вы сделаете это.
-Что за паранойя, Джон! О Господи, как я устала! Не было никакого приказа от ведомства. Это я была приставлена к Вам, чтобы следить за Вашим состоянием. Вы сами выдумали себе эту историю, Джон. Нет никакого Сверхразума. Мне очень жаль, но Ваше психическое состояние не соответствует нормальному. Признайте это наконец. Я прошу Вас.
Мэри выпустила стакан из рук. Тысячи прозрачных осколков и капель разлетелись в стороны, да так и остались висеть в воздухе.
- Что это значит?
Джон едва заметно улыбнулся. В глазах загорелся голубой огонёк.
- Мы подлетаем к Дыре. Мы на краю Вселенной и одновременно в самом её центре. Уже скоро мы будем у цели.
***

Искусственное гравитационное поле, как все остальные приборы, отказывалось работать. Теперь они просто дрейфовали, дыра притягивала их.
Небо светлело и из кромешно-чёрного превращалась в светло-голубое. Здесь, в межзвёздном пространстве, была атмосфера! Все физические законы потеряли свою силу.
Здесь властвовала Дыра. Они уже видели её. Далеко-далеко. Такая крошечная.
Джон старался казаться спокойным. За три дня они с Мэри вообще не обменялись ни словом. Летать по кабине оказалось не слишком удобно. С едой тоже пришлось приспособиться. Но Джон пытался вовсе не думать о всяких бытовых вещах. Он готовился к смерти…
Только на четвёртый день дрейфа он услышал что-то от Мэри. Она целый час висела у иллюминатора, вглядываясь в космос. И вдруг закричала:
- ВОДА!
Джон тут же подплыл к иллюминатору. Прямо на них шла ГИГАНТСКАЯ ВОЛНА, аквамариновая с пеной и брызгами, она грозила обрушиться на них и затопить. Но она просто осела и разлилась в гигантский океан, чётко определивший линию горизонта. Теперь они плыли, и вокруг была только вода.
Здесь упорядоченное пространство – космос, затапливалось водой и превращалось обратно в хаос. Всё вокруг потеряв свою форму и цвет, заворачивалось в вихри. Только аэромобиль оставался таким же. На поверхности воды стали появляться странные, но знакомые и вполне человеческие предметы: книги, гипсовые бюсты и этажерки, одинокий ботинок, чемоданы, пустые рамы и, наконец, футляр для скрипки. Мэри только вздыхала.
- ОТКУДА В ОТКРЫТОМ КОСМОСЕ ЧЁТКО СТРУКТУРИРОВАННАЯ ФОРМА ВОДЫ?
Она чуть не плакала. А Чёрная Дыра росла. Край света, конец жизни, новый уровень?
Он пропадёт в Дыре, а она спокойно доведёт аэромобиль до ближайшей населённой планеты, а оттуда межгалактическим рейсом на Землю, родную голубую человеческую планету. Так думает Джон. НЕТ!!!

***

- Джон, нет…
Она даже сопротивляться ему не умела. Только приподняла слегка брови и широко распахнула свои невыносимо голубые жалобные глаза. Губы дрожали.
- Джон, я прошу тебя, не надо…
- Мэри, – он улыбнулся как можно убедительней, – всё будет хорошо. Я ждал этого всю жизнь. Расслабься и дай мне получить удовольствие.
- А как же я? Ты не понимаешь, я не смогу…
- Мэри
- Джон
- Мэриджонмэриджонмэриджонмэриджонмэриджон…
- Я ухожу.
Кончики пальцев почувствовали нежную кожу белых рук. В последний раз.
-ДЖОООООООООООООООООООООООООООООООООООООООООООООН!

***

                Сколько жизней во Вселенной? – Единственная.
                Ричард Бах

Джон выплыл из аэромобиля в открытый космос. ВОТ ОНА, ЧЁРНАЯ ДЫРА! Всё, к чему он стремился. Гигантская, всезаполняющая чернота во все стороны, сколько хватает взгляда, безграничный вихрь. Она тянет его к себе. Ему хочется кричать, но сквозь шлем ничего не слышно, и он просто улыбается и говорит:
- Здравствуй, смерть. Рад тебя видеть.
И шагает в Дыру.
***
Чернота – бесконечный поток света, радостное стремление вверх, Всесущее.

***
Он идёт по огромному асфальтовому мосту и в то же время видит себя сверху. Этот мост перекинут через бесконечность – чёрную пустоту, а над ним простирается небо. Он не чувствует ни температуры воздуха, ни ветра. Только цвет… и звук. Кругом раздаётся пение, высокое, не похожее на человеческое, просто он знает, что это самый чистый звук, Мировая Песнь. Он идёт дальше, и небо соединяется с бездной, образуя тоннель. Стены тоннеля состоят из тёмной, вечно перетекающей воды. Внезапно наступившая тишина оглушает его. Из всех органов восприятия рабочими остаются только глаза. Он идёт дальше, на свет в конце, и выходит под арку. Эта арка из странного материала – ни холодного, ни тёплого, ни глянцевого, ни матового, ни очень твёрдого, ни очень мягкого. Он не трогал его, но знает это. Он идёт дальше и выходит по свод, настолько высокий, что вместил бы в себя десять планет Земля. Это очень похоже на купол храма. Стены тёмно-синие с белым. Но ничего лишнего, никаких  украшений. Это Чертоги Разума. Он идёт дальше, входит под другую, такую же арку напротив. За аркой свет, он идёт на него. Свет всё ярче, ближе. Он падает в этот комок энергии. Нет температуры, нет запаха, тактильных ощущений, чистый цвет и свет. Свет слепит, всё ярче, всё белее… Его выносит из этого шара, и он видит вокруг себя пространство, пронизанное энергетическими волокнами, которые излучают разные цвета. Перед ним возникает гигантский мыльный пузырь. Пузырь разлетается на тысячи себе подобных, и перед ним возникает картина моря. Небо и всё вокруг белое, оштукатуренное. Вода прозрачная, почти бесцветная. Он ступает на воду и открывает, что она держит его на поверхности. Он идёт по воде. И вдруг всё исчезает. Тьма. Тьма растворяется, и он видит сад. Обычный осенний сад. Вечером. Бледное небо. Холодно.


***
Дирижёр постучал палочкой по пульту, призывая к вниманию.
Рука в белой перчатке взлетела в воздух. Неуверенные первые аккорды. Тихо вступил альт, тромбон. Засвистела флейта. Её оттенила труба. Ноты в звуки, звуки в космос, космос в движение, и вот уже великая орбита Вселенной кружится согласно дирижёрской палочке. Взмах – ударные, и вот уже триллионы звёзд сжались до размеров белых карликов. Ещё взмах – и биллионы комет со скоростью, превышающей скорость света в миллиарды раз, слетелись к гигантской пылающей звезде. Ещё взмах – и вот уже тысячи космических тел варятся в величественном котле, с каждым кругом всё ближе подбираясь к центру, размазываясь в ярко-жёлто-фиолетовую пасту!
Великая Космическая Симфония близится к своему апофеозу. Всё пространство и время, весь установленный навеки порядок – Великий Космос сжался в один маленький клокочущий огненный шар. Белая перчатка яростно отмахивает четверти; ударные, духовые, струнные – звук на пределе, и…
Перчатка поднялась вверх.
Взрыв!
А вместо бурных аплодисментов – небытие.


***

                Оглянулся – прошедший мимо человек
                уже исчез в тумане.
                Мацуо Басё

Шелест. Ветер. Шёпот. Лёгкое, светлое, тёплое достаёт его из сна.
- Джон.
- Джон, проснись.
Рука на щеке.
- Джон.
Белая нежная рука на щеке.
- Джон, с тобой всё в порядке?
Мэри.
- Знаешь, мне кажется, ты заболел, я потрогаю твой лоб.
Где-то играли на скрипке. Какой-то студент. Прелюдия №5 Шопена.
Этажерка, книги, пустая рама от разбитого зеркала, гипсовый бюст Фрейда – всё на месте. Кружевная занавеска развевается на ветру. И только полосатое шерстяное одеяло отделяет его от неё.
Она наклонилась, и тусклый свет вплёлся в аккуратно собранные волосы, озолотил их, расплылся нимбом вокруг её головы.
- Джон, если тебе что-нибудь потребуется, ты же знаешь, я всегда…
Рядом, в соседней комнате студенческого общежития.
Она вышла.
Мэри. Мария. Что-то знакомое. Непорочная дева. Чистое зеркало. «Вся ты прекрасна, возлюбленная моя»… Мирт, серебристо-русые волосы, глаза… Голубее, голубее…Озарение…Всё залито неземным светом! Дева Мария. Мэри! Та, что подарила жизнь Спасителю и Миру...
В открытое окно дунул ветер, и на подоконник занесло несколько капель.

***

Джон шёл по безлюдной дождливой улице один. Из костёла доносилось пение:
 «Ave gratia plena Dominus tecum »…
Джон, Иоанн – «посланник Божий». Как же он сразу не догадался! Джон! ДЖОООООООН! Ахха-ха! Ха! Джон…
«Сон? Нет, не сон. Господи, какие же мы всё-таки дети! Но теперь я знаю, что мне делать. Знаю, зачем я».
…Высокий серый человек шёл по улице, пиная набухшие от сырости листья, пока не растворился в моросящем дожде.















                Тем, кто сейчас читает эту книгу.
Что же я ещё хочу сказать? Пожалуй, за меня уже всё сказали эти трое. Я не хочу ничего объяснять, пусть каждый сам решает, что для него значат эти образы, эти слова, складывающиеся в мазки на створках церковного алтаря. Ведь почти за каждым названием скрывается свой смысл, и если вчитаться, можно увидеть ещё больше. А идея этого триптиха не в религии и не в сверхчеловеческих способностях. Маленький человек в сводах величественного храма Мироздания, кто он и как ему не потеряться, что ему делать, чтобы быть достойным этих стен? Ответьте на этот вопрос сами для себя. И я вас услышу.
И мы будем вести вечный диалог на страницах ещё не изданной книги, имя которой - Будущее.