Бои за Ковель

     Бои за Ковель. (Из воспоминаний Кузьмина Виталия Васильевича)

      К середине марта дивизия в пеших порядках выдвинулась к реке Стоход. Дивизион передвигался на конной тяге по разбитым, расхлябанным весенним дорогам.
      Пятнадцатого марта второй Белорусский фронт перешёл в наступление. У немцев в Полесье не было прочной обороны. Войска оказались растянуты вдоль южных границ Белоруссии, и противник больше полагался на оборону отдельных населённых пунктов, сложный рельеф местности и естественные водные преграды.
      Несколько дивизий сорок седьмой армии, собранные в кулак, достаточно легко прорвали фронт и двинулись в сторону Ковеля.
      Мы наступали во втором эшелоне, подчищая тылы от оказавшихся в окружении мелких групп немцев и венгров.
      Дивизия обогнула окружённый Ковель с севера и по дороге двигалась в сторону Старой Выжевки, где просёлок соединялся с Брестской железной дорогой. С ходу захватили плацдарм на левом берегу Выжовки и по левому берегу продвинулись до Галиновола.
      За Старой Выжевкой немцы упёрлись. Появилось какое-то подобие линии фронта. Стрелковые полки перешли к обороне.
      Наш дивизион перемещался в хвосте дивизии, следом за артполком, и первое время оставался в резерве командира соединения.
      Артполк оседлал шоссейную и железную дороги в сторону Бреста. Направление самое важное и танкоопасное.
      Командир дивизиона, майор Давыдов, приказал отрыть позиции на окраине деревни так, чтобы одновременно можно было простреливать обе дороги.
      В батарее за время моего пребывания в госпитале произошли изменения. В боях после Невельской операции получил ранение командир батареи старший лейтенант Бусыгин. За него остался командир первого огневого взвода лейтенант Столетов.
      Что говорить, замена получилась неравноценная. Конечно, в Невельских боях Столетов заработал некоторый боевой опыт, но до сих пор что-то мальчишеское в нём преобладало. Не наблюдалось в нём Колиной уверенности и понимания боевой обстановки. Чуть что, он звонил комдиву Давыдову, изводил того мелочными вопросами и постоянно вызывал этим его раздражение.
      Впрочем, и другой лейтенант, командир второго огневого взвода, Кондрашов был не лучше. Ребята рассказали, что в осенних боях он чудом не попал в плен к немцам. Сбежал во время немецкой контратаки из взвода, проплутал несколько дней в лесу, а когда вышел к своим, был взят в оборот особистами дивизии.
      Спас его Давыдов, упросив командира дивизии не судить молодого лейтенанта. С этого момента в глазах Кондрашова образовалась непонятная грусть, а лицо приняло отпечаток неуверенности и бледности. Такое выражение у него было, словно приговор трибунала ему зачитали, но вот, по каким-то необъяснимым причинам, расстрельная команда застряла где-то и никак не может привести приговор в исполнение.
      После моего возвращения в дивизион, Столетов вызвал к себе и приказал временно принять под командование его взвод.
      Взводное хозяйство, доставшееся от Столетова, расстроило. Оба орудия были с дефектами. У одного постоянно заклинивало станину, а другое в правую сторону разворачивалось только на треть необходимого угла поворота. Исправить в ружейной мастерской дефекты не получалось.
      Из тринадцати человек состава взвода никого знакомых не осталось, да и в батарее из стариков сохранилось только четверо.
      Лошадки тоже были не совсем в порядке. Одна прихрамывала, у ещё одной от трения хомутом образовался лишай. Она постоянно ржала, вероятно, от боли, за что повозочный часто хлестал её плетью. Ходили, правда, упорные слухи, что вместо лошадей в самое ближайшее время в дивизион поступят «виллисы». Но когда это случится, никто не знал.
      И всё же воевать стало легче. Вспомнилось прошлогоднее мартовское наступление под Смоленском, когда почти месяц чавкали в грязи, часто вручную вытягивая пушки из таявших сугробов, когда были нескончаемые ночные марши, голод и безразличие ко всему на свете.
      Кормили этой весной неплохо, и даже ночные переходы не казались такими утомительными, как раньше.
      Погода стояла пасмурная. Моросил нудный дождь, временами переходящий в мокрый снег. Нелётная погода. И, тем не менее, иногда было слышно гудение тяжёлых немецких самолётов, спешивших к Ковелю.
      Немцы подтянули резервы, пробовали контратаковать. Дивизии пришлось перейти к обороне по реке Выжовке, оседлав основные дороги и мосты через весенние реки и мелиорационные каналы.
      Несколько дней немцы нам дали передохнуть. Наш взвод зарыл пушки на окраине деревни. Спиной мы стояли к железнодорожной насыпи, направив стволы орудий на дорогу и, самое главное, на  мост через уже начинающую разливаться реку.
      По насыпи немецкие танки вряд ли смогли бы пройти. Немцы, отступая, специальным плугом вывернули шпалы и позагибали, поломали рельсы так, что они образовали почти непреодолимые препятствия.
      Существовала, правда, опасность появления немецкой пехоты через железнодорожный мост, но Старую Выжевку оборонял стрелковый батальон, который вряд ли бы сразу бросил село.
      В последних днях марта немцы оживились. Похоже, получили строгий приказ – любой ценой отбить Ковель.
      По шоссейной дороге со стороны Бреста они собрали сильный кулак из танков и мотопехоты и двинулись в сторону Ковеля. Под Ратно их встретили наши войска из соседней армии и дали серьёзный отпор наступающим фашистам, не позволив прорваться в глубь нашей обороны.
      Мы со своих позиций отчётливо слышали гул артиллерийской канонады, доносившейся с севера. С железнодорожной насыпи разглядывали в бинокль розоватые всполохи на сером, моросящем дождём, небе.
      На следующий день там затихло. Утром пришёл на позиции батареи озабоченный Давыдов. Сказал, немцам всё-таки удалось захватить плацдарм за Выжовкой. Помолчал, потом добавил – командование приказало снять основные силы артполка дивизии и перебросить их на оборону Брестско-Ковельского шоссе. На дороге в Старой Выжевке оставить усиленную батарею семидесяти шести миллиметровок.
      -Вот, ребята! – продолжил Давыдов. – Тут и нам, скорее всего, предстоит отличиться. Немцы к нам обязательно сунутся. И если батарею артполка собьют, только на наш дивизион надежда останется.
      Теперь ставлю задачу: любой ценой удержать дорогу в случае прорыва немецких танков. Позиция у батареи хорошая. Если танки прорвутся, кроме как по дороге на Новую Выжву им двигаться некуда. Тут они на дороге, как на ладони. И деться им некуда, борта подставлять придётся.
      Вот уж тогда не теряйтесь. Бейте головные машины, затыкайте пробкой дорогу. Ещё приказываю, отройте две-три запасные позиции. Сделали выстрел, не ленитесь, сразу пушки на запасные перекатывайте. Иначе, расщёлкают вас немцы, как орешки!
      Ушёл комдив в первую батарею. Столетов чертыхнулся. Отрывать запасные позиции ему не очень хотелось, да, собственно, и не кем особо было. Глянул на карту и с усмешкой бросил:
      -Ну, што, соколики!? Всё поняли? Ты, Кузьмин, в деревне, за сарайчиками, отрой запаски, поближе к реке, а твой взвод, Кондрашов, пусть запаски по другую сторону насыпи у кладбища приготовит.
      До обеда мы успели подготовить только две запасные позиции. После полудня пришёл батарейный старшина с термосом и вещмешком с продуктами. Перекусили горячим супом с хлебом, добавили союзной тушёнкой с кашей.
      Разморило от еды, расслабились. Бойцы у орудий устроились, махрой затянулись. Кто-то и кимарнуть прилёг.
      Умиротворение это недолго продолжалось. Со стороны Старой Выжевки раздались орудийные выстрелы.
      Я выбрался на железнодорожную насыпь, глянул в бинокль в сторону села.
      С насыпи хорошо было видно, как в Выжевку с северной стороны вползают немецкие танки. За ними медленно продвигалась пехота в камуфляжных грязно-серых масхалатах.
      Танки походили на Т-4, только пушка у них теперь была длиннее, и бронеэкраны прикрывали с боков гусеницы.
      Скомандовал я взводу:
      -Боевым расчётам занять позиции!
      А сам с двумя бойцами пошёл по насыпи в сторону села, чтобы лучше рассмотреть происходившие там события.
      Немецкие танки, меж тем, часто стреляя, продвинулись к центру Старой Выжевки. От перекрёстка ударила наша артбатарея. Снаряды разорвались у головного танка. Он почти мгновенно повернул башню в сторону батареи и первым же выстрелом разбил одно из орудий.
      В бинокль было отчётливо видно, как расчёты других пушек попятились, а потом и откровенно побежали в сторону Новой Выжвы. И ещё было видно, как наша пехота, наверное, человек сто, продвигаясь вдоль железной дороги, отступала к железнодорожному мосту через Выжовку.
      Танки смяли брошенные у перекрёстка орудия, развернулись и двинулись к костёлу на сельской площади.
      Минут двадцать спустя наша пехота добралась до полуразрушенного железнодорожного моста через Выжовку, переправилась по нему и оказалась рядом с нами.
      Бойцы столпились вокруг нас, принялись клянчить курево. Неожиданно сзади раздался голос майора Давыдова:
      -Ну што, славяне! Опять драпаем?!
      Бойцы неодобрительно загудели. Среди шума выделялись отдельные выкрики:
      -Сам бы там побыл! От танков не так бы бежал! Небось, здеся-то смелый, ты б там покомандовал!
      Давыдов поднял левую руку с протезом в чёрной перчатке, пытаясь подавить этим шум. Когда пехота немного успокоилась, спросил:
      -Командиры и офицеры среди вас есть в наличии?!
      Вперёд выбрались старший лейтенант и лейтенант. Старший лейтенант оказался помощником начальника штаба батальона, а лейтенант – командиром взвода.
      Командир дивизиона сообщил им, что приказом командира дивизии они временно переходят под его командование, приказал сосредоточиться у деревенского кладбища и приготовиться к отражению немецкой атаки.
      Лейтенант пробовал возмущаться, ссылаясь на отсутствие боеприпасов.
      -Лейтенант, смирно! – рявкнул Давыдов. – Перед вами старший офицер! Или вы устав плохо учили!? Так я и расстрелять вас могу! Как дезертира, сбежавшего с поля боя!
      Лейтенант разом сник, смешался и отступил за спины товарищей.
      -Кузьмин, - обратился Давыдов ко мне, - пошли одного из своих в штаб. Пусть доложит начальнику штаба, что я распорядился снарядить подводу с боеприпасами к кладбищу в деревне Борзова.
      Потом подозвал к себе старшего лейтенанта и принялся объяснять ему, где и как у насыпи организовать оборону.
      Через час подошла повозка с боеприпасами и двумя пулемётчиками, вооружёнными Дегтярёвыми. Пехота пополнила боезапас и разместилась перед насыпью в придорожной канаве.
      Часа в четыре пополудни у немцев в Старой Выжевке обозначилось оживление. Танки рыкнули моторами и колонной двинулись на выход из села. По краям дороги двумя цепочками продвигалась вражеская пехота.
      На пересечении с железной дорогой три танка продолжили движение прямо по дороге, а один свернул на железку, предполагая по ней добраться до деревни Борзова. Пехота разделилась примерно поровну.
      Я поспешил к своему взводу и занял место наводчика за первым орудием, послав наводчика Зырянова за бронебойными и подкалиберными снарядами.
      Танки чуть притормозили перед Бродками, опасаясь засады. Пехота вышла вперёд, осторожно двинулась по главной улице, прочёсывая деревню.
      Было видно в прицел, как танкист высунулся из люка и внимательно рассматривал в бинокль нашу деревню.
      Получив сигнал от пехоты, танки фыркнули и на большой скорости проскочили населённый пункт. На выезде они повернули налево и по окраине Бродков двинулись к мосту через Выжовку.
      Перед мостом снова остановились, видимо опасались минирования. Снова вперёд двинулась пехота. Осторожно перебралась на наш берег и неспешно продвигалась к Мельникам.
      Танк, двигавшийся по насыпи, упёрся в вывернутые рельсы, постоял немного и начал неспешно сдавать назад, так и не добравшись до железнодорожного моста.
      Танки, наступавшие от Бродков, осторожно перевалили через мост и медленно двинулись по грунтовке следом за пехотой. Очень, очень уж удобно они подставили борта.
      Двигались они, не очень-то опасаясь нападения. Вероятно, немцы посчитали, что в Старой Выжевке разгромили все наши силы, и теперь, до Седлища, сопротивления оказано не будет. Просчитались фашисты.
      Стоявший чуть сзади Давыдов скомандовал изготовиться для стрельбы по головному танку. Я поймал в оптику переднюю ходовую часть головной машины и прокруткой поворота ствола сопровождал её движение.
      По команде: «Огонь!» нажал спусковую кнопку. В оптику было хорошо видно, как бронебойный снаряд пробил боковой броневой лист и поразил двигатель.
      Второе орудие попало подкалиберным в борт башни, пробило броню и поразило экипаж. Танк по инерции прополз ещё несколько метров, выбросил густой шлейф чёрного дыма и остановился.
      Другие танки тут же развернули башни в нашу сторону и сделали несколько выстрелов. Немцы нас пока не обнаружили и стреляли наугад, по кустам и деревьям старого польского кладбища. От снарядных разрывов разлетались обломки католических крестов и могильных плит.
      Давыдов приказал перезарядить бронебойными и ударить по второму танку. Наши орудия негромко ухнули и ещё одному железному монстру разбили ходовую.
      Отчётливо было видно, как экипаж начал выбираться из загорающегося танка и огнетушителями пытался сбить появляющееся пламя.
      Но и немцы не напрасно стреляли в нас. После второго выстрела мы себя демаскировали окончательно. И уже через несколько секунд оставшийся в живых танк разбил выстрелами вторую пушку взвода. Добили бы, полагаю, и нашу, но мы успели откатить орудие  за дом и потом установили на запасную позицию за сараем.
      Немецкая пехота после первых наших выстрелов залегла в кювете с противоположной стороны дороги и уже через минуту открыла огонь из пулемётов и винтовок по деревне.
      Вражеской пехоты набралось, наверное, сотни две. Они, можно предположить, двинулись бы в наступление на деревню, но начавшая разливаться Выжовка образовала вокруг дороги подобие озера, в которое немцы лезть не захотели, пусть и воды там набиралось от силы по колено.
      Между тем, оставшийся целым вражеский танк, непрерывно стреляя, начал медленно откатываться  назад, в сторону Старой Выжевки.
      Немецкая пехота героизм проявлять не решилась и стала отползать вслед за танком. Из-за железнодорожной насыпи по ним открыли огонь наши отступленцы, и немцы, сначала пригибаясь, а потом и вполне откровенно, побежали назад.
      На опустевшей дороге остались догорать два вражеских танка да валялись тела нескольких убитых немцев.
      Бои этого дня закончились. Немцы получили достойный отпор и больше в наступление не сунулись.
      Другая часть немецкой пехоты и танк, пытавшийся сначала пройти по железнодорожной насыпи, попробовали наступать на Новую Выжву, успеха также не добились. Попав под перекрёстный огонь двух других батарей дивизиона, танк, отстреливаясь, медленно отполз к Старой Выжевке.
      Вечером Давыдов вызвал Столетова и меня в штаб. Прибыв туда, мы около часа ожидали возвращения командира из дивизии.
      Наконец прискакал Давыдов. Был он мрачен. Коротко похвалил нас за проведённый в деревнях Мельники и Борзова бой, пообещал представить Столетова к медали, а меня к ордену, а также к медалям бойцов моего орудия и погибший расчёт второго орудия.
      Немного помолчав, Давыдов добавил, что дела в дивизии обстоят неважно. К вечеру немцы переправились через Выжовку южнее Галиновола, продвинулись вдоль берега и разгромили стрелковый полк в Рудке.
      Командир дивизии приказал контратаковать Рудку ночью и восстановить положение.
      Дивизиону было приказано всеми батареями оказать огневую поддержку при наступлении на деревню.
      Вот таким, можно сказать, героическим получился для меня бой. Чувствовал ли я страх? Да нет, пожалуй. В Понкратово страшней показалось. А тут бояться некогда было, а, может быть, присутствие командира, Давыдова, вселило уверенность.