Аргумент

               

       Дед Тихон старательно прикрыл за собой дверь и нерешительно потоптался у порога, стараясь привлечь внимание своей благоверной.  Анна, заметив его нехитрые манёвры,  метнула на него от печи быстрый подозрительный взгляд и ещё громче загремела черепушками. Она явно не желала разговаривать.  Дед тяжело вздохнул и засеменил к ней, на ходу придумывая, как бы половчее начать деликатный разговор. И тут жена неожиданно опередила его.
      -Чевой надо? – спросила она грозно.
      - Дак это, - растерялся дед, потирая изработанные мужицкие руки-оглобли, - мне бы на чекушку, душа просит…
       Анна, вытирая руки о фартук, решительно отрезала:
       - Не дам, забудь ужо. Хватит с тебя вчерашнего.
       Дед всё ещё не терял надежды упросить Анну по-хорошему. Заискивающе глядя ей в глаза, он заговорил доверительно, тихо, почти шёпотом:
       - Дак вот и поправлю здоровьичко после вчерашнего, чекушкой-то… Тяжко мне, мать, а работы непочатый край. Не серчай, войди в положение…
       Но Анна опять равнодушно отвернулась, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Дед, напоминая о себе, кашлянул негромко, но это не возымело нужного действия – Анна по-прежнему не обращала на него никакого внимания.
      Теперь уже Тихон по-настоящему разозлился. Голова после вчерашнего гудела, в горле стоял сухой ком. Знает  ведь она, что поросёнка соседу помогал резать, вот и выпили. Не просто так, не без причины, а по поводу. А без опохмелки невозможно, так и в ящик сыграть немудрено!.. Как же этого бабы не могут понять!.. Он, не находя слов, закрутился веретеном:
       - Не дашь, говоришь?.. Ну, и не давай!.. Вот помру, не реви потом.
       Тут Тихон остановился и замер, как вкопанный, не поворачиваясь к Анне, но чутко прислушиваясь к тому, что скажет жена на такую угрозу.
       Но Анна словно оглохла и продолжала суетиться у печки, никак не реагируя на его слова. Чем же её пронять-то? Опохмелиться захотелось ещё сильнее, прямо мочи никакой не было терпеть!.. Просто душа горела. Тихон рассвирепел окончательно и решился на последнее средство.
      - Молчишь, презираешь, значить?.. Ну, молчи, молчи… Вот станешь в Прощёное Воскресение прощения просить, а я  и не прощу. Так и знай.
      Он снова остановился, наблюдая за Анной. Она, охнув от неожиданности, застыла с ухватом в руках, потом тихонечко опустила его на место и, наконец,  повернулась к мужу лицом. Это был самый последний, самый страшный для неё аргумент, запрещённый, так сказать, приём. Если чего-то она и боялась в этой жизни, то почему-то именно вот этого – не получить прощения мужа в Прощёное Воскресение.
      Переведя дыхание, зыркнула на него глазами на, но всё-таки смолчала, подавив злость. А потом тихо пошла к сундуку, стоящему у окна. Отвернувшись, вытащила откуда-то из складок одёжки ключ и открыла им амбарный замок, стерегущий семейные финансы.
      Тщательно отсчитав нужную сумму, хотела молча отдать её деду, но тут уж не смогла удержаться от комментария:
      - Бери, ирод, креста на тебе нет! – глаза её, как озёра водой, переполнились укоризной.
      - Не сердись, мать, я ведь в медицинских целях, для оздоровления, так сказать, тела и души. А уж потом – в завязку, ведь ты-то знаешь, что не алкаш я какой-нибудь, - примирительно замурлыкал Тихон, отводя виноватый взгляд.
      Впрочем, получив заветные купюры, он скрылся так быстро, что Анна и охнуть не успела, только дверь хлопнула. Она закрыла сундук, села на него и снисходительно улыбнулась – и себе, и Тихону, и этому его «последнему» аргументу. Знал он, чем её пронять окончательно, знал!.. Так ведь сколько лет вместе!.. Что греха таить, жизнь прожили они с Тихоном ладно, детей вырастили хороших. И хозяин он справный, и любил, и не обижал её никогда. Это уж она так,  для важности, ерепенилась, чтобы не думал, что под его дудку пляшет, чтобы неповадно было пить. И ничуть не жалко для него этих денег – пусть опохмелится. Он ведь потом горы свернёт, стараясь угодить своей разлюбезной женушке!..  А уж если на то пошло, то ведь и правда, что ещё страшнее бывает, как не получить прощения?.. Это ж беда так беда, горюшко неминучее – чтобы муж на старости лет в Прощёное Воскресенье да не простил.

                ***
      
       -