Палитра Красок Печали

                ДГ10 Палитра Красок Печали

                И сердца стука не унять,
                Когда нам нечего терять
                Ведь за порогом суеты
                Плывут миры твоей мечты


                - Я пойду с тобой. – Грант положил мне руку на плечо, и я вздрогнул от такого проявления внимания. В его душе все также бушевали неистовые ветра страстей, цепляясь за острые горные хребты безоглядной мстительности, и он готов был к новым приключениям.
                - Корабль летит только в одну сторону. Обратно я буду добираться своим ходом.
                - Но почему не вместе? Домиарн, возьми меня!
                - Дейн, останьтесь. – Хенессада потянула его за рукав. - Поможете мне с ранеными.
                Я повернулся, и пошел к кораблю, храня в сердце этот единственный раз, когда он назвал меня по имени.
                - Что может он, и не могу я? – Громкий, раздраженный голос Дейна далеко разносился по прохладному воздуху, струившемуся над большой равниной, расстилавшейся во все стороны.
                - Он может не дышать.
                Пройдя шагов тридцать, я наткнулся на лежавшего в траве человека. Его обмундирование было разорвано, а лицо, шея, и грудь были буквально исчерчены кровавыми полосами. Он был очень красивым – черные волосы были мокры от крови, растрепаны, и обрамляли длинное лицо с необычными, но правильными чертами, и выразительными, чувственными губами.
                Склонившись над ним, я понял, что он был жив. Беглый осмотр показал, что он был не только жив, но и ранен очень легко – в левой ноге у него была стрела, которая попала в мышцу, не задев артерии. Я подергал стрелу, выясняя, насколько глубоко она сидела, а мужчина застонал, и открыл глаза.
                - Ваша рана неопасная. Как вас зовут? – Обратился я к нему по-тирски.
                Он хрипло сказал что-то на неизвестном языке. Я не заметил, как к нам подбежала прыткая Хенессада.
                - Я знаю, что ты хочешь! Ты намереваешься добавить его к своему гарему. А я считаю, что чужака нужно прикончить.
                Ее беспощадность была мне понятна. Она провела месяцы, мучаясь видениями огромного войска, захватывавшего ее родную землю, как полчище голодных тараканов, и теперь ее единственным желанием было растоптать каждого последнего таракана, как напоминание о былом кошмаре. Согласен, только не этого конкретного курчавого таракана с мужественным и неотразимым лицом. 
                - Из кого состоит мой гарем? Из разношерстных бродяг, которые не приносят мне ничего, кроме головной боли, и ненавидят так сильно, что периодически пытаются убить? Я рад быть владельцем такого милого гарема!
                Хенессада закрыла глаза, постояла так пару секунд, а потом взглянула на меня с осуждением.
                - Твоей аморальной опущенности нет предела. Этот человек – невольник. И ты надеешься, что его низкий статус в обществе плюс незнание языка дадут тебе премущество, и удержат его рядом с тобой!
                Я хотел ответить, что это не ее дело, но меня схватили. Лежавший в траве воин сжал мою руку изо всех сил, и произнес какую-то фразу. В его глазах была мольба, не требующая перевода. Я наклонился над его лицом, вглядываясь в черные глаза, полные боли. Они были похожи на два блестящих обсидиана.
                - Ты будешь мой, навсегда мой. – Я провел рукой по кровоточащей царапине на его щеке. – Обсидиан. Я назову тебя Обсидиан. Потерпи. Я скоро вернусь, и вылечу тебя.
                Распорядившись, чтобы мужчину отвезли в лагерь тирцев вместе со всеми нашими ранеными, я ушел к кораблю.

                Мы долго летели над океаном, пока Эва не указала место, самое глубокое на ее взгляд.
                Я представил самый темный оттенок серого, и мы рухнули в воду с сильнейшим шумом. На экране появились бурлящие потоки, быстро поглощенные полной темнотой. Спуск вниз занял не так долго, но, когда корабль с резким, глухим звуком ударился об дно, я знал, что мы опустились как минимум мили на полторы.
                Эва стояла напротив экрана, и сквозь нее экран светился этой нереальной, гулкой, непроглядной темнотой. Подруга Ари была печальна.
                - Это ничего не изменит. - Я взглянул в ее лучистые глаза, полюбовавшись лицом, вдохновенным и открытым, и подумал о том, что она была так похожа на восковую статуэтку из моего детства, а еще - могла бы быть моей матерью.
                - Все равно спасибо. Если ты выйдешь вон через тот люк, предназначающийся именно для таких посадок, то корабль не зальет водой, и все наши вещи сохранятся здесь. – Она грустно улыбнулась.
                - Мне очень жаль, что у вас с Ари не получилось, Эва. Но мы должны принимать хорошее с плохим. Сианы подняли нас как расу на несравненно более высокий уровень развития, и цена за это была не такая уж высокая.
                В ее глазах заблестели слезы, и я понял, как неуместно говорить о цене женщине, которая проиграла мужа большой, феодально настроенной медузе.

                Дверь переходного люка закрылась за мной, и на секунду наступила оглушающая тишина. Я стоял в крохотном пространстве, и слушал стук сердца. Потом решил раз и навсегда оставить все сожаления здесь, и представил зеленый цвет. Внешняя дверь открылась, и вода ворвалась в переходной люк с огромной силой. Я оттолкнулся от стены, выплыл в темноту, но плыть дальше не смог. Жуткое давление сминало меня все больше с каждой секундой. Я об этом знал, но не был готов.
                «Хм-мм... Секундочку. Вот.» - Послышался голос Иммаюла у меня в голове.
                Стало намного легче, и я заметил, что от моего тела шло легкое свечение.
                «Что же ты не дал ему команду внешней защиты... Извини, временно придется отключить и сердце. Оно у тебя не выдерживает. Паразитом надо управлять, Деми, он сидит и ждет твоих команд.»
                Вода была ледяной, и, наверное, у нее был цвет, но по генератору шли серебристые и лиловые помехи. Или волна отражалась от чего-то в самой воде, не знаю. Зрелище было красивым.
                Теперь я мог плыть, причем в любую сторону, но плыть хотелось только вверх, чтобы оставить позади призраков обреченности, и призраков, не нашедших утешения... И вдруг она была рядом со мной. Эва подплыла ко мне, как живая, и ее волосы развевались на подводном «ветру» этих темных и неизведанных глубин.
                Я вглянул на корабль в последний раз. Он сидел на неровном, скалистом дне в медленно оседающих донных отложениях, и уже выглядел как человеческий дом, брошенный владельцами на произвол стихии. Казалось, еще минута, и черная пасть ненасытной тьмы поглотит его с глухим, утробным урчанием.
                Эва плакала, и я знал, что она никогда не покинет корабль, ибо она эмоционально цеплялась за все, связанное с Ари. А я был его потомком, и поэтому прозрачные, худые руки обнимали меня всю дорогу наверх – любя его во мне, лаская, прощаясь навсегда.
                В какой-то момент на генераторе появилось нечто совершенно огромных размеров, приближаясь ко мне очень быстро. Тут же я, отвлекшись от своих, и ее переживаний, осознал, что океан не был безмолвным. Он был наполнен огромным количеством звуков, также, как и воздух на поверхности земли. Эти звуки шли со всех сторон, в том числе от приближавшейся ко мне громады. Страх сжал меня до бесчувствия, но голос Иммаюла не изменился ни на тон:
                «Это кит. Огромный такой кит.»
                «Недобитый сиан» - Прокомментировала Эва.
                «Нет. Сианы скорее всего произошли от кого-то дельфиноподобного, с очень высоким уровнем интеллекта. А этот еще миллион лет будет креветок из зубов выковыривать.»
                А потом свет ударил в глаза. Сначала я даже подумал, что это очередное видение. Но, выныривая из волны, я увидел потрясающую вещь – вода была, куда хватало глаз, а там, где небо и вода касались, у самого горизонта висело большое красное солнце. Это было так захватывающе прекрасно, что сначала я захотел умереть здесь и сейчас.
                Тем более, что до побережья было как минимум двести миль быстрой рысью. Но Иммаюл взмахнул крыльями, и вытащил меня из воды. Над водой зрелище морского заката было еще красивее. Нежась в пронзительно прекрасных рубинвых лучах, я вспомнил, почему хочу жить – я был больше не один. 
 
                В лагерь тирцев я пришел далеко заполночь. Организованные люди, они за сутки построили внушительную деревню у лесной реки. Между свежесрубленными бревенчатыми домами горели костры, на которых жарилась птица, кабаны, и все, что они наловили.
                Туда-сюда ходили тирские воины, переносили оружие, поклажу и раненых. Хенессада встретила меня, и провела к темнолицему чужаку. Он оказался единственным из брошенных раненых вражеского войска, кого оставили в живых.
                Обсидиан лежал под навесом на широкой доске, положенной между двумя пнями. Его глаза были закрыты. Я заметил, что у него в ноге уже не было стрелы.
                - Я же просил его не трогать! Я сам бы вытащил стрелу!
                - Не кричи. Пришел тирский хирург, привязал его к доске, и все сделал. Он побоялся оставлять стрелу в теле так надолго, не хотел, чтобы началась инфекция. И вообще забирай его отсюда, завтра придет еще восемь тысяч человек. Хорошие новости в том, что им не придется воевать, а плохие в том, что их негде разместить! – Пророчица взяла меня за руку, и прислушалась. – Я схожу с ума, или у тебя не бьется сердце?
                - У меня и дыхание не вернулось. Иммаюл куда-то исчез, а я сам не знаю, как подключить все это назад. Да ерунда, не бери в голову.
                Я сел рядом с Обсидианом, и убрал волосы с его лица. Он медленно открыл глаза, и взглянул на меня, такой измученный, но такой божественно обаятельный.
                - Сильный мужик. Терпеливо перенес всю операцию, даже ни разу не вскрикнул. – В голосе Хенессады было уважение. – Знаешь, кем он был? Его заставляли драться с такими же невольниками, как он, на потеху публики. Ну и насмотрелась я, ухаживая за ним сегодня. Вся его жизнь – это одна сплошная, непрекращающаяся боль. Истерзанность липнет к тебе, как старая, рваная, кровавая тряпка, Домиарн.
                Я кивнул, и ничего не ответил. Провел рукой по повязке, и по его рельефной, мускулистой ноге, блокируя всю чувствительность.
                - Пойдем.
                Он улыбнулся, и оперся о мое плечо, недоверчиво вставая на обе ноги.
                «Нам только дойти до дворца, здесь недалеко. Мне нужно уложить тебя в постель, и отключить, прежде чем боль вернется.» - Послал я ему мысль, так волнуясь, что не был уверен, что он услышит все как надо.
                Но Обсидиан кивнул, снова улыбнулся с благодарностью, и мы вышли из-под навеса.