Белые туфельки

Белые туфельки
Труд-7 19 февраля 2004 г. №31 (24465)

Продавцы одного из минских рынков боятся ходить на работу

Есть у меня в Минске приятель Александр Михайлович. Образование — инженер-конструктор, нынешняя профессия — мастер по ремонту холодильных установок, образ жизни — старый холостяк.
Особенность ремесла Александра Михайловича в том, что он по договорам обслуживает холодильники гастрономов и продовольственных рынков. Колесит на своем пикапе «БМВ» (замечательно оснащенная передвижная мастерская!) по столице и пригородам, знаком со многими директорами и завмагами, всюду бывает принят как почетная фигура.
Дружеская среда «дяди Саши» сложилось из зрелых торговых дам. Пока высокоценимый мастер лежит в комбинезоне под витриной-рефрижератором, для него в служебном помещении рынка варят особый супчик из плавников горбуши и обрези сёмги. Александра приглашают на посиделки по случаям дней рождений продавцов и товароведов, иногда с ним душевно откровенничают. Мужчина...
Говоря честно, мое приятельство с Александром Михайловичем имеет и практическое значение. Когда надо масштабно закупить продовольствие, он «выводит» на мелкооптовом рынке на достойного продавца.
А недавний его звонок был такого содержания:
— Приезжай в субботу вечером на... (прозвучало название одного из крытых рынков). Готовится дамский междусобойчик, а кавалеров, как всегда, не хватает. Но, главное, послушаешь, о чем говорят люди с рынка. Среди них прошел один нехороший слух, который, похоже, оборачивается общим психозом. Короче, надо со стороны оценить ситуацию...
Не стану живописать обстановку и меню ужина для своих в подсобке. Более интересно то, что, понизив голос, обсуждали торговые дамы.
Итак, случай с их общей знакомой Валентиной — поваром здешнего кафе. Красивая женщина тридцати девяти лет, однако личная жизнь не сложилась. С мужем развелась, а самое печальное то, что три года назад утонула единственная дочь Оля, семнадцати лет.
Недавно Валентине приснился сон: повзрослевшая живая дочь вошла к ней кафе в подвенечном платье. Со смехом они обнялись, и дочь сказала:
— Мамочка, мне нужны новые белые туфли, купи на полразмера больше. Ну, пожалуйста!
Валентина опустила взгляд на ноги дочери и удивилась, что туфли действительно изношены.
— Но ведь я покупала в гроб все новое, доченька...
— У нас здесь иногда бывает весело, поэтому туфли сносились. Купи!
— Как же их тебе передать?
— Позвони по этому телефону, — девушка назвала номер. — Привези туда туфли, мне передадут.
Проснувшись, Валентина отчетливо помнила номер и первым делом набрала его. Ответом на ее сбивчивую речь послышались из телефонной трубки женские рыдания:
— У меня горе, всего час назад умер муж. Как у вас хватает совести морочить голову какими-то туфлями! — Раздались короткие гудки.
На работе Валентина пошла в бухгалтерию к знакомому компьютерщику, и тот по столичной базе данных «пробил» имя и адрес абонента. Удивительно, но это оказался давний работник рынка Николай Степанович, пенсионер.
О его кончине в дирекции и профкоме уже знали: выписывали матпомощь семье, заказывали венок, составляли делегацию на похороны.
Валентина напросилась поучаствовать в этих скорбных делах и в самый канун похорон нашла минуту, чтобы доверительно поговорить со вдовой. Невероятно, но на этот раз женщина мгновенно все поняла и согласилась положить в гроб Николаю Степановичу пакет с белыми туфельками.
На третью ночь после похорон кладовщика-пенсионера Оля приснилась вновь. Она сидела за столиком рыночного кафе вместе с Николаем Степановичем. Перед ними стояли тарелки и стаканы, оба двигали вилками, отпивали из стаканов, и все это казалось жутким оттого, что посуда была совершенно пустой... Оля поднялась навстречу.
— Мамочка, большое спасибо за туфли!
— Может, еще надо что-то передать?
— Еще?.. — Из-за столика поднялся Николай Степанович. Валентине было странно видеть его в костюме с галстуком, а не в привычном синем халате.
— Благодарю, Валечка. Скоро будет случай. Скоро сюда к нам с рынка прибудет много новых.
Валентина помнит, как она вполне спокойно уточнила:
— Много — это сколько?
— Не знаю. Может, тридцать человек, а, может, сто...
На этом видение завершилось. Придя на работу, Валентина поделилась своей историей с двумя подругами, те рассказали еще кому-то... В общем, через сутки большой коллектив рынка (преимущественно женский) оцепенел от ужасного слуха-предсказания.
Грядет, мол, какая-то катастрофа. То ли обрушение кровли, то ли взрыв, то ли смертельная давка. И налицо подтверждающие факты: все знают, что Валентина когда-то потеряла дочь, а в день смерти пенсионера некоторые видели, как она в вещевых рядах рынка покупала туфли — явно не для себя.
На Валентину-Кассандру теперь глядят со страхом, с ожиданием новых уточняющих подробностей, а пока...
Пока женщины-продавцы элементарно боятся находиться в помещении рынка, придумывают способы, чтобы покинуть рабочее место. Чередой пошли ошибки в расчетах, нервные срывы и даже истерики за прилавком. Выручка падает.
— Как видишь, контингент здешних дам своеобразен тем... — мы возвращались с вечеринки, и Александр Михайлович рассуждал за рулем «БМВ», — ...тем, что, с одной стороны, эти особы исключительно практичны во всем, что касается материальной стороны жизни, а с другой — они суеверны и впечатлительны до безумия. Именно они во времена телешаманств Чумака ставили «для зарядки» банки с водой перед экраном. Черный слух в их среде — как мгновенный мор на птицеферме. Хотя, конечно, есть логичное объяснение теперешнему страху перед возможным обрушением купола рынка: синдром трагических происшествий со школой в белорусском Краснополье и в московском аквапарке. Но, опять же, как говорили древние латиняне, «Quo prodest?» — «Кому выгодно?» Если это черный пиар, то Валентина использована очень профессионально для того, чтобы отвадить народ от рынков. Не называй, пожалуйста, в газете место, где мы сегодня были — можно крепко навредить людям... Говорят, что во времена оные в одном интересном ведомстве существовало специальное подразделение по генерированию и внедрению в сознание масс нужных слухов. Ну, и кто же мог «поработать» сейчас?..
Что я мог ответить приятелю? Лишь высказал надежду, что с приходом весны темные слухи сами собой развеются.