Депривация. 1

...классификация такая. Если ей верить, компенсационные сны - это те, в которых происходит то, чего тебе так болезненно недостижимо не хватает наяву,  невозможность чего угнетает хуже некуда, застревая в горле и не давая дышать…
Они позволяют пережить недоступное счастье и приносят чувство умиротворения.
Со мной было круче. Мне тогда приснилось, что исправить уже ничего невозможно, что последняя иллюзорная надежда издохла и навсегда уронила голову на окоченевшие руки…

Потому что непостижимо моему никчемному уму, каким вообще образом мне удалось не заметить твоего появления. Но то ли ты ночевал у меня, то ли в утренний бред появился: с утра ты у меня на кухне, роешься в холодильнике, извлекаешь из него пакет замороженных овощей. Хочешь у меня здесь их приготовить, нам на завтрак??

А у меня валится из рук все, что только в них попадает, и даже газ на плите у меня и с третьего раза не получается включить. Ты ругаешься на меня, за мою косорукость и несуразность, отбираешь зажигалку, и конечно, моментально включаешь злосчастную плиту.

Но этот завтрак так никогда и не будет приготовлен.
Телефонный звонок, «да, конечно, сейчас я к тебе приеду, подожди недолго, пока, целую», и ты откладываешь все. Идешь к выходу.

Я пытаюсь догнать тебя на пути к автобусной остановке, но теряю из виду, беспомощно теряюсь на улице. Останавливаюсь.

Ведь кто бы она ни была, я по сравнению с ней никто для тебя. Я и без нее никто для тебя. Уже одно то, что она девушка, не оставляет мне шансов. И я прекращаю попытки унижаться…

***
Даже такой глубокой ночью где-то вдалеке позади нас шумят машины, я заслоняюсь от них собственной спиной. Свет фонарей очерчивает часть пространства, помогая мысленно разделить мир на "там" и "здесь".
Ты здесь, чтобы что-то мне объяснить, научить меня обходиться без тебя. Но ведь я это и так умею... И теперь, когда терять уже нечего, остается только решиться и произнести самое сокровенное.
- Понимаешь, я... - как будто что-то душит изнутри.
- Понимаю, - твой голос, как мягкий шорох... Кладешь руки мне на плечи, прижимаешь меня к себе, и у меня нет сил сопротивляться желанию обхватить руками тебя в ответ, прижаться к твоему плечу, хоть и знаю, что в расплату за эти минуты будет почти нестерпимо не хватать тебя следующие несколько месяцев.

Мы стоим близко как никогда, и я едва касаюсь тебя щекой, чувствуя твою теплую кожу, чувствую себя невыносимо счастливым от этой хрупкой близости.
Ты очень мне дорог, ты слишком важен для меня, как мне будет тебя не хватать. Как мне будет тебя не хватать, ведь я знаю, очень скоро эта встреча...мы в разные стороны.
Ведь все это началось, чтобы закончиться, теперь... и весь наш скомканный разговор об этом.

Застывшие у истоков горла слезы. Чтобы хоть как-то отвлечься и перевести дыхание, осматриваюсь вокруг. Высокое помещение первого этажа высящейся перед нами многоэтажки занимает целиком скорее всего большой автосервис, за распахнутыми дверями мерцающие желтые лампы освещают большой грузовик с поднятым кузовом. Выходы из подъездов поэтому довольно странные, сразу с верхних этажей, напоминают горки на детских площадках, только высота у них взрослая. И тут с одного из этих спусков с виртуозной аккуратностью спускается на улицу человек в инвалидном кресле и деловито направляется дальше по своим делам. Я не могу сдержать восхищения. В ответ удивляешься ты:
- Я же принимаю участие в работе реабилитационных центров у нас в городе. Ты разве не знал?
А я правда не знал, и сейчас твои слова заставляют меня задуматься, тихо удивляясь. Так вот, значит, ты какой. Умеешь воодушевлять даже в самых тяжелых положениях, помогаешь преодолевать и бороться. Волна новой отчаянной нежности прокатывается по моим нервам.

Этот разговор не мог быть долгим, оттого одного, что я с самого начала мучительно боялся его окончания.
Все, тебе пора. Уходить.

Мне как будто резко перекрыли воздух, и пустили боль по каждой жилке сознания. Это предчувствие ломки по счастью. Захлебываюсь в словах, своих невысказанных, твоих, таких емко-простых и рассудительных. Я смотрю тебе вслед и не могу перестать.
Хватает сил только на то, чтобы не упасть на холодный асфальт прямо здесь и не завыть на твою уходящую Луну.

Пальцы, дрожа, как за самым сильным обезболивающим тянутся к плееру, распутывать наушники. Только сметающая все волна музыки сейчас может мне помочь вынести эту реальность, заглушить своим грохотом.

Ведь провода, по которым в мою голову подавалась давно уже отключенная за неуплату реальность, они давно перегорели, еще в одно из первых подключений, закоротили, не выдержав нагрузки, рванули горячими искрами и обвисли никчемными лохмотьями...

И только неизвестно сколько и где пробродив в темноте, я замечаю, что музыка играет несмотря не только на то, что не подсоединены наушники, но и на то, что не включился плеер...

Даже сейчас, когда все зыбко и непрочно как никогда, все равно я верю, вопреки всему, что ничего еще не заканчивается,
и что мы еще будем, грязные, валяться обнявшись в какой-нибудь подворотне, и пересказывать друг другу самые сокровенные свои мечты. Самозабвенно.