Выбор

ДЕНИС КАМЫШЕВ
ВЫБОР
Иннокентий выпал из прохладного нутра автобуса в июльскую жарь преисподней и его обширный лоб мыслителя и мохнатые пролетарские подмышки немедленно намокли накопленным за восемь прошедших рабочих часов конденсатом. Сосредоточенные на затылке вялые букли «а-ля Родзинский» влажным ореолом обрамляли его сорокалетний череп, затертые мальчишеские джинсы хиповыми флагами облепили крупные ноги, которые размашисто шлепали по горячему асфальту модными кожаными сандалетами.  Иннокентий неистово желал пива, а посему шел уверенно и целеустремленно в грузинскую лавку, где седобровый сердобольный Вахтанг частенько давал в долг. По пути следования наблюдал он ярко накрашенные алые губы и широкоформатную, колышущуюся в такт движения, грудь, чьи-то загорелые ножки, аккуратные упругие ягоды в порнографических шортах и богатое лицо от «Диора» над замечательно открытыми южному солнцу холмиками с двоеточием проступающих сквозь легкую ткань футболки сосков. Наблюдал он ковыряющегося в ухе ключом от дорогой «тачки» мачо, застывшего взглядом на противоположной половине человечества, окруженного детьми семьянина, загнанно взирающего на чужую свободу и молодость и его злобную жену, ожидаемо выясняющую отношения, проследив за похотливым взглядом мужа.
Иннокентий остановился. Прислушался к себе. Желание пива заслонило полнеба. Оставшаяся часть жизни текла разноцветной куртуазной рекой мимо. Сфинктеры работали, здоровая похоть периодически заявляла о себе желанием баб-с, но все как-то без души, без мальчишеского восторга обладания, без радости ожидания. Рутина. Либидо не подволакивало ногу и не пело «Бель», неся страдание и горбик. Либидо хотело, да и могло иметь весь этот мир, подобно зажравшемуся мажору. Либидо потеряло смысл. Машинка работала, дамы оставались довольны. Душа, поджав губы, смотрела в дождливое окно собственной судьбы.
Тревожно завербанил мобильник. Ванадий Гендосов, с которым город был когда-то поделен по-братски, предлагал пива и суровой мужской дружбы. Иннокентий встряхнулся, оторвался взглядом от аппетитных ягодиц и целеустремленно зашагал в лавку.
Город продолжал жить без него.
17 июля 2011.