Страшные рифмы. День третий

День третий


     Иван проснулся, когда Женя еще сладко посапывала. Голова болела, всю ночь его терзали кошмары. Иван с кряхтеньем встал, прошел на кухню и механически включил телевизор: «…И к другим новостям. Прошедшей ночью в отделение полиции поступил анонимный звонок очевидца страшных событий, произошедших накануне на железнодорожной станции нашего города. Он утверждает, что смерти парня и девушки не были трагичной случайностью, а произошли по злому умыслу. Впрочем, сейчас вы сами сможете услышать свидетеля двойного убийства».
     Секунда молчания, длинный гудок соединения, и безликий голос заговорил: «Я хотел бы остаться неизвестным, потому что опасаюсь за собственную жизнь. Я видел, кто столкнул юную парочку под колеса поезда 11 января в 21.20 на вокзале. Это был мужчина среднего роста (около 175 сантиметров), брюнет. На голове залысины, носит очки. Возраст – 35-40 лет. Был одет в темные брюки и черное пальто. Пальто было расстегнуто, под ним – белая рубашка. Он спихнул обнявшуюся парочку под локомотив, затем повернулся и пошел в сторону улицы Солнечной. Перед тем, как он запахнул пальто, я увидел красные пятна на его рубашке – вероятно, это была кровь.» Звонок оборвался. «…Всех, кто узнал или видел предполагаемого убийцу, незамедлительно позвоните в полицию. А теперь прогноз погоды…»
     Лицо Чугункова стремительно меняла цвета. От здорового телесного к свекольному оттенку. От свекольного до мертвенно-бледного.  «Бог мой! - подумалось ему, - описали, в сущности, меня и мою форму одежды. Да, бывают совпадения… рост, возраст и все остальное… у многих и очки, и залысины… Но далеко не у всех кровавая рубашка в стиральной машине. А может быть, это и в самом деле я? Нет! – приказал он самому себе, - даже думать об этом не смей! Это подстава. Просто подстава! И я уже начинаю кое-кого подозревать…».
     Иван оделся и решительно вышел из дома. Воздух все еще пах ночными морозами. Именно ночными – это трудно объяснить, можно только неуловимо прочувствовать. Под рифлеными подошвами кожаных ботинок скрипел снег. «Снег скрипит, как старик», - вдруг пришло в голову Чугункову странное сравнение.
     Электричка донесла до места работы без приключений, привычно транслируя в экранах окон проносившийся зимний пейзаж. Оббив обувь от снежной крупы, поэт занял законное место в собственной резиденции – кресло возле компьютера.
- Здравствуй, Зиночка!
- Доброе утро, Иван Филиппович! Как обычно, кофе?
- Нет, принеси бутылку водки и рюмочку.
- Что с Вами? Вот так вот, с утра?
- Да, именно с утра. Я знаю, как окончить поэму, а значит, уложусь в срок. Это дело необходимо отметить.
     Зинаида послушно принесла из холодильника бутылку и нарезала копченой колбасы.
     Иван выпил первую рюмочку, и стал торопливо печатать,  пока голову не застлал хмельной туман. Собственно говоря, умеренная выпивка никогда не мешала ему мыслить и творить. Но сегодня нужно было немного перебрать. Для дела. «Теперь то я знаю, кто тут засланный шпион. Погоди, поймаю с поличным», - Чугунков вновь оставил неоконченное четверостишие и принялся обильно нажираться, оставив мигающий курсор после следующих слов:

Как же так? Опять вздремнула совесть,
Сердце бьет копытами под дых…

     Когда бутылка почти опустела, Чугунков тяжело уронил голову на грудь и захрапел что есть мочи. Он уже действительно проваливался в сон, когда услышал за своей спиной осторожные шаги. Шаги замерли на несколько секунд, затем столь же тихо удалились. Иван поднял голову, оглянулся, ненавидяще буравя спину Зинаиды. Покачиваясь, встал на ноги и как можно тише побрел вслед.
     Секретарша зашла в туалет и закрылась изнутри, как можно было догадаться по щелчку шпингалета. Уже не таясь, Иван подошел и забарабанил костяшками пальцев в дверь.
- Открывай! Открывай немедленно!
- Иван Филиппович, что вы себе позволяете? – послышался недоуменно-испуганный голос, приглушенный толщей стен.
- Открыла немедленно, я сказал! Это приказ!
- Иван Филиппович, как Вам не стыдно! Вы не отдаете себе отчет в том, что вы делаете?! Это женский туалет,; я не открою – вы пьяны и пугаете меня!
- Если не откроешь по-доброму – я взломаю дверь! – и Иван в подтверждение своей угрозы навалился на хлипкую створку плечом.
     Раздался придушенный полукрик-полувизг, и женщина защебетала:
- Стойте, не надо! Я выхожу!
     Шум сливаемой воды. Дверь распахнулась. Иван двинулся вперед, наклонив голову как бык в атаке и перегородив Зине выход из туалета. Сходство поэта с быком подчеркивали красные, налитые кровью глаза. Из интеллигентного стихоплета он мгновенно превратился в зверя, насильника и беспощадного палача. В тот миг он внушал трепет ужаса, был разъярен и опасен. Таким не видели тихого «ботаника» ни сокурсники, ни жена.
- Говори! – прорычал он, - Говори, тварь, кому ты шлешь эти проклятые эсэмэски с моими стихами? Почему мне жизнь ломаешь, животное!? Ну? Кому?!
- Я… я не понимаю… - боязливо захлопала ресницами Зинаида.
- Говори кому, или же я прямо тут тебя придушу! – Иван вздернул вверх руку с растопыренными пальцами и остановил напротив ее глаз.
     Секретарша разревелась:
- Отпустите меня, пожалуйста, я не понимаю Вас!
- Давай сюда свой телефон!!!
- До… до… дома забыла, - захлебываясь слезами сказала секретарь.
     Тогда Чугунков бесцеремонно обыскал ее, шаря по всему телу напряженными ладонями, охватывая и совсем уж деликатные места. Телефона нигде не было. Иван вдруг почувствовал себя усталым и бесконечно виноватым. «Извините», - почему-то перешел он на шепот и отступил назад. С завываниями Зинаида выбежала из офиса и громко хлопнула дверью. «Да, - печально подумал он, - оконфузились Вы, Иван Филиппович… Но кто мог подумать, что она здесь не причем? Кто тогда, если не она? Ведь все же совпадает! Эти постоянные отлучки в кухоньку во время моего творческого застоя… И ведь читала строки всегда, стоило только заглянуть мне за плечо! Ну и я-то сам баран… Сам за кофе посылал. А теперь поди узнай, делала она только кофе, или же как-то успевала передать содержимое строчек в текстовом сообщении?»
     Его невеселые мысли прервала трель проводного телефона.
- Слушаю!

Как же так? Опять вздремнула совесть,
Сердце бьет копытами под дых!
А не ты ли, Вань, спихнул под поезд
Голубков влюбленных молодых?

     Опустошенный, Иван молча слушал таинственный голос из динамика трубки, не имея ни сил, ни желания перебивать рассказывающего. Несколько мгновений молчания, затем стих неожиданно получил продолжение:


В соцсетях пронесся гневный ропот,
Зашуршали бланками враги:
Скоро создадут твой фоторобот;
Ты беги скорей Иван, беги!!!

Отбой звонка. У Чугункова похолодело в груди. Нет больше сил терпеть. Перочинным ножом он перерезал телефонный провод.
     Остаток дня пронесся в хмельном тумане – курьером была заказана вторая бутылка алкоголя. Домой приехал в полночь, и, отказавшись от ужина и разговора с женой, завалился спать.