Кайра. Из серии Мои морские истории

               

               

 В декабре 74г., после семи лет работы на среднетоннажных судах, я был направлен третьим механиком на РТМ» Кайра». Опыт работы механиком у меня был большой, да и дизеля все знакомые, поэтому освоился быстро. После перелета на Кубу, перед самым Новым 1975годом, мы вышли из Гаваны на промысел на Большую Ньюфаундлендскую банку.

Рыбалка шла с переменным успехом, но шли в плане, с небольшим запасом по вылову. Иногда был вынужденный простой из-за отсутствия транспортов для выгрузки рыбы, но деньги делали разделкой рыбы и изготовлением рыбного филе, так что все шло нормально.

 …В одну апрельскую ночь рыбалка удалась, на борт подняли около 15 тонн крупной сайды. Погода начинала портиться и технолог решил изготовить из сайды филе. К семи утра рыбу обработали и, так как погода окончательно испортилась, смена обработчиков пошла на завтрак. Я в это время стоял на вахте, мотористы начали подготовку к сдаче вахты. В это время из рулевой рубки попросили подравнять крен, так как судно завалилось немного на правый борт. Крен мы подравняли, сдали вахту, помылись и пошли на завтрак. Не успели мы позавтракать, как была объявлена общесудовая тревога и наша вахта опять оказалась в машинном отделении ( согласно расписанию по тревоге). Оказалось, что сменный технолог после завтрака пошел в рыбцех, а цех был полностью затоплен водой. Мы, сколько могли, выравнивали крен, но судно продолжало лежать на 5 градусов на правый борт. Два насоса для откачки воды из рыбцеха работали вхолостую, так как фильтры на приемных трубах насосов забились рыбными отходами. Капитан, старпом и помполит прибыли в машинное отделение, никто не знал, что делать, так как все топливные танки по левому борту были заполнены, а судно продолжало лежать на правом борту. Началась небольшая паника – капитан (молодой, лет тридцати с небольшим человек) держался за сердце, помполит приказывал мне, как вахтенному механику, откачивать топливо из правых танков за борт, а старший помощник кричал, что оторвет голову, если хоть каплю дизельного топлива откачаем за борт, ну а старший механик, от греха подальше, убежал из центрального поста управления в машинное отделение, оставив меня разбираться с командирами.

 Из всей команды нашелся один человек (мой моторист первого класса), который в этой суматохе вспомнил, что в морозильных камерах рыбцеха есть пробки для спуска воды, которая собирается в камерах после  их оттайки. Эти пробки можно отвернуть в душевой машинного отделения. Начали спускать воду из цеха в машинное отделение через эти пробки, используя вместо фильтров плетеные корзины, а из колодцев машинного отделения осушительным насосом откачивать за борт. Дело потихоньку наладилось, да и связались с находящимся не далеко от нас судном, чтобы оно подошло к нам с кормы и передало на выброске водяной эжектор, чтобы мы могли при помощи пожарного насоса откачать воду из цеха, так как своего эжектора у нас не было. Часа три пытались нам на выброске передать эжектор и, в конце концов, попытки увенчались успехом. К 5.00 воду из рыбцеха откачали и начали выяснять причину затопления. Оказалось, что волной выбило боковой люк чана, служащий для выливки рыбы в чан, который по всей видимости плохо задраили.

 …Рыбцех представлял собой жалкое зрелище – все механизмы цеха были сорваны с фундаментов и лежали кучкой по правому борту. Нам повезло, что электродвигатель дробилки, который весил под 70 кг расклинился в колодце осушения рыбцеха, а не пробил борт судна.

 Короче, продолжать работу нам стало не возможно и мы пошли в порт Галифакс (Канада) на расследование аварии, до которого было двое суток хода. По приходу в Галифакс на борт судна прибыли три инспектора безопасности мореплавания, которые провели расследование, дали указание полностью заварить рыбные чаны и следовать в Калининград на ремонт. Вины экипажа инспекторы не усмотрели: стихийное бедствие – жестокий шторм.

 И вот тут начинается самое интересное. Конечно, был накрыт стол в каюте капитана для инспекторов и разошлись все только под утро.

 Был у нас электромеханик, которого все почему-то звали «Дуриком». Так вот этот Дурик, около семи утра, спустился в рыбцех, в поисках вахтенного электрика, хотя света там не было и электрику там делать было нечего. При свете фонарика он увидел такое, что волосы у него встали дыбом – на поворотной дуге перед морозильной камерой, висел капитан, который еще дергался в конвульсиях. С криком «дайте нож» Дурик рванул почему-то в рулевую рубку. Пока объяснял, что случилось, пока нашли нож, пока Дурик с боцманом вдвоем срезали капитана, тот уже не подавал признаков жизни. Очень быстро собрали консилиум судовых врачей со стоящих в порту пяти советских судов, но они ничего сделать не смогли. Вызвали скорую помощь и труп увезли в госпиталь. Через два часа приехал наш консул и приказал нам следовать в Калининград, сказав, что в местной газете уже напечатали, что русского капитана довели до самоубийства.

 Трое суток мы следовали в Калининград, а потом получили приказ из нашей базы вернуться на промысел и взять полный груз рыбы, что нам и пришлось исполнять. Прибыли мы в порт пятого мая и первый, кого мы увидели на причале, был наш «покойник» капитан живой и невредимый, правда левые рука и нога были частично парализованы.

 Ну а после было еще хуже. Все сутки с момента аварии и до момента загрузки нами груза рыбы, нам зачли как промысловые дни и мы оказались в прогаре – под расчет я получил (без учета аттестата семье 4х80р. и приходного аванса – 100р.) всего 180р. за четыре с небольшим месяца. Как поется в песне одного Калининградского поэта:
           … А дома расчет ожидает печальный
               И горькие слезы жены молодой…..

 И что вы думаете – через три года я встретил нашего «висельника» в Анголе. Как ни в чем не бывало, он работал капитаном подменной команды. Я такого человека, после такого случая, и на пушечный выстрел к морям не подпустил, но начальству виднее.

 P.S.  Через  тридцать с лишним лет я узнал, что этот товарищ еще раз повесился, теперь уже окончательно.