Антиутопия 5

                АНТИУТОПИЯ 5


     Я вычистила ковер на полу, в зале, с мыльным раствором, властными* ручками, по сантиметру, как учила гром-баба в детстве, я потратила на это четыре часа, потом выяснилось, что стиральная машина не работает. Я два дня на руках стирала мамины вещи, в тазике. Развешивали мы их на кухне, на бельевой веревке, протянутой от форточки к дверному шпингалету, потому что соседи отгрохали себе лоджию, и посносили к чертовой матери все мамины балконные конструкции. С одной стороны крючки есть, хоть вешайся, с другой белая пуленепробиваемая стена. А сам балкон-то. В мое время улица Коммуны шла тихо параллельно проспекту Ленина. Теперь ее сделали четырехполосной для автомобилей, и дорога подобралась к самым окнам. Третий этаж, а все равно не слышно, что тебе говорят по телефону. Я первый день по привычке на балкон метнулась, когда Али позвонил. Шины визжат, моторы взревают. Это что, так в дождь заносит?!

 
Они продолжают говорить о педофилах. И российские новости не отстают: в Пятигорске на горе Машук насильник растерзал девятилетнюю девочку, и куски ее разбросал по всей горе, чуть ли не на месте гибели Лермонтова. Это уже слишком. Педофилы священные места принялись осквернять. И куда только смотрит мировая общественность.

     На четвертый день я стала умирать. Я наотрез отказалась "опохмеляться". Мама посидела у меня в постели молча минут десять, а потом сказала, что она тогда тоже пить не будет.
    

6.

Проумирали мы с ней до вечера. Я не разрешила ей сходить даже за пивом. А в пять вечера поднялась, разогрела по кружке куриного бульона, заставила выпить ее и себя, проблевалась и потащила ее к Игорю. Мне срочно понадобился Интернет. Я пообещала ей, что у Игоря мы выпьем по бутылочке пива. Повелась. Мне-то становилось все лучше, а ей становилось все хуже, только я этого не замечала.
     Когда мы добрались до Игоря, мама свою бутылку осушила за десять минут и принялась за мою. Мне тем временем Ванька помог найти мою страницу на mail.ru, и я написала SOS "Я не поставила роуминг на телефон и осталась на Урале без связи. Пользуюсь маминым телефоном. Номер такой-то". Потом, с помощью Ваньки же, зашла на страницу Тарасова и написала ему "Женечка,  я, наверное, не приеду. Встреча намечается четвертого, в Екатеринбурге, а мне улетать пятого, из Челябинска".
     Игорь пришел с работы с пакетом яблочного сока, чему я очень порадовалась. Мы поели Наташин плов (и правда, не умеет готовить), и мама приговорила  Игореву бутылочку.
     Обратно опять в этом гробу на колесиках, и тут маму начало трясти.
     - Мам, тебе холодно?
     - Нет, мне плохо.
     - Может, выйдем, пройдем по свежему воздуху.
     - Нет, сейчас пройдет, доедем...
    
     И так сорок минут.

     Из автобуса мне пришлось ее вытаскивать на руках, один юноша даже порывался помочь мне. Так и сказал "Хотите, я Вам помогу". Этот юноша - единственное светлое воспоминание о Челябинске. Девки одна краше другой, пока рот не откроют. Как рот откроют - от ***в о***ваешь.
 
     Я еле доволокла маму до квартиры. Я спросила:
     - Ну, что, будем вызывать скорую?
     - Не надо скорую. А принеси-ка ты мне, доченька, еще бутылочку пива.

     Пришлось встать и идти.
     Благо, "Садко" работает до одиннадцати.

     Еле к двенадцати я ее угомонила.
     А в час ночи раздался звонок Тарасова на мамин мобильный телефон, который я набила на пятьсот рублей и теперь не выпускала из рук, даже во сне, потому что это была моя единственная связь с миром. Я уже спала.
     - Ты что, уже спишь? - спросил Тарасов.
     - Женечка, - обрадовалась я, -  уже сплю.
     - Просто я только что из Ханты-Мансийска  прилетел, а тут твое сообщение.
     - Я рада, что ты позвонил.
     - Ты это, Корниенко,  не выеживайся, а приезжай. Тебя тут все ждут. Я вот прямо сейчас Горлову позвоню.
     - Не буди человека. Давай я тебе завтра утром сама перезвоню, и мы обо всем поговорим.
     - Давай, - сказал Тарасов, - Уж давай как-нибудь!

     Мама проснулась и запросила пить.
     Мне пришлось ее самой поить, поскольку кружки в руках она не могла удержать.


7.

     С утра я ела ее поедом.
     Я сказала ей, что она ведет себя как алкоголик.
     Что ее трясло только потому, что я ей рюмки не налила.
     - Я сама себе налить могу, - сказала мама.
     - Можешь, можешь, и вижу, что уже налила, - разозлилась я, увидев под столом ополовиненную чекушку.
     - Вчера я чем-то отравилась, Ирочка, наверное, Наташкиным пловом.
     - Все алкоголики так говорят. Я тоже плов ела.
     - Пиво, наверное, там было несвежее.
     - Это тебя без водки трясло.
     - Неправда, Ирочка.
     - Мам, сколько ты с утра уже выпила?
     - Две рюмочки.
     - Вот видишь, и трясти перестало. Ведь перестало?
     - Перестало, - удивленно сказала мама.

     Я взяла  водку и демонстративно вылила в раковину.
     - Больше никакой водки, никогда! - закричала я, - вечером выпьем по две рюмки коньяка, раз уж ты без этого не можешь. А до вечера не сметь! Даже пива!!