Солдат Медведев

   Недавно призванный на воинскую службу рядовой Поликарп Медведев был не то что бы законченный идиот, а так с небольшой чудинкой. В первый же день службы он удивил товарищей, когда после отбоя протяжно запел: «Вот умру я, умру, похоронят меня…» Поликарп не успел докончить жалостливую песню – в него полетело не меньше дюжины кирзовых сапог. «Дремучие люди, – обиделся Поликарп, – а ведь мне даже зав клуба  говорил, что я пою громче всех в деревне!»

Следующий день тоже был не из лучших. В часть приехал психиатр, еще накануне изнуренный бесконтрольным расходом медицинского спирта и принялся всем задавать каверзные вопросы. Спросил у Поликарпа, почему мол, в поезде стоп-кран красный, а в самолёте синий? Что тут ответишь, если в родной деревне Поликарпа Малые Пердинки сроду никаких стоп-кранов не наблюдалось. А очкастый психиатр не отстаёт: «Почему, а?»

Пошёл Поликарп на хитрость, так, говорит, комсомол приказал. У психиатра аж очки запотели. А вдруг и, правда, приказал? Комиссуешь такого воина, а потом тебе политику припишут: дискредитация государственного строя, сомнение в правильности генеральной линии, вредная идеологическая близорукость, в общем, посадить не посадят, а без звёздочек запросто можно остаться.
– Скажи земля шар? – осторожно спрашивает психиатр Поликарпа.
– Нет, – отвечает Поликарп, – Она круглая!
 Пот потёк ручьём и  под ложечкой у военврача нехорошо засосало – печень ноет от плохого предчувствия. Уж не подстава ли этот краснорожий малопердинкинец, может это проверка на вшивость – суки особисты компромат роют. Почмокав сухим ртом, медик, стараясь не смотреть солдату в глаза, тихо процедил в сторону, пряча перегар:
– А скажите, чем по вашему птица отличается от человека?
          –   Известно чем, – усмехнулся Поликарп, – Птица она свободная, летает, где хочет, а человека завсегда могут в такую помойную дыру затолкать, что мало не покажется, – отвечал Медведев,  имея в виду своё нынешнее положение.
           «Пугает!» – ужаснулся психиатр. Не иначе сошлют на Соловки, а то и подалее. С мученическим трудом, придав своему лицу ласковое и участливое выражение, врач задал последний вопрос:
– Вы можете посчитать от десяти до единицы в обратном порядке?
Рядовой Медведев посмотрел с прищуром на приставучего медика и, не заметив в этом щупленьком носатом и карикатурно густобровом старлее угрозы, решил подбодрить последнего, и заговорщитски подмигнув, ответил:
– А вы как думаете?
«Вот оно, – ужаснулся психиатр, – уже не скрывает подставы, смотрит нагло, да ещё и подмигивает». Широко улыбнувшись солдату, он быстро-быстро закивал ушастой головой.
– Вижу, что можете…  что ж у меня больше вопросов нет. Давайте медицинскую книжку, я напишу, что вы годны к службе.
– А вы что могли написать, что негоден!? – огорошил старлея Поликарп, – так что же вы раньше-то не сказали? Мне эта служба уже вот где сидит, – Медведев выразительно провел по своей шее ребром ладони, умоляюще глядя на психиатра.
–   В каком смысле? – поперхнулся, уже потянувшийся за ручкой, мозговед. – Не понимаю.
–   А в таком, что вы напишите, мол, не годен, а мы с папашей потом отблагодарить сумеем, у нас пасека своя, завсегда медок, всякое домашнее, председатель сельсовета свояк запишет вас почетным жителем.
– Это что же я буду почетный малопердинкинец?
– Малопердыкчанин, да вы не сомневайтесь, мы ведь можем и денежку.

Свет померк в глазах медика, «вот оно – чистая провокация», в потемках сознания привиделась тюремная роба, и заворочались картины тихих мерзостей лагерной жизни. От взятки требовалось решительно и категорически отказаться. Беседу наверняка слушают и записывают. Старлей громко откашлялся, поправил трясущейся рукой галстук и быстро заговорил:
–   Я сюда направлен партией не за ради чинов и наград. Я за правое дело. Я за равенство не взирая на лица. Я всегда за правильную линию стоял. Я… я… – он стал запинаться, лицо покрылось красными пятнами, и неожиданно для всех медик громко заорал. – Да здравствует коммунистическая партия! Ура!
               
                *  *  *
Наступила ночь. После отбоя Поликарп, лежа на койке, вспоминал, как медика запихивали в РАФ дюжие санитары. Машина уехала и вместе с ней уехала надежда на комиссацию. Медведев вздохнул и протяжно завыл:
– Вот умру я, умру…
Кирзовый сапог больно впечатался в нос. «Дремучие люди», – обиделся Поликарп и повернулся на другой бок.

06.04.