Конфетка

       
Конфетка.

Сломался Илья на третьем  месяце службы. И все оставшееся время стало для него адом. Именно не первые три, когда труднее всего  было адаптироваться к армейским условиям, а потом, когда уже вроде привык и стало легче переносить физические и психологические нагрузки и многое другое. А всё потому что в родной своей части он стал… изгоем, с которым и  здороваться-то брезговали.
 
Впрочем, сам  виноват был. И первое время  не мог поверить, что совершил такое, что и сам не простил бы  никому….

«Кто обидит Россию, - будет иметь дело с ВДВ!» Этот огромный баннер во всю торцевую стену казармы был первым,  что увидели новобранцы,
входя в ворота части. .Илья гордился тем, что попал служить в «Войска Дяди Васи»...В военкомате учли его хорошую физическую подготовку.

Специально спортом он не занимался, ,но вырос  в уральской деревне, на свежем воздухе. .В детстве рано утром бегал на Каму  ,в любую погоду, плавал, и однажды смог переплыть широкую уральскую реку от берега до берега. Зимой же много времени ходил на лыжах по лесу. У себя во дворе сделал турник и ежедневно на нем занимался. В общем, его физические показатели были выше ,чем у многих других «коллег». Особенно тех, кто  занимался физкультурой  лишь два раза в неделю по школьной программе. Хотя, конечно, и этого для «обычных» вэдэвэшных нагрузок было мало.

На первом же построении сержант дал понять: слабакам в их рядах– не место. Илья переглянулся с Игорем - парнишкой из со своего отделения. Оба понимали: сержант не шутит…

Как-то так получилось, что Илья с Игорем быстро нашли общий язык буквально с первого дня. Их койки в казарме стояли рядом, и они долго перешептывались после отбоя. Игорь, в отличии от Ильи, вырос в большом городе, но хлюпиком не был - закончил спортинтернат, всерьез занимался баскетболом. У них оказалось много общих интересов - оба увлекались рэпом, компьютерными играми, обоим нравились худые высокие девчонки. Так и пошло ,что с первого дня они стали «не разлей вода», всегда были рядом, как могли, поддерживали друг друга в трудные минуты. А их – этих минут, часов и суток - было ой как много!


Сначала все было более-менее просто. Каждое утро начиналось с кросса. Минимум - три километра. Илье, проходившему многокилометровые лыжные кроссы по уральскому лесу, было нетрудно пробежать и три, и пять километров. Игорь, привыкший к серьезным нагрузкам,  тоже бегал легко. Правда, потом становилось все сложнее: «бег для здоровья»сменили жесткие армейские нормативы. Друзья видели ,как некоторые пацаны из их отделения не выдерживали нагрузки .»Дыхалка» сбивалась, и они , вроде бы продолжавшие бежать, из времени выбивались. Илья с  Игорем несколько раз тянули своих товарищей на ремнях  - один конец ремня у тебя в руке, другой -  у «слабаков».Бросить они их не могли: ведь сколько рядовых стартовало, столько и должно прийти к финишу. Иначе – «незачет» всему взводу.
 
Оказалось, это были только «цветочки».  «Ягодки» пошли, когда начались кроссы «с выкладкой», и трудно стало даже им самим. Все-таки почти два десятка килограммов нести на тебе: автомат, противогаз, лопата, подсумки с боеприпасами, скатка, вещмешок,..  Бойцы падали, задыхаясь, на землю, сержант придавал им «ускорение» сапогом, а парни всё равно не могли подняться.
То же самое - при команде «Газы», когда надо было бежать в костюмах противохимической защиты и противогазах, пройти через «газовый блиндаж».Илья и сам задыхался, обливался потом и с большим трудом добегал до финиша. Зато ему легко давались упражнения на перекладине, коне, брусьях.. А его друг Игорь удивил даже сержанта: легко выполнял так называемую «склепку» (подъем  переворотом) на перекладине не махом, а с одного прыжка - не зря же занимался профессионально баскетболом, а акробатика и гимнастика там не на последнем месте.

В общем, трудностей хватало. Например, подъем и отбой за сорок пять секунд, пока в пальцах «деда» горит спичка. Ежели кто не успевал или просто неправильно застилал кровать, постель просто сбрасывалась на пол, и команда повторялась вновь и вновь, Сержант из-за одного нерадивого мог заставить выполнять команду всю роту и тогда виновного «учили» всем кагалом, устраивая «темную» - пока не поумнеет и не станет шустрее .

Вообще-то поучить в казарме любили. «Салаг» наставляли  все – от «черпаков»  до   «дедов», уже готовивших дембельские альбомы и аксельбанты на «парадку». Порой «учили» за дело, порой просто так, смеха ради. Матвею из их отделения, когда тот уснул , повесили над кроватью белую простынь, стали раскачивать кровать и что-то орать об эвакуации. Парню спросонок показалось, что потолок и впрямь качается. что началось землетрясение.  Вот смеху то было! А Андрею воды в сапоги налили. Дневальный заорал «Рота, подъем!», - тот вскочил  и….

 «Салагам» приходилось отрабатывать почти все наряды за «стариков» -мыть полы в казарме и туалете, ходить в наряды. Но это все чепуха - Илья видел, как трудно давались некоторым пацанам физические нагрузки.

 «Слабым звеном» в их отделении был Матвей, который не мог выполнить почти ни одного норматива. Из-за этого почти тридцать человек дружно выполняли команду «упал – отжался», пока Матвей корячился на перекладине. Правда, в конце-концов старики меняли гнев на милость, рота шла в казарму, и лишь  горе-десантник часами бегать по плацу, отжимался, подтягивался и вообще воспитывал в себе силу воли. Однако, получалось у него почти по Высоцкому: «..воля волей, если сил невпроворот».  Увы, ни силы, ни воли у Матюхи не было. Он не мог, никак собраться, преодолеть себя и думал только об одном, бегая днем и ночью, под дождем, в жару и холод: «Не смогу я ,не смогу!»

Кончилось все печально. Вечером Матвей зашел в туалет, набрал в пустую пластиковую бутылку хлорки,  залил ее водой и выпил. Потом выбежал на плац и начал истерично хохотать. Парня увезли в военный госпиталь. В казарму он уже не вернулся, и больще о нем никто ничего не слышал. Может, в другую часть перевели? Или уволили с «белым билетом» по «дурке»?.
.
Илья, с одной стороны, вроде бы жалел Матвея и других «хлюпиков», но в душе - презирал. Вот ведь на гражданке те же «афганцы» или «чеченцы» - инвалиды без рук, без ног преодолевают себя, находят себе занятия - рисуют ногами, сидя в инвалидной коляске, работает за компьютером, завоевывают медали на олимпиадах…Словом, хотят и могут жить полноценной жизнью. И живут! Всем чертям на зло живут!

Но у каждого, видать, есть своя «ахиллесова пята».Ну скажите, что такое по сравнению с «обкаткой» танками или первым прыжком с парашюта… кухня? Да, не мамины разносолы, не бабушкины плюшки. Да, невкусно, но есть-то надо. Но как вообще можно испытывать отвращение к пище, которую ежедневно рубают десятки, сотни, тысячи  твоих товарищей?

И ведь нельзя сказать, что бойцы недоедали. Еды давали много. Другое дело – однообразие заедало: борщи (чаще всего из консервантов), пшенная да ячневая каши, изредка макароны, гречка, Ясное дело, мясо чаще всего перепадало «дедам» и «сержантам», которых «разводящий» всячески старался ублажить. Вестимо,  на кухне повара подворовывали, старались подкормить офицеров. Всем остальным – мясные останки, мослы и сало. Желто-белое, склизкое, оно вызывало у Ильи отвращение. И он с трудом преодолевал тошнотворные позывы. Между тем, ребята морщились, но ели, просили порой добавки и жили, что называется, от завтрака до обеда, от обеда – до ужина. Великая штука – привычка! Да и народная мудрость гласит: как полопаешь, так и потопаешь…

 В части про этот случай долго рассказывали, пока его не стали воспринимать как анекдот. Был во взводе один узбек – Терпиев Сялим. В первый день, увидев, что в супе плавает кусок сала ,на всю столовую заявил: « У нас только собаки мясо едят!». Недели через две, когда отправлялись на полевые учения, подошел к сержанту пожаловался, что в его сухой паёк не положили шпиг. Сержант рассмеялся:«Ты же говорил, что у вас только собаки сало едят»…Сялим, еще плохо знавший русский, обиженно заявил: »А что, узбек хуже собаки?»…

 В общем, все, кто раньше брезговал ковырялся в миске, начинали есть все подряд, наверстывая упущенное. Илья тоже не стал исключением молотил всё за милую душу. Но была у него одна слабость - он не мог жить без сладкого. Дома он мог спокойно выпить чашку чая под  пол-литровую, а то и литровую банку  мамкиного вишневого варенья. Любил её плюшки и шанежки с голубикой, малиной, медом, вареной сгущенкой. В армии же из сладкого был только компот, чай с сахаром и по большим праздникам - банка сгущенки на все отделение.

Была, конечно, «точка» военторга, где можно было купить, к примеру, леденцы или пряники. Но мать денег не высылала, да и откуда они у нее? – жила-то в основном «с огорода». Прислала однажды посылку с вареньем и плюшками ,но ее тут же отобрали «деды».

И так уж получилось, что сильный, волевой Илья стал мечтать… о конфетке. Он так и называл её мысленно – не «конфета»,а «конфетка».Это стало чуть ли не фобией. Он думал о ней днем, когда ел кашу, она снилась ему ночью. Но он не говорил об этом даже лучшему другу: было стыдно за свою слабость. Порой, старался отвлечься от  глупых мыслей, Илья шел на спортгородок и даже в часы отдыха отжимался, подтягивался,..      Но после отбоя ворочался в койке и вновь мечтал о «конфетке».

Однажды командир роты приказал раздобыть к вечеру бутылку шампанского и коробку конфет. Видать собирался на свидание. Как это сделают бойцы, его не интересовало - главное, чтобы бутылка к вечеру была!

Илья, Игорь и  ешё двое ребят из отделения вечером слили бензин из машин, стоящих в г араже части, и, получив от командира увольнительные, пошли в город. Бензин продали по дешевке. На шампанское и коробку конфет хватило. Игорь нес шампанское, а Илья бережно обнимал большую коробку конфет. От сладкого запаха шоколада, пробивавшегося даже через картон, аж голова кружилась. Он с трудом оторвал от себя коробку, отдавая ее командиру.

Наверное, ,эта коробка, которую он так долго держал в руках, и пьянящий запах шоколада и довели его до крайности. Ребята зашли в казарму буквально на несколько минут (срок увольнительной еще не закончился).Игорь снял часы и бросил их на тумбочку - побежал умываться, привести себя в порядок: собирался еще забежать к знакомой девушке.

 
Илья тоже было направился за ним в умывальник, но вдруг остановился, обернулся и уставился на часы. Он долго стоял, словно  парализованный, сжимая и разжимая кулаки. Потом сделал один шаг к тумбочке, второй… Замешкался на пару секунд. Но, повинуясь какой-то неведомой силе, схватил их и  выбежал из казармы. На КПП вновь показал увольнительную и быстро направился в сторону города.

Таксисты, которым они еще раньше продали бензин, стояли на том же месте – на площадке у супермаркета. Илья подошел к ним и показал часы. Один из мужиков посмотрел на них, забрал и, усмехнувшись,  сунул Илье в потную ладонь пару смятых сотенных бумажек. И тот, не мешкая, заскочил в магазин, схватил такую же коробку конфет, что покупали командиру, расплатился, и выбежал обратно.

В казарме никого не оказалось: все были подняты по учебной тревоге. Дежурный по части, увидев запыхавшегося бойца, матюкнулся, и по соответствующему азимуту отправил парня в отделение, предварительно объявив наряд вне очереди. Илья мигом засунул коробку под матрац и пулей вылетел из казармы. Отбоя не было до самого утра, все уже умучились, но самого Илью грела мысль о заветной коробке. Он представлял, как они с Игорем едят вкуснейшие шоколадные конфеты, но при этом напрочь забыл, что куплены-то они… на украденные деньги.
.
Когда отбой наконец-то объявили, Илья радостно сообщил другу, что того ожидает сюрприз,тот заинтересовался. А уж когда Илья полез под матрац… Сюрприз и впрямь удался: на пол посыпались клочки фантиков и огрызки конфет, с которыми не спели управиться «пировавшие» всю ночь, а потом кем-то вспугнутые крысы.

Илья в полном оцепенении смотрел на остатки былой роскоши, а Игорь в недоумении смотрел на него. Вокруг уже собрались ребята из роты, и  тут вдруг Игорь спросил: «А деньги где взял?» Внезапно ставший чужим друг услышал в ответ: «Твои часы продал…» А следом – совершенно убийственное: «Крыса!»

« Ну да, именно крыса всё и пожрала…» - машинально стал оправдываться Илья и осекся, вдруг поняв: крыса-то это он…

До самого дембеля к нему так никто и нее обратился по имени. Только и слышал: «Крыса, драить очко!.. Крыса, почисть сапоги!.. Крыса, марш на помойку!..»

Так бы оно и продолжалось, но командиры сжалились над парнем, и его перевели в другую часть. Не помогло: все те же «темные» по ночам, всё те же наряды на чистку сартира – всё та же «крыса», как клеймо презрения к человеку, укравшему у друга часы. И вот что удивительно: даже получая тумаки от сослуживцев, он продолжал злиться на ту проклятущую крысу, что сожрала его конфеты.

… В «дембельском» поезде он ехал один. На перроне ждала мать, а дома, в саду – накрытый стол с яблоками, клубникой, вареньем, плюшками и… конфетами в хрустальной вазочке. Отодвинув ветку яблони,Илья медленно направился к столу. Он взял одну,  развернул, положил в рот  и долго жевал, но вкуса совсем не чувствовал.

Это была его последняя конфета в жизни…