Натюрморт с кружкой
Летом мы сидели с мольбертами возле веранды, рядом цвели одуванчики – мы рисовали тополь, все его морщинки, все его уставшее старое тело. И хотя я знала, что дубы не растут в нашем крае – но на уроке литературы, когда мы читали у Л. Толстого про старый дуб, – я представляла всегда себе тот самый тополь…
Мы рисовали его – и в это время раздались звуки похоронного марша. В те времена хоронили торжественно, с музыкой, процессия шла через весь город, останавливая движение. Дети выбегали из дворов, чтобы посмотреть, кого хоронят.
- В честь чего эта музыка? – спросил мой брат. Он сидел с мольбертом рядом со мной и тоже рисовал тополь. Он спросил, чтобы скрыть свой страх, этим вопросом он хотел отгородиться от тяжелых, тягуче-долгих звуков.
- Наверное, праздник, - сказала я. И все засмеялись.
Я ответила так, потому что мне тоже было страшно от ритмично падающих, как тяжелые шаги, трагических звуков. Они совсем не походили на наши юные, звонко-морозные шаги по утрам, когда мы в утренней темноте зимы вбегали на освещенную веранду и громко стучали башмаками, – чтобы все видели и слышали, как мы молоды, как далеко нам до старости – ведь мы никогда не умрем!..
И поэтому все засмеялись облегченно и продолжали рисовать.
Я все-таки нарисовала дуб, а не тополь. Дуб у меня получился таким же старым, как и настоящее дерево в нашем дворе, но листья его, его плоды (еще зеленые, еще не ставшие коричневыми и блестящими) – они словно давали надежду на жизнь, потому что были ярко-веселыми, удивительно молодыми, энергичными. Они были живыми.
Учитель долго смотрел на мой рисунок – а потом поставил в нижнем левом углу маленькую «пятерку». Оценки он всегда ставил в нижнем левом углу, и всегда они были крошечными. «Чтобы не мешать пейзажу», - говорил учитель. Или: «Чтобы не мешать натюрморту». Или – портрету.
Рисунок потом часто отдавали на разные выставки. Он был в рамке, оценка терялась под рамочным обрамлением, выглядывал только верхний хвостик, похожий на травинку.
***
Я никогда никому не рассказывала, что умею рисовать. Знакомясь, уклончиво говорила, что работаю в офисе, занимаюсь делами фирмы по работе с рекламой. Этим теперь трудно кого-то удивить – и вопросов мне не задавали. А недавно, в купе скорого поезда, моими соседями оказались молодая мама и маленькая девочка Соня. Соня тут же дала мне карандаш и бумагу – и я радостно нарисовала домик, солнце, цветы. На другом листе – заячье семейство. Потом – медвежат. Соня зачарованно смотрела, а мама спросила, где я научилась так хорошо рисовать. «В художественной школе», - машинально ответила я и тут же спохватилась, что впервые в жизни я забыла скрыть свое умение. Дети из соседних купе просили нарисовать птичку, зверька, человечка… Я выполняла все заказы. Уже почти ночью я нарисовала Соню – она стояла с карандашом в руках у мольберта и рисовала натюрморт – кружку, кувшин с молоком, кусок драпировочной ткани, складки которой, казалось, выходили за пределы рисунка. Рисунок я назвала «Натюрморт с кружкой». Я объяснила Соне, что означает слово «натюрморт». Я сказала ей еще, что название рисунка надо всегда писать в кавычках – потому что это как будто бы не я назвала так рисунок, а та девочка Соня с мольбертом. «У меня такая же кружка!» - обрадовалась девочка. Она вынула из пакета свою кружку и показала мне. На кружке нарисован был дуб – тот самый давний рисунок, который я сейчас повторила в своем. Это была пустая копия, наивная репродукция, но в нижнем левом углу я разглядела живой завиток, похожий на травинку.
И все сразу вернулось – потому что ничего не умирает. Словно в темной пустоте раскрылось неровно, как створки раковины, огненное отверстие – и новорожденная Душа из небытия вернулась в вечно живой, радостный мир.
Свидетельство о публикации №212082601090
Лютик Золотистый 10.09.2012 09:15 Заявить о нарушении