Фантастическая литературная мистификация

В ночной тиши аудитории Кембриджа дрогнуло тусклое пламя свечи.
- Слышишь, - обратился юный Роджер в пустоту, - когда-нибудь я обязательно посвящу тебе поэму, мой друг, а пока выслушай историю, которую я собираюсь посвятить себе.
Из дальнего угла аудитории донесся скрип деревянной скамьи, после чего тихий и сонный голос Генри произнёс:
- Я весь внимаю твоей истории, гений слова и пера, Потрясающий Копьём! – последнее обращение было сказано с сарказмом, что не укрылось от Роджера, - Убеди меня в том, что я не зря променял пышный отцовский бал на это мрачное место.
Выдержав паузу над пустым листом бумаги, Роджер Мэннерс принялся за перо. Для него не являлось секретом, что отец Генри Ризли, третьего графа Саутгемптона, давно желал представить своего сына ко двору.
- Ты сказал – гений, - задумчиво процитировал Роджер, - А что может быть интереснее для читателя, помимо произведений гения?
- Может быть, история его жизни? – предположил Генри.
Роджер погасил свечу и проследовал к окну, в котором отражалась синева сумерек.
- Верно, мой друг, - сказал он, глядя куда-то вдаль, - История его жизни… Загадочная и мистическая, полная событий и тайн… Неправдивая… История жизни, похожая на сказку…
Аудиторию наполняла тьма, лишь высокое окно доносило до её стен неясное свечение тёмно-синего неба, отбрасывая на пол длинную и задумчивую тень Роджера. Генри взглянул на неё, словно на какое-нибудь скандинавское чудовище.
- О чём ты? – Ризли вновь заёрзал на скамье, - И если ты думаешь, что тот мрак, который ты устроил, придаст твоей истории загадочности, то это не так.
Роджер незаметно улыбнулся и, осветив в сумеречном свете лист бумаги, на котором уже было написано несколько строк,  начал читать. Он рассказывал о городе Стратфорд и улице Хенли-стрит, которым по совершено неясным для Генри причинам приписывал своё рождение, о церкви Святой Троицы, где по столь же непонятным для слушателя обстоятельствам случилось его крещение. О школе, которую он якобы посещал, и сторожке, в которую был заперт за браконьерство в угодьях местного лорда … Всё это время Генри не сводил взгляда с тёмной фигуры Роджера и его ужасающей тени, сжимающей в своих руках листок со странной, совершенно непонятной ему историей. Голос его преобразился, будто бы он читал какое-то древнее священное писание. Когда силуэт у окна замолчал, Ризли всё ещё продолжал смотреть на него, словно заворожённый.
- Мой рассказ прошёл под знаком твоего вытянутого лица, третий граф Саутгемптон. Иначе и быть не могло, - иронически усмехнулся Роджер, развеяв чары своего мистического образа, - Даже темнота не скроет от меня твоего удивления.
- Я удивлен лишь потому, что мне ничего не понятно, - высказал своё мнение Генри, - Должен заметить, что это худшая из твоих историй.
Мэннерс театрально поклонился.
- Благодарю. Это как раз та история, что пройдёт со мной через всю мою жизнь. История, которую люди будут связывать с моим именем.
- Роджер, но это ведь полнейший бред! Зачем связывать своё имя с выдумкой?
Фигура у окна медленно проследовала к письменному столу, и её длинная чёрная тень исчезла.
- Это не выдумка, - произнёс Роджер, вновь зажигая свечу, - Выдумкой станет моё имя. Спорной гипотезой. Аллегорией. Фантастической литературной мистификацией. А эта история будет лишь безмолвно следовать за ней.

Генри так ничего и не понял. Лишь по дороге домой в его голове крутились два странных невероятных слова – Потрясающий Копьём – коллежское прозвище Роджера. Приехав в свой дом, он зачем-то начертил их на листке бумаги.
- Потрясающий Копьём, - вслух прочёл Ризли и чернильные буквы вызвали в нём те же странные чувства, что и образ Мэннерса у окна, - Shake-speare, - вновь задумчиво произнёс он и спустя мгновение смял листок, сдавшись идее.