Лиза

Отче мой Истинный,
На Тебя Единого уповаю,
И молю Тебя, Господи,
Лишь о спасении души своей,
Да будет воля Твоя Святая
Укреплением моим на пути сием,
Ибо жизнь без Тебя мгновение пустое.
И лишь в служении Тебе жизнь Вечная.

       - Аминь. – Тихо повторила Лиза и, подняв голову, посмотрела на зажженную свечу. Пламя тихо и ровно лилось в темной комнате, не подрагивая и не ловя сквозняки огненным тельцем. Сидя на коленях и не сводя взгляда со свечи, Лиза продолжала шептать:
       - Что ж ты, душа моя? Что ж сжалась-то вся? Ну, как беду ждешь какую? Ох Ты, Господи, уж коли жизнь моя и та печаль к сердцу, да есть ли более темное дело, что может случиться?! Забрал Ты, Господи, и отца и матушку, а как я просила меня забрать - не захотел. Одну меня оставил. Чего ждет-ожидает душа моя? Да уж коли глянулся мне Ты светом позолоченным, да, может, и душенькой родненькой в дом мой постучишь, да чтоб не одна я …
       Лиза, еле сдерживаясь, чтоб не заплакать, шумно вдохнула, перекрестилась и нехотя начала подниматься с колен. День короткий и хмурый только-только упал за горизонт, затянув за собой как в бездну последние лучи осеннего дня, и старая, маленькая избушка превратилась в безмолвный склеп с гуляющими по нему тенями.
       Жила Лиза на окраине леса, и до ближайших соседей было далеко – так, что ни домов не видно с ее двора, ни собачьего лая не слышно. После смерти родителей Лиза стала совсем нелюдимой – не ходила ни к кому в гости и запирала каждый раз на засов дверь, когда вдалеке кто-либо показывался. Страшно и больно было Лизе с людьми, но еще хуже было одной. И бежали денечки один за другим, и помнила о себе Лиза только то, что больше всего она не любила закаты. Каждый раз ей казалось, что «вот она какая – худая смерть, - приходит по вечеру в дома, да брать, иной раз, ничего и не возьмет, а только людей тех в страхе держит», и,  просыпаясь на секунду раньше солнца, Лиза лежала и гадала, кого на селе смерть забрала в эту ночь. Постепенно превратилась жизнь Лизы в бесконечное ожидание беды, в череду «сулящих беду» закатов и «всего лишь» рассветов.

       «Ну, да так тому и быть…» - отрешенно подумала Лиза. Она стояла, глядя в маленькое, слепое окошко, по ту сторону которого черной тучей нависал лес. Задумавшись, Лиза падала в черную пропасть окна до тех пор, пока лица покойных отца и матери не нарисовались мелкой моросью дождя на стекле. «Скоро уж …пора». Девушка немного покачнулась от видения и отошла от окна.
       В прошедшем дне все было не так, как всегда. Началось с того, что накануне приснились ей покойные родители. «Ну, да и худого в том нет. - Думала Лиза поутру, - Может отец службу какую важную на небе получил, раз платье у него такое?! Ну а коли так …платье светящееся - по делу, но …ах Ты, Господи, что ж это за чешуя на платье том? …А матушка!? Матушка…» Лиза пыталась прогнать от себя тот образ матери, который она видела во сне. Девушка закрывала глаза, но от этого «картина» становилась еще более отчетливой. «Отчего же матушка…?» Лиза боялась этого вопроса и еще больше боялась ответа на него. И так было тревожно от этого сна на душе, что невыносимо захотелось Лизе знать «к добру ли он?! Ну, а коли нет, - пусть уж будет к плохой погоде». Тревожилась Лиза, раздумывала и побежала к бабе Насти – сельской повитухе, чтоб та сон растолковала.
       Однако и баба Настя не смогла ничего определенного пояснить. Особенно чудаковат в Лизином сне был образ ее матери, которая «вроде как и шла по траве, да все как-то неловко ей было». А когда баба Настя спросила, мол, «может, и у матушки в одежде было чего странного?», Лиза испуганно замолчала от нахлынувшего видения и, метнувшись к порогу, выскочила из дома.
       Она долго бежала – сначала в сторону своей избушки, а потом, уже не разбирая дороги, и вовсе в лес нырнула. Да все Лиза не могла стереть из памяти странное ночное видение, в котором покойная мать Лизы шла к ее дому с рыбьим хвостом вместо ног.
       Обессилив и совершенно запыхавшись от быстрого бега, Лиза упала лицом в траву и заплакала. Неизвестно сколько пролежала она в траве, если бы не большая птица, которая заулюлюкала невысоко на дереве, да так настойчиво начала о чем-то покрикивать, что Лиза замолчала, невольно вытерев слезы. Она уселась на землю и с интересом начала всматриваться в редкую листву. Заметить птицу было несложно –  она покрикивала, деловито расхаживая по сломанной ветке в метре от земли. Как только Лиза перестала плакать, замолчала, успокоившись, и птица.
       «Ах ты, гадкая-то какая! - Горько проговорила Лиза. – Неужто, смеешься с горечи моей? А ну, прочь пошла!» - и Лиза швырнула в птицу сухой веткой.
       Но ничего не произошло – пернатая даже не дрогнула, хотя ветка пролетела совсем близко от ухоженного птичьего хохолка. Лиза, разозлившись, поднялась на ноги и вновь  замахнулась на птицу, но та, гордо приподняв головку, спокойно слетела на землю совсем рядом. Лиза, ошеломленная происходящим, опустила ветку: «Кулик ты, что ль, какой? Да, хоть и кулик, а бедовый» - Осторожно присев на землю, Лиза неспешно отложила ветку в сторону.
       Озадаченная происходящим, девушка медленно протянула к птице руку. Та, будто бы ждала этого – пернатая расправила крылья и в торжественной позе засеменила по направлению к руке. Подойдя совсем близко, птица вновь протяжно заулюлюкала и, склонившись низко над открытой Лизиной ладошкой, осторожно положила в нее маленькую, серебристую рыбку. Коснувшись руки, рыбка зашлепала хвостиком, а птица, спокойно взлетев назад на дерево, стала наблюдать за Лизой.
        «Ты это чего, кулик, задумал? Делишься ты, что ль со мной?» - Лиза недоуменно смотрела то на птицу, то на ладошку, на которой подергивалась рыбка. «Да ведь живая она! Как же такое-то могло случиться?» Совершенно сбитая с толку, девушка поднялась на ноги и, не найдя ничего более разумного, чем отнести рыбку к воде, направилась к лесному озеру.
       Лиза быстро ступала по петляющей тропке, бережно прикрытой первыми желтыми листьями. Слева за деревьями засеребрилось озеро, и девушка свернула к воде. Рыбка, все еще трепещущая на открытой ладони, притягивала взгляд, и Лиза, как во сне, повинуясь далекому, зовущему эху, шла на тихий плеск. Подойдя к берегу, она опустила рыбку в озеро, которая, весело юркнув в серебристой прохладе, мгновенно скрылась в глубине.
       На душе посветлело и Лиза, наконец успокоенная после тревожного дня, заворожено наблюдала за кругами на воде, в которых лукаво улыбалось заходящее солнце. Кто-то рядом пошевелился, и, вздрогнув, Лиза обернулась. В нескольких шагах от берега надменно расхаживала все та же птица. «Чего тебе еще надо от меня?» - девушка нахмурилась и, поднявшись, зашагала прочь от воды. Торопливо идя по лесу, Лиза, в надежде испугать птицу громкими звуками, нарочно похрустывала сухими ветками, которые попадались ей под ноги. Но никто больше не отвлекал Лизу, и вскоре она перестала обращать внимание на пернатого попутчика, который изредка мелькал между деревьями, не упуская девушку из виду.
       Лес совсем поредел, и скоро показалась знакомая избушка. Девушка, завидев белые ставни, приостановилась и с облегчением улыбнулась. Как-то радостно стало от того, что дом она свой видит и что он … Лиза не сразу поняла, что такого славного и чудесного было в ее старой, покосившейся избушке. Глянув на небо, Лиза ахнула: вечернее небо затянулось мутными, сизыми облаками, оставив маленькое оконце и красноватое солнце лилось на ее дом теплым, радужным светом.
       «Милость Твоя, что ль в дом ко мне пришла!?» - и Лиза радостно побежала к избушке. Что-то у нее внутри весело клокотало и, не обращая внимание ни на что, кроме своего саднящего от терпкого предчувствия сердца, Лиза вбежала на крыльцо. Тяжело дыша, она стояла на пороге открытой двери, не решаясь войти, и ждала. Ждала, сама не понимая чего.

       «Я больше не буду… я больше никогда буду надеждой той льститься! Не буду, не буду … а коли не льститься, так и терять нечего» - тихонечко про себя приговаривала Лиза, укладываясь на теплую лежанку. «Да, видать, за мной, в раз этот и придет смертушка. А я и поняла знак-то этот небесный… поняла, не ошиблась. Эт, ведь Боженька улыбнулся мне, да чтоб не одиноко мне было. Да и не одиноко уж мне, я вон – помолилась, так батюшка с матушкой и поздоровались со мной. Только-то непогода как разошлась! Её я боюсь! Её, её …а не тебя, кручинная. Ты приходи, как положено, а я спать лягу. Да Бог даст и усну».
       Лиза прилегла на подушку, но как не силилась – сон не шел. Погода совершенно испортилась, и мелкая морось дождя превратилась в хлесткий ливень. Лес за окном шумел; стонали, перебивая ветер, высокие, старые дубы. Лиза лежала и размышляла о том, что «и в тихую ночь, скорее всего, не заснула бы после такого тревожного дня, а тут вой такой за окном слышится». Ветер, будто дразня напуганную, уставшую от переживаний девушку, прибавлял и прибавлял силы, и Лизе казалось, что «уж и нет никакого леса, вырвал ветер старые деревья, изломав до щепок крепкие стволы.
       Внезапно ветер поменял направление, и мощный хлопок послышался за окном: неприкрытые ставни с силой ударили по окнам. Лиза в испуге спряталась под одеяло и прижала ладошки к ушам, чтоб не слышать страшных звуков. Но ставни с каждым порывом ветра все сильней ударялись о рамы и, казалось, что вот-вот стекло разлетится вдребезги и тогда, тогда наглый и страшный ветер ворвется в дом, чтобы…
       Лиза вдруг осознала, что злится на ветер, и на непогоду, и на непослушные ставни, которые так безудержно хлопают и пугают. Злилась Лиза еще и на то, что не ждала она бурю за окном, а ждала другого гостя, который «ходит, да не слышно». Все еще укрытая одеялом с головой, девушка крепко сжала кулаки и решила: если еще хоть раз ветер позволит себе играть с ее домом, то она не побоится, выйдет, и крепко привяжет ставни друг к дружке яркими, пестрыми лентами. Отчаянно смелой почувствовала себя Лиза от этой мысли и, тут же, стало как-то легче. Лиза улыбнулась и высунулась немного из-под одеяла.
       В доме стояла кромешная тьма, и девушке невероятно захотелось, чтобы обычно назойливая и яркая луна выглянула сейчас хотя бы на секундочку, чтоб стало в комнате светло. Лиза не хотела зажигать свечу, думала, что «коли гость темный с шумом таким в дом к ней идет, сам пускай дорогу ту и находит».
       Ветер неожиданно затих, но от тишины этой не стало спокойнее, и Лиза напряженно вслушивалась в звуки за окном. Непогода, переведя дух, вновь начала раскручивать свою свирепую шарманку, ухая и завывая с особым остервенением. Снова усилился дождь, стуча тревожно по стеклам. Лиза замерла. Неожиданно ставни надрывно ударились о рамы, и глухо звякнуло треснувшее стекло. Девушка, не медля, спрыгнула с лежанки и зажгла свечу. Шкатулка, в которой лежали ленты, была спрятана за печкой, и Лиза метнулась туда. Быстро, чтобы успеть, пока ветер не наделал беды, Лиза открыла шкатулку и схватила яркие, разноцветные ленты.
       «Вот я какая смелая! Смотри, ветер, и ты, непогода! Смотрите, как повяжу я ленты и желтые и алые и синие. Не боюсь я боле вас» Лиза подскочила к двери, лязгнул засов, и девушка выскочила на крыльцо. Она даже зажмурилась, чтоб сначала телом к дождю и ветру попривыкнуть, а потом и в глаза непогоде посмотреть.
       Но что-то было не так. Лиза, готовая уже задрожать от ветра, замерла на крыльце и, открыв глаза, стала осматриваться. Ни дождя, ни ветра, ничего не было. Ночь стояла тихая, спокойная и луна …луна светила так ярко, что можно было рассмотреть коготки у котенка.
       «Как же так?» - только-то и проговорила Лиза. Она теперь совсем не понимала, где убежище ей искать, ведь на улице – «вон, благодать ночная да прохлада». Ошеломленная, девушка спокойно спустилась с крыльца и направилась к окнам. Беленое известью дерево открытых  настежь ставень, сияло в лунном свете. Лиза, как в забытьи, начала вязать по ленте к каждой ставенке, любуясь и поглаживая ручкой шелковые узелочки. Закончив, Лиза замешкалась, глядя на оставшиеся ленты. «Да как же так?» - вновь прошептала она и, совершенно обессилев, присела на землю. Почувствовав спиной стену дома, девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула. Спокойствие начало возвращаться к ней, и она поняла, как невероятно устала.
       «Вот поднимусь да спать и пойду …рассвет уж скоро» - думала Лиза, продолжая  крепко сжимать в руке оставшиеся ленты и незаметно, понемногу впадая в дрему.
       Забрезжил рассвет. Легкий ветерок, подкрался к руке девушки и зашелестел, играя с ленточками. Лиза вздрогнула и открыла глаза. Она смотрела изумленно на весело развивающиеся шелковые, яркие змейки и недоверчиво хмурилась. Внезапно на крыльце скрипнула половица, и Лиза испуганно подскочила. Прижимаясь к дому, она медленно двинулась в сторону крыльца. Осторожно выглянув из-за угла и, никого не обнаружив, Лиза подошла к ступенькам. Она еще немного постояла, рассматривая сизые перышки облаков на  просветлевшем небе, и шагнула к двери.

       «Не пойму я, Господи, тешишь Ты меня или казнишь?» - обреченно проговорила Лиза. На крыльце, возле самого порога, стояло большое лукошко, в котором что-то шевелилось. «Наяву ли вижу я все это?» - проговорила Лиза и присела рядом с лукошком. Укутанный неумело тонкой белой тканью, в нем лежал малыш, весело дергающий ручками и ножками. Увидев склонившуюся к нему девушку, он радостно закряхтел и улыбнулся. Бешено заколотилось Лизино сердечко. Она быстро сбежала с крыльца и оббежала вокруг дома.
       «Эй!! Эй! Кто ты?» - закричала Лиза так громко, как смогла. Но густой предрассветный воздух топил звуки и воровато прятал эхо среди деревьев. Не понимая, что ей делать, Лиза подбежала близко к лесу и вновь закричала: «А ну, выходи! Немедля выходи! А не то я … не то я…» Она замолчала и что-то странное и дикое загорелось в груди Лизы. Так горячо и так смело вспыхнуло, что и слов громких больше не нашлось, и звать, искать никого больше не хотелось. «Ну, дак не отдам я, коли не идешь» - и Лиза твердым шагом направилась назад на крыльцо. 
       «Милостию Твоею …!» Бережно взяв малыша на руки, она поправила белую ткань и шагнула в дом. Первые солнечные лучи нежно погладили лукошко и растворились в утренней прохладе. Большая птица спокойно подлетела и села на крыльцо. Поглядывая на дверь, она важно походила вокруг пустого лукошка и, схватив его клювом, поднялась в воздух. Тяжелая ноша раскачивалась на лету, и из лукошка искрящейся пыльцой падала  на землю серебристая чешуя.