глава 28. реализация вертуальности

      Я лежала в спальне и смотрела в потолок. Но это только со стороны так казалось, что женщина просто лежит без дела и глазеет  в белое пространство над собой. На самом деле, я думала. Как-то сразу обо всем. Обрывки мыслей, воспоминаний, разговоров, снов плавно перетекали из одного в другой. Так продолжалось долго – несколько дней.  Но сегодня все мои мысли были заняты рассуждениями о том, что я сделала большую глупость, перебравшись в этот дом. Потому что он пустой. Для меня он ничем не наполнен. Я никогда не жила в нем с Максом. Мы никогда не были в этой спальне, никогда не занимались любовью на этой кровати. Не кушали за огромным столом в гостиной. Не бродили по саду, даже не успели объездить парк на велосипедах. И уж, конечно, не играли в гольф.
      Все-таки, зачем я переехала сюда? Хотела перевернуть очередную страницу своей жизни? Думала, что здесь будет легче не думать о нем? А вышло наоборот.
«За все надо платить». Так  за что же плачу я его потерей, своим одиночеством? Неужели душа Макса сказала правду: «мы слишком любили друг друга»?
Нет, не хочу больше об этом думать. Тогда давай о другом. О том, что пора принять тяжесть случившегося со мной горя, а на самом деле, силу настоящего момента. Это, прежде всего, означает принятие своей собственной ответственности за произошедшее. Но если я беспрерывно плачу, жалею себя, если лежу бревном вторую неделю, значит, нет. Значит, виню во всех своих несчастьях кого угодно – Макса, Гранату, киллера, бандитов – только не себя. 
А самое главное держу обиду на судьбу! А зря, ведь она ко мне так благосклонна. У меня было две попытки. В первую у меня отобрали деньги  и достаток, после чего дали возможность понять, осмыслить ситуацию и мои ошибки, вызвавшие ее. В меня вкладывали массу знаний. Наверное, учеба не прошла даром, и я оказалась толковой ученицей, потому что получила вторую попытку. Мне не только вернули то, что я потеряла, но дали в миллионы раз больше. Но в этой попытке главным были не деньги и материальные ценности, а любовь, настоящее глубокое чувство, изменившее не только меня, но и мужчину, которого мне дали. Мужчину, предназначенного только мне, а я его потеряла. Почему? Что я сделала не так? Если пойму, разберусь, отпрошу прощение у всех, перед кем виновата, то, вполне возможно, мне дадут еще одну, третью попытку? Тогда надо вставать. Хватит валяться!
     Я накинула халат и пошла бродить по дому. Где-то здесь должна быть кухня. Точно, вот она. За столом сидит какой-то мужчина, обложившийся книгами. Так это же Ванечка. Я его вызвала в качестве охранника. Когда он прибыл, я и решила переехать сюда. Думала, что теперь будет не так страшно жить в этом огромном доме. Он, наверное, учит английский, как я ему советовала. А вот и Долорес, смотрит очередной сериал.
     Я бросила взгляд на телевизор и обомлела. И без того слабые ноги подкосились, и я медленно стала оседать по стенке. При этом издала, видимо, какой-то звук, потому что Иван обернулся и, мгновенно подскочив ко мне, подхватил у самого пола.
    Когда я открыла глаза, снова увидела свою спальню. Только щеки страшно горели. Рядом, наклонившись надо мной, сидел Ванечка с испуганным лицом. По всей видимости, для приведения в чувство он слегка побил меня по щекам. Но это для него «слегка».
– Катерина Михайловна! Вам лучше?
    Я хотела сказать: «Ваня, Ванечка, да не называй меня так. Я – Катя. Просто Катя». А потом подумала: «Нет, нет, все правильно. Никаких «просто Катя». Должна быть дистанция. И хватит называть его Ванечкой! Детство давно закончилось».
– Иван, найди в доме телевизор и поставь в мою спальню.

    С этого дня закончилась глубокая депрессия; началась вялотекущая. Со мной такое уже случалось, как раз незадолго перед звонком о наследстве. К тому времени я уже была другим человеком, многое знала про себя, про своих близких, отработала свои негативные связи, конфликты, докопалась до истинной причины многих проблем, развязала большинство своих кармических привязок и узлов. Читала лекции, вела семинары, старалась помочь другим пройти тем же путем, что и я. Медитировала с целью поиска новых возможностей для духовного роста.
Мне хотелось открыть у себя  новые каналы и способности.  С другими людьми у меня получалось. У кого-то из моих слушателей, не хочу говорить учеников, со временем открывалось ясновиденье, яснослышанье, а я вроде бы стояла на месте. И вот,  в одной из таких медитаций, я увидела сосуд в виде огромного кожаного мешка. Он висел в воздухе над песчаным барханом на фоне темно-синего неба. По упругости его стенок было видно, что он заполнен до отказа. Двух мнений быть не могло: мне показывали сосуд моей кармы. В нижней части мешка было несколько краников, из которых тоненькими струйками стала выливаться жидкость. Я увидела ее следы на светло-коричневом песке. Мешок на моих глазах уменьшался в размере, пока не стал совсем худеньким, а потом задергался, как будто его кто-то тряс, показывая, что содержимого в нем осталось совсем ничего. И пропал. Осталось только синее небо и следы капель на песке.
– Поняла? – Спросили меня.
– Поняла.
– Теперь проси.
– Чего?
– Выполнения своей кармической цели.
     И я стала просить. Я просила дать мне возможность выполнить то, ради чего моя душа пришла на эту землю в этом воплощении. Просила дать мне то, что Высший разум считает нужным и уместным.
     После этого меня несколько дней не покидало ощущение свободы, легкости, неземного счастья. А вот когда этот праздник души кончился, началась депрессия. Так периодически бывает у каждого, кто занимается своей внутренней трансформацией, перед выходом на новую ступень знаний, а следовательно, и развития. И у меня такое раньше бывало, обычно на протяжении нескольких дней, максимум пары недель. Потом шла новая порция информации через книги или медитации. А тут как от всего отрезало. В первую очередь, от книг. И это у меня, у той, которая не могла не прочитать хотя бы одной строчки в день, которая без новой информации считала этот день потерянным? У той, которая отказывала себе во всем, чтобы купить нужную книгу? Я с интересом наблюдала сама за собой.
      На следующем этапе мне расхотелось думать на эти темы. С превеликим трудом выдерживала одну лекцию в неделю, поэтому свела к минимуму общение с другими людьми. Никаких консультаций и встреч, книг и медитаций. Потом дошло до абсурда – мне вообще расхотелось думать. Никаких лишних движений мозгами или телом.
Чем я занималась в эти дни? Я «подсела», как наркоман на иглу, на туповатый латиноамериканский сериал. Что это значит? Записывала вечером на видео очередную серию и затем ее просматривала раз пять или семь, пока не запоминала наизусть. А утром, при повторе, записывала на другую кассету только те сцены, которые считала нужными и важными для своей версии. Таким образом, у меня получился фильм на трех кассетах, и я его крутила с утра до вечера. При этом  балдела из-за того, что  получаю ни с чем не сравнимое удовольствие от этого примитива.
Что со мной? Я никогда не считала себя суперинтеллектуалкой. Так, неплохо образованная, в меру начитанная женщина, со своими комплексами, прибабахами, тараканами в голове, но все-таки стоящая на определенном уровне, прежде не позволявшим мне тратить свое время на чужие надуманные любовные  страсти. И вдруг такое откровенное «мыло»?
           Но до конца отказаться от своей любимой привычки думать я не смогла. Размышления и рассуждения на тему моей деградации привели меня к следующему выводу: эту галиматью я смотрю только из-за мужчины – актера, исполняющего главную роль. Мне нравилось в нем абсолютно все, даже голос, с трудом пробивающийся сквозь дубляж. И тут мне стало страшно. Неужто моя собственная жизнь настолько бедна чувствами и любовью, что я целиком погрузилась в чужие? Более того, тащусь от красивого сексуального мужика на экране, потому что рядом нет никого стоящего. А самое главное, неужели шесть лет гигантской  работы над собой ушли коту под хвост, коль вот так глупо и бездарно я потонула в эфемерной любви к эфемерному мужчине? Как раз эти размышления и прервал звонок из адвокатской конторы. И прощай мой мыльный герой!
      И вот теперь, когда на душе пустота и холод, когда по ночам душат слезы, а днем с трудом находятся силы, чтобы жить, когда надо мной в изуверском экстазе сошелся клином белый свет, я снова увидела его, мою сериальную любовь, мою телевизионную страсть, и с радостью помахала рукой вслед уходящему клину. Мне снова захотелось жить. Здравствуй, мой мыльный герой! Спасибо, что ты есть!
       Именно его я увидела на экране телевизора в сериале, который смотрела Долорес, не отрываясь.

– Алло, Паша, здравствуй!
– Здравствуй, Катюша. Ну, ты как?
     С Павлом мы переговаривались регулярно, так как находились в одинаковых условиях по отношению к сыну: воспитывали его по телефону, для чего вырабатывали общую тактику и стратегию.
– Да так...  Вроде получше. Паша, ты помнишь, несколько лет назад, перед моим отъездом из Москвы, у меня была хандра? Я целыми днями смотрела сериал.  Он назывался «Уродина».
– Помню. – Как-то грустно ответил он.
– А ты случайно эти кассеты не выбросил?
– Нет, Кать. Я когда из Кузьминок переехал, только свои вещи забрал. А твои так там и остались.
– Пашенька, сделай мне одолжение, вышли их. И побыстрее!
– Катя, а может, лучше к врачу? Лекарство какое-нибудь?
– Ну да, «пятьсот грамм пирамидону». Знаешь, какое самое лучшее лекарство от любви? Правильно. Сам-то жениться надумал, а мне ничего не говоришь.
– Я просто не хотел тебя ...  травмировать. – Подобрал он слово.
– И правильно не хотел. Так вышли мне эти кассеты. Пожалуйста!
-- Хорошо. Я их на диски перепишу.

       И жизнь потекла своим привычным ходом: работа, фабрика, магазины, документы, клиенты, поездки, приемы, встречи. Иногда со мной были Эстер или Элизабет. И всегда Иван. Но никто не знал, что единственным лекарством, которое меня поддерживало, а может быть, и спасало, в эти дни, были диски «Уродины», с просмотра любого из которых я начинала день и им же заканчивала. Никто, кроме Ивана. Потому что ему приходилось выключать видик и телевизор по вечерам, когда я засыпала под выученные наизусть сцены, действующие на меня и как снотворное. Но Иван не привык задавать лишних вопросов. А вот я их себе как раз активно задавала: «Почему я смотрю эту галиматью, и мне не надоедает? Что я должна в этом увидеть? Какой в этом смысл?»
     Прошло около восьми месяцев со дня гибели Макса, и я решила к первой годовщине его смерти выпустить в память о нем новую коллекцию. Но что? О чем?  Опять изливать свою скорбь я не хотела. Мне хотелось жить и радоваться жизни, а не рыдать. За что зацепиться? Как ухватить кончик мимолетной мысли, который привел бы к клубку идей, раскрученных потом в генеральную линию нового проекта?
  Я вышла из ванны и бросила взгляд на телевизор, где у моего героя были очередные проблемы со своей возлюбленной-уродиной. И в который  раз поразилась, насколько этот мужчина привлекателен.
 Ну, нельзя быть на свете красивым таким! Нет, в песне говорилось о женщине. Что касается женщины, то она обязана быть красивой. Даже самая некрасивая может сделать себя хотя бы интересной. А иначе она никому не нужна. Это я знаю по личному опыту. Запасть на уродину секс-герой может только в кино. А вот мужчине совсем не обязательно быть таким откровенно красивым! Мужчина, прежде всего, должен быть умным; это его главное сексуальное начало. Все остальное – обаяние, доброта, профессиональный успех, умение понять и завоевать женщину – производные от ума качества.  Внешний вид? Желателен привлекательный. Но этого мало.  Макс совсем не был пустой, никчемной, красивой куклой, от общения с которой остается горький осадок разочарования, как только она открывает рот. Его внешность была прямо пропорциональна его уму. Этот телевизионный тоже «чертовски привлекателен». Вот умен ли? Не знаю…
 Я наложила крем на лицо и опять скосила глаза на экран телевизора: как все-таки здорово сидят на нем все костюмы. А на Максе? Тоже сидели как влитые. Стили, правда, разные, но у того и другого талант носить вещи.
                И тут я поймала себя на кощунственной мысли, что я их сравниваю. Раньше они в моей голове никак не совмещались. Один, хоть и реальный, уже был в моей жизни, и никогда в ней больше не появится. А другого никогда не было, потому что он виртуальный, следовательно, тоже появиться не может. Но в этот момент они совместились.  И мне понравилось.
          У этого часы массивные, в металлическом корпусе. Макс не любил массивных вещей, часы носил плоские, золотые, с красивым браслетом. Этот не курит. А Макс курил...
Я вытащила шкатулку с его личными вещами, которые он оставил перед отъездом.
           Вот  браслет, мой первый рождественский подарок. Вот цепочка с «Маген Давидом». Ему подарили ее родители на бар-мицву, в день тринадцатилетия. В центр «Маген Давида» я вставила великолепный бриллиант. Это его золотой портсигар, тисненный черной кожей. А вот и платиновый, это уже мой подарок. Я купила его в Париже, а  бриллианты в него вставлял Мишаня. А это зажигалка, тоже мой подарок. Господи, как же я любила покупать эти дорогие мужские побрякушки. Потому что знала, как они ему идут. Я попросила Мишаню сделать зажигалку у нас. Но он отказался, заявив, что ради одной незачем морочить ему голову, вот если бы наладить линию. Пришлось покупать. Правда, зажигалочка что надо. У Картье плохих не бывает. Подожди. Я сейчас сказала что-то очень важное. «... Если наладить линию». Ну, конечно, вот оно! «Макслайн» – мужская линия «Кремерз Хаус».
Это только кажется, что ювелирные украшения – прерогатива женщин. Мужики, богатые мужики, на них очень даже падки. Зажигалки, портсигары, перстни, цепочки – это банально, это то, что есть у всех. Нужно что-то другое, только от «Макслайн». Давай подумаем! Галстук с бриллиантами или золотой вышивкой. Подтяжки и ремни с золотом и бриллиантами. Аксельбанты. Ну и что, что не носят. Скажем, что модно  – будут носить!   
Подожди, подожди, было еще что-то. То, что притягивает взгляд женщины к мужчине и вызывает у нее желание. Вспомнила! Для себя я называла это «мужские фенечки». Макс таких не носил. Этот, виртуальный, тоже не носит. Но и тому и другому как раз очень бы пошло. Но ведь на ком-то я их видела. Да, да, да. Была такая телепередача, в мою бытность на родине, ток-шоу под названием «Соседи». Там люди про себя, своих близких, друзей, соседей узнавали всякую гадость. Вел ее, ну как его ... Набиев. Точно. Именно он носил все эти фенечки. И как носил! Только ради него я иногда смотрела эту грязь.
Молодой мужчина с определенным стилем одежды в таких фенечках очень даже привлекателен. А ведь сколько сейчас молодых и богатых, и им хочется таковыми выглядеть. Бижутерию за три доллара они  носить не будут, а вот за три тысячи – другое дело. Надо только им, их женам, подругам, любовницам показать, как это красиво, стильно, модно и престижно! Так, а кто будет показывать? Кто станет лицом «Макслайн»? Набиев – или он?  И я уставилась в экран телевизора.

     Когда я по телефону поделилась с Мишаней своим замыслом, он назвал его полным  отстоем. А вот Алану эта идея понравилась. И уже на следующий день он принес мне целую серию эскизов разнообразных галстуков со всевозможными рисунками вышивок. Но особенно удались ему эти самые фенечки. Оказывается, он тоже думал о мужской коллекции, но только не было основной идеи.
    Ну, что же? Вот она. Вперед, Алан, дерзай!
     А сама полетела в Израиль, обрабатывать Мишаню и навестить сына. В аэропорту, выйдя из машины, я обнаружила отсутствие пуговицы на жакете и наклонилась, чтобы поискать ее на сиденье или на полу машины. Иван  уже вытаскивал вещи из багажника и торопил меня. Обрадовавшись, что обнаружила пропажу, я хотела помахать ему рукой, чтобы показать, мол, все в порядке, пропажа нашлась. И тут в огромный проем задней двери джипа, через пару рядов от нас, заметила парня, которого раньше уже встречала. Вот только где?
     Быстро, быстро, Катя. Вспоминай. Это было ... Это было в Париже, две недели назад, и тоже в аэропорту. Я обронила перчатку (закон парных случаев) и заметила пропажу, пройдя несколько шагов. Вернулась назад и увидела, что какой-то молодой мужчина держит ее в руках, разглядывая. Я подошла и сказала, что это моя и едва ли не силой вытащила ее у него из рук. Это был он. Спутать невозможно. Какое странное совпадение расписаний наших поездок! Привет Гранате!  Так, что же делать? Неужели тащить хвост к Мишане? А вдруг этот удав и Димку решит сюда приплести?!
– Иван, ты умеешь незаметно отслеживать «хвост»? Посмотри, невысокий русый парень, в светлой бежевой куртке с темным воротником. Я видела его две недели назад в Орли.
  Мы прошли паспортный и таможенный контроль.
– Ну, что? Заметил что-нибудь?
– Был такой. Но паспортный контроль не проходил.
    В самолете Иван несколько раз прошелся по салонам, но никого похожего не увидел.
– Может, показалось, Катерина Михайловна?
– Нет, Ваня. Ты думаешь, я тебя пригласила, потому что мода на охранников нынче пошла или блажь такая ударила? – И я рассказала ему, как платила долг Гранате, как он убил Макса, как подставил меня с короной.
– Так что это не домыслы глупой бабы.
– Я тебя никогда, Катя, глупой не считал. Наоборот, ты для меня всегда идеалом женщины была, с самого детства. Я и жену себе искал похожую на тебя, но ошибся.
     Господи, да что же это такое?  Где вы все были в мои восемнадцать, двадцать, на худой конец в сорок лет? Мне тогда нужны были эти слова. А сейчас не хочу. Ничего не хочу. Все уже было, и лучшего не будет.
– Спасибо, Ванечка. У тебя все еще впереди. Надеюсь, на свадьбу позовешь?!
   В Израиле хвоста мы не обнаружили, но приняли все меры предосторожности.


   Если поначалу на создание мужской линии Мишаня отреагировал негативно, то сейчас, соскучившись по работе, просто фонтанировал идеями. В первую очередь он предложил мне портсигары и зажигалки разных  форм. Тут Америки не откроешь. Но дорогая вещь должна быть стильной, простой и удобно ложиться в руку. А что  касалось драгоценных украшений, то Мишкиной фантазии не было предела, хоть каталоги для заказов издавай.
  И второй вещью, которая его вдохновила, были обыкновенные подтяжки. Правда, Мишка предлагал их сделать необыкновенными. Не знаю, как кому, а мне эти детали гардероба с кожаными ставками и с инкрустацией золотом на разные темы очень понравилась. Думаю, Максу бы тоже.

– Бетти, ты когда-нибудь была в Латинской Америке? – Мы сидели у меня дома, у зажженного камина, в ожидании обеда. Элизабет удивленно посмотрела на меня.  Я развивала тему дальше. – Ну, например, в Колумбии?
 -- Колумбийские наркокартели – не мой профиль.
– Ну, почему же так мрачно? Разве в этой стране кроме мафии и коки больше ничего не водится? А колумбийские бриллианты? Очень неплохого качества.
      Вошла Долорес с долгожданным предложением перейти к столу. Мы все дружно встали. Мы – это я и Бетти, два больших мраморных дога и маленькая китайская собачка с русским именем Тяпочка, не слезавшая у меня  с рук.
Я недавно побывала в гостях у сэра Джеймса. Предлогом была покупка догов. Решила их приобрести по программе «мечты сбываются», да и в доме с ними было поспокойнее. Помимо этих огромных псов, он стал разводить и маленьких собачек. Как он сам признался, после нашего с Максом визита. И теперь сам не расставался с такой симпатягой, со смехом рассказывая, что обожает ее тискать, гладить и не может без нее заснуть.
     Ни он, ни я долго не решались коснуться той страшной для меня темы, что накрепко связала нас своей мистической неизбежностью. Я первая, как и положено женщине, перешагнула через боль.
– Джеймс, вы знали тогда, что это за «высокая и страшная цена»? Вам сказали об этом?
– Нет, Кэтрин. Но догадаться было не сложно. – Мы выбрали щенят и теперь медленно шли по дорожке парка. – Я всегда хорошо относился к Максимилиану, хотя в юности он доставил мне много неприятных моментов и переживаний. Он, наверное, рассказывал?
– Так, в двух словах.
– Я не выиграл у него ни одного боя. А в теннис, кажется, только пару партий. Хотя всегда тренировался значительно больше него. Ему вообще все давалось легко, и спорт, и учеба. Многие ему завидовали. Мы тогда не понимали, насколько ему, мальчику из простой семьи, было трудно среди нас. Но он сумел поставить себя.  Всегда был среди лучших. А в старших классах нашел способ затыкать самых высокомерных: отбивал у них девушек. Это было куда болезненнее, чем проигранный бой на рапирах.
Он улыбнулся сам себе, видимо, вспомнив про конкретный такой случай. А потом серьезно продолжил:
– Кэтрин, я хочу сказать вам одну вещь. Надеюсь, вы поймете и не обидитесь на меня. Это случилось потому, что Макс не понял, с кем его свела судьба.
– Нет, Джеймс. Я знаю, что значит жить с мужчиной, который занят только собой и своими проблемами.
– Тогда вы не подняли его до себя.
– Мне казалось, что ему этого не нужно. Вы совершенно правильно сказали, он был необыкновенно успешен. Его занимали наши разговоры, но не более. Вы знаете, о чем я думаю в последнее время? – Он вопросительно посмотрел на меня. – Наверное, это очень цинично с моей стороны, но мне не дали ни сказочного богатства, ни смелости плюнуть в лицо общественному мнению, а уже забрали самое дорогое. Если честно, я не могу понять, за что заплатила такую высокую цену?
          Он только пожал плечами и на прощанье подарил теплый нежный живой комочек, маленькую китайскую собачку, которая тут же получила имя Тяпа.

   Большими собаками, требующими дрессировки и специальных занятий, ведал Иван, но что касается еды, большего авторитета, чем Долорес, для них не существовало. Перейдя за обеденный стол, я продолжила с Элизабет начатый  разговор.
– Тебе покажется это глупостью, но меня последнее время заинтересовала эта страна. Может быть, захотелось экзотики?
 Бэтти не отвечала, занятая выбором закусок, которые подавала Долорес. И я обратилась к экономке:
– Долорес, мне хочется съездить в Латинскую Америку, в Колумбию. Как ты думаешь, твоим соотечественникам понравятся мои изделия? Судя по сериалам, которые ты смотришь, там много красивых женщин.
– О да, сеньора. – И ее глаза засияли от удовольствия.
-- И не только женщин, но и мужчин. – Мне показалось, что я нашла  способ направить разговор в нужное мне русло. – Несколько лет назад я видела один колумбийский сериал. Кажется, он назывался «Уродина». Там играл очень интересный и талантливый актер. Не знаю, как его зовут (и это было чистой правдой, потому что я никогда не запоминала фамилий иностранных исполнителей).
– Рауль, сеньора. Рауль Абелло. Это наша звезда. Он очень популярен. – Потом Долорес почему-то тяжело вздохнула. – Два года назад вся Латинская Америка переживала трагедию его семьи.
– Какую?
– Его жена, тоже очень известная актриса, скончалась от заболевания крови. Говорят, вся страна рыдала на ее похоронах.
– У них остались дети?
– Да, двое малюток. – Долорес вытерла слезы кончиком фартука.
– Печальная история. Ну, а сейчас как он?
– Говорят, нашел себе другую и собирается жениться. – При этом она как-то сразу спохватилась и стала суетливо поправлять тарелки с блюдами, стоящие на столе. Видимо, такое продолжение «сериала» ей не нравилось. По правде говоря, мне тоже. Впрочем, какое мне дело до его личной жизни?
– Кэтрин, тебя интересует Латинская Америка, как перспективный рынок, или этот актер, сеньор Абелло? – Осторожно поинтересовалась Бетти, после того, как мы перешли в гостиную, и я показывала ей фотографии работ нового дизайнера «Кремерз Хаус», приглашенного вместо Мишани.
– Бетти, это ты такая умная, или я слишком откровенна?
– По-моему, и то и другое! – Мы обе рассмеялись.
   Да, моя дорогая леди, нужно сбавить обороты!

      Я засела за интернет. Мне хотелось побольше узнать о Колумбии, о том, что там происходит, и, конечно же, о нем. Оказалось, что Рауль Абелло не только популярный актер, но  еще режиссер и продюсер. И все его проекты имеют хорошую прессу. Опять пошло сравнение с Максом, тому тоже было отмерено много, и он многого добился. И пресса о нем  много писала разного…
В последние годы после смерти жены Рауль снимался мало. Сейчас делал серию учебно-познавательных программ для детей. И тут я поняла, что меня объединяет с ним: боль утраты близкого человека. Мы оба пытаемся жить, несмотря на то, что раны еще не зажили.
       Моя голова была забита мыслям, взаимно уничтожающими одна другую. С одной стороны, я искала повод с ним познакомиться, с другой – этого же знакомства боялась. С одной стороны, у меня было к нему чисто деловое предложение, но с другой, мое отношение к нему было совсем не деловым. Меня брало сомнение: захочет ли он, звезда, пусть местного, но все-таки континентального масштаба, рекламировать подтяжки и галстуки, даже если они усыпаны бриллиантами?
И потом, мне нравился его герой, его поступки, его мысли. А каков на самом деле  Рауль Абелло? Мужчина публичной профессии, избалованный женским вниманием? Капризная штучка, знающая цену своей внешности? А Макс? Женщины на нем висли. Он был объектом желания многих, и к моменту нашей встречи настолько этим пресытился, что запал на меня только потому, что я ему отказала. Наверное, после его жены я была второй женщиной, которая так откровенно его не хотела. Как интересно все-таки работает Система, обязательно предоставляя человеку повторный выбор. Во второй раз у него получилось. Так почему же его забрали? Кто виноват – он, или я?

       Работа в «Кремерз Хаус» шла полным ходом. Мы готовили сразу две коллекции: «Макслайн», то бишь мужскую линию, и к открытию нового филиала в Мадриде – «Испанскую балладу». С этим магазином получилась интересная история. В моих планах на ближайшее будущее не было расширения сети. Я осталась одна, мне и за имеющимся хозяйством сложно было приглядывать. Но по выходе на работу после болезни меня атаковал очень предприимчивый и обаятельный испанец, одержимый идеей реализовать подобный проект.
Изделия «Кремерз Хаус» он впервые увидел и приобрел  несколько лет назад  в Милане, куда регулярно наведывался послушать в «Ля Скала» своих любимых теноров. И с тех пор подарки для жены и дочерей стал приобретать исключительно в наших салонах. А на показ коллекции «Черный тюльпан» специально прилетел в Лондон. То, что он увидел, произвело на него впечатление до того сильное, что он моментально загорелся идеей открыть совместный магазин у себя на родине.
Марио Дуарте был весьма состоятельным владельцем крупного кожевенного производства, доставшегося ему от отца, человека, как я поняла из дальнейшего знакомства с Марио, сурового по характеру и жесткого в  ведении бизнеса. Любовь к искусству, литературе и вообще ко всему изящному ему привила мать, женщина из знатного, но обедневшего рода. Кожевенный  бизнес, приносивший ему хороший доход, не удовлетворял его эстетических потребностей, и он искал отдушину своим чувствам. Идея престижного ювелирного салона, где каждое украшение можно было бы считать произведением искусства, завладела им настолько, что ее воплощение он осуществил в кратчайшие сроки.
      Поздний звонок Марио застал меня в ту минуту, когда я посылала прощальное «бай» Раулю Абелло перед тем, как выключить видик, дабы включить его завтра утром, как знак доброго и удачного дня.
– Кэтрин, вас интересует Латиноамериканский рынок? – Неожиданно прозвучавший вопрос настолько соответствовал моим желаниям, что моментально стало ясно: это – знак судьбы. – Вы не будете смеяться? Дело в том, что я с самого детства ощущал себя потомком испанских конкистадоров, и меня всегда интересовала Латинская Америка, где у меня много друзей. Я подумал: а что, если открыть там сеть магазинов «Кремерз Хаус»? Они европейскими товарами не обременены. Можно съездить посмотреть, насколько  это перспективно. Тем более, что скоро представится случай встретиться с достаточным количеством людей, которых может заинтересовать подобное предложение.
– И что же это за случай?
– Через три недели в Венесуэле состоится очень престижное мероприятие, что-то вроде латиноамериканского «Оскара». Будет не только культурная, но и деловая элита, почти со всего континента. Если вы согласны, я займусь приглашениями и начну переговоры.
– Окей, Марио, я поеду.