Читая Вознесенского. Знак судьбы

Читая Вознесенского. Знак судьбы

 

На этот раз профком института порадовал бесплатными билетами на эстрадный концерт в только что построенный дворец “Украина”.   Я, как профорг,  два выделенные нашей группе билета распределил…, ну, вы понимаете, как распределил.

Перед началом концерта, в  партере зрительного зала, я, внутренне сжавшись, обнаружил, что соседями  справа оказались наш декан с супругой, доценты, преподаватели, в общем, весь цвет и руководство факультета.

Слева… то,  что слева, можно описать только словами поэта, да простит меня А.Вознесенский, что я цитирую его строки о Пастернаке – не о Пастернаке:


“…Твой кумир тебя взял на премьеру.

И Любимов — Ромео!

И плечо твое онемело

От присутствия слева…”


Полностью зажатый, деревянный, я не особо запомнил начало.  Ни солист Укрконцерта, будущий народный артист Н.Гнатюк с проникновенными  “Ясенями”, ни женский ансамбль “Мрия” с потрясающей “Чаривной скрипкой”, ни пока неизвестная, но уже восходящая звезда ВИА “Смеричка”, не заставили меня следить за концертом.


“…Левое ухо мое, щека, плечо, коленка – как обморожены, немеют от соседства. Вернее, лицом, глазами стала эта онемевшая часть лица, головы, щек. Они видят слева удивленно восторженный профиль и светящуюся челку на лбу…”


Не посмотрел я на сцену и тогда, когда на ней появились артисты К.Немчинова и В.Плохов с крупным, ярким, разноцветным попугаем.

Это было ошибкой.  “Здравствуйте, товарищи! Петруша хороший!” – заорал попугай. Справа  дружно и громко засмеялись.  Я вжался в кресло.

- Петруша, поговори со мной, - упрашивала артистка. – Жрать хочу! - не соглашался попугай, однако, получив угощение с ладони, решил поговорить. – Петруша – хороший мальчик!  Пойдем гулять! – На отрицательное покачивание головой, поняв, что гулять не пойдет, разразился стихами: - Птички все на веточке, а я, бедняжка, в клеточке! Божже мой, какая несправедливость!

Клавдия пожалела попугая: - Петруша, молодец, поговорил со мной, а теперь пойди, поговори  с кем захочешь! – и расстегнула защелку на золотом кольце. Петруша полетел в зал.


“… Вдруг любимовская рапира —

повезло тебе, крестник! —

обломившись, со сцены влепилась

в ручку вашего кресла.

 

Стало жутко и весело стало

от такого событья!

Ты кусок неразгаданной стали

взял губами, забывшись…”

 

А пророческий клинок рапиры, попугай Петруша,  летал  в пространстве зала, незримо приближаясь. Краем сознания я отметил размах крыльев и не присущую  попугаям планирующую манеру полета кругами.


“…Поэзия – неотвратимая случайность. Вдруг шпага ломается, и конец ее, описав какую-то параболу, вифлеемски блеснув, пролетает над четырьмя рядами и, как нарочно отыскав, шмякается о ручку между нашими креслами. Я нагибаюсь, поднимаю. Голова моя полна символов, предопределений и прочей чепухи. Я так и не разжимал этого обломка до занавеса…”


Точными движениями, лишь  слегка потревожив прически рядом сидящих дам, попугай сложил крылья и уселся на спинку кресла прямо передо мной.

- Привет, мужик! Как тебя зовут? – спросил попугай и, пока я пытался справиться с немотой, слева улыбнулись: - Петруша хороший!

- Ты кто? Что ты хочешь? – Я студент… -слегка обрел дар речи я, - Инжженерр!  Констррукторр! – завопил попугай, - Дай сто рублей!

- У меня столько нет, - лепетал я, – Зарработай! Можно рукопись продать! – вдруг процитировал класика Петруша, и посоветовал:  Подай заявление! В творчческий союз!

Справа и в соседних рядах, где сидят наши, стоит гомерический хохот. В  зале  шум прибоя, любопытные даже встают, чтобы посмотреть на источник безудержного веселья.

- Петруша красавец, а вы все дураки! Петруша - наш соловей! – обиделся на них попугай.

Моя душа уже давно покинула бесчувственное, почти чужое тело.

- Выпьем, Петруша! Выпьем водки! - пожалел меня попугай, – Выпьем и снова нальем!

Правая часть зала рыдала.  Слева, в знак поддержки,  мне крепко сжимали руку выше  локтя.

 

“… Большая беда вытесняет меньшую.

Чем горше, тем слаще становится участь.

Сейчас оплеуха милей поцелуя.

 

Дешев парадокс, но я радуюсь, мучась.

Верней, нахожу наслажденье в печали.

В отчаянной доле есть ряд преимуществ…”

 

Петруша заговорщически подмигнул, улыбнулся (улыбаются ли попугаи?),  прокричал на прощанье:   -Не торрмози! Все свободны! Прривет! – и исчез.

Чем кончился вечер, я не помню. Но хорошо помню, что было потом.

Как сидел вместо институтских занятий в республиканской библиотеке им.КПСС, читал и переписывал стихи А.Вознесенского, Б.Окуджавы, П.Вегина. Помню листочки в клеточку, исписанные собственными стихами.

Как сидел в той же библиотеке в аспирантские дни вместо работы над диссертацией, читал и переписывал… Как охотился на нелегальном книжном рынке за томиками Мандельштама,  Ахматовой, Вознесенского. Как ночами, в наушниках, на портативной  машинке "Москва" печатал в закладке под копирку, на тонкой папиросной  бумаге  5 экземпляров самодельного сборника стихов и песен В.Высоцкого. И на желтой, почти газетной,  “потребительской” бумаге свои стихи.

Как увидел воплощенные  в металл,  “хард”  и  “софт” свои первые разработки.

Как впервые увидел свои стихи, напечатанные в журнале. Как держал в руках свою первую книгу… 

Все предсказал вещий попугай.

Вспоминая успехи и неудачи, все, что было, и чего не было, повторяю любимые стихи и  все больше убеждаясь

“…что живем не чтоб подохнуть, -

чтоб губами тронуть чудо

поцелуя и ручья!

Чудо жить – необъяснимо.

Кто не жил – что спорить с ними?...”

 

2012

 

Иллюстрация с ресурса
Журнал Юный Натуралист, 1981-03, страница 39. И.Бейдер, режиссер. Петруша и оператор