***

В нашем мире всем правило безжалостное синее солнце.
Мы поклонялись ему веками, а оно смеялось над нами в ответ и выжигало пятна на нашей иссушенной полупрозрачной коже. Мы терпели, и месяц за месяцем отдавали нашему бессердечному покровителю большую часть нашей и без того скудной еды. Но ему было мало. Оно жгло наши деревья, а наши животные покрывались кровоточащими ожогами и умирали от не истерпимой жажды.
Выжить могли только мы.
Наша вера была сильнее жестокости нашего божества. Так было всегда и только это помогло нам остаться в живых до сих пор - без еды, без питья, под нашим жестоким и смеющимся синим солнцем.
Но это не могло длиться вечно...
Наши дети сдались первыми. Следом за ними уходили старики. Один за одним...
А мы оставались выгорать изнутри день ото дня и даже не могли попрощаться с ними - наши языки и губы растрескались от огня, царствующего над нами и сгибающего наши спины в невольном поклоне.
И тогда появился он.
Он был не похож на нас. Его кожа, его глаза... Всё было иначе. А ещё он умел улыбаться.
Он сказал нам, что мы не должны страдать. Он рассказал, что есть иной мир и иной бог, ласковый и заботливый. Он держал наши иссушенные жесткие руки своими бледными холодными пальцами.
Он говорил о чудесах, о потоках воды, что зовутся реками, о прохладных морях, таких же синих, как наше раскалённое солнце.
Наше божество слушало ревниво, шипело и мстило всем без разбора. Теперь оно забирало самых юных и красивых женщин.
И тогда он заступился за нас.
Он попросил отвести его на самый высокий холм. Он забрал наши вещи и расставил их подле себя.
Он поднял тонкие руки к нашему чёрному небу. Он говорил резко и отрывисто, на неизвестном нам языке. И он совершил чудо.
Наше жестокое божество усомнилось в своём величии и с позором покинуло поле битвы. С угольно-чёрного неба ринулись вниз холодные крупные капли воды. Они затекали нам в глаза, ослепшие от синего света, прятались в трещинах наших губ, бежали по иссушенной до кровавых нарывов страждущей коже... А мы подставляли ладони и впервые за тысячелетия с наших губ срывался переливистый звонкий смех.
Он улыбался.
Он радовался вместе с нами своему же чуду, как ребёнок. Он называл его Дождём и, как и мы, ловил губами его крупные капли.
С тех пор мы поклонялись ему. Его тонким всегда холодным рукам и тем ласковым каплям, которые он называл так мелодично - Д-о-ж-д-ь.
Он улыбался и смотрел на нас с весёлым укором. Он говорил нам, что поклоняться не надо, но мы один за одним приносили ему всё новые дары. А он каждую полночь совершал своё чудо и с неба радостно бежали к нам холодные нежные капли.
Так продолжалось несколько лет.
Наш мир ожил, а поверженное синее солнце боялось явиться к тем, кто так смело сумел отречься от его власти.
Мы отдали нашему богу всё за одну его детскую искреннюю улыбку, которой он научил и нас.
В нашем некогда бесплодном мире снова звучали первые крики новорожденных детей и мы перестали бояться за свою старость.
Но однажды он ушёл.
Он сказал нам, что вернётся. Он забрал всё, что мы дали ему и просто исчез. И тогда наше синее солнце решило вернуть себе власть. За один день наш мир был снова выжжен дотла. Вновь наше беспощадное солнце забирало сначала детей, затем стариков и самых красивых женщин.
О, оно было в ярости... Оно жгло и терзало нас втрое, вчетверо сильнее обычного.
Наше сверженное божество совершило свою месть.
Один за одним мы уходили. Мы больше не умели терпеть его яростный жар. И вот выжили только четверо. Самые сильные. Самые верные. Они всё ещё верили нашему новому богу.
Время текло медленно. Время было на стороне оскорблённого неистового солнца.
Они убивали нас вместе. А мы корчились, пытаясь выгнать огонь, пылающий изнутри, до последнего шепча пересохшими запёкшимися губами имя нашего доброго бога с такой тёплой улыбкой.
Мы ждали его до полуночи.
Дождь не пришёл тоже.