Марцин Вольский. Люди-Рыбы

                Из НФ сборника «Случилось завтра»
               (Instytut Wydawniczy “Nasza Ksiegarnia», Warszawa, 1987.Wydanie pierwsze).

Утопленница с обычнейшим именем Сьюзи Уотерс обитала с общиной Людей-Рыб на одной из заброшенных ферм по дороге в «Болотный» штат, Флориду. Мефф получил эту информацию от одного из служащих океанариума в Майами, в котором Сьюзи Уотерс работала около десяти лет, участвуя в эффектных аттракционах с дельфинами, затем завязала с этим,  ещё в пору движения  нео-хиппи, добираясь, как заявляли пророки движения, до корней христианства, а после его выкорчёвывания – и глубже.

Секта Людей-Рыб провозглашала неизбежность возвращения в океан. Ежегодно группы молодых людей собирались в разных укромных местах, погружаясь в медитацию, отправляя чёрные обряды, впадая в мистический транс, чтобы обрести в итоге сверхчеловеческую способность обитать под водой. Один из сыщиков, чьи показания попали вскоре в Федеральное Бюро Расследований, утверждал, что ради обретения духовного совершенства,  пренебрегая тем, что ничтожно и преходяще – целые состояния, бывало, переводились на счёт Общины (на имя распоряжающейся ими Жрицы) – наступал,  наконец, день Великого Крещения. Вся Община с песнями и танцами отправлялась на берег (чаще всего морской) и коллективно ныряла в воду.

Большинство ныряло добровольно, но некоторым требовалось помочь, а в отношении особо упрямых использовалось  привязывание к ногам грузов. Очевидцев церемонии никогда не бывало. Порою лишь негостеприимное море выбрасывало парочку вздутых, непригодных для опознания тел на живописные берега Флориды или Мексиканского залива. Родные, которые раньше получали от членов Общины письма, исполненные энтузиазма, не догадывались, ясное дело, о грядущем Великом Крещении. В  последних письмах, которые Сьюзи время от времени отправляла своим единоверцам, речь шла о далёком путешествии, в котором легковерные американцы не находили ничего подозрительного.

        Впрочем, госпожа Уотерс на месте не задерживалась. Обычно  в тот же день она меняла адрес  и фамилию и снова обращалась к кандидатам, желающим вернуться в глубины пра-океана. Возможности гипноза на расстоянии помогали ей заниматься своей деятельностью долго и успешно. Её рекламный девиз «Жизнь вышла из моря, и в море обретёт спасение»  не возбуждал подозрений. А совместная жизнь компании молодых людей, пропагандирующих совершенство тела и души, была без возражений одобрена в демократическом обществе.

        Рифом, на который наткнулась наша русалка, да и не рифом, а так, рификом,  - оказался Джини Хантер, молодой репортёр одной из малоизвестных газет штата Пенсильвания. Хантер был спортивным обозревателем, адвентистского вероисповедания, серьёзно относящийся к своим обязанностям. Одной из них была опека над сестрой Рэйчел. Родителей давно не было в живых. Пока Рэйчел была достаточно мала, чтобы слушаться тётки и поверять свои проблемы брату – хлопот было немного. Однако позднее, когда редакция стала посылать Хантера на панамериканские игры, на первенства мира и олимпиады, отправка Рэйчел в элитарный колледж  показалась простейшим выходом. Джини не обращал внимания, что, начиная со второго  года учёбы, стал получать письма не из университетского города, а из курортных местечек Калифорнии, и что в них часто упоминались вода, рыбы, знак Водолея и т.п. Забеспокоился только тогда, когда письма перестали приходить вообще.

        В колледже ему сообщили, что госпожа Хантер не появлялась здесь с октября, соученицы ничего не знали о её местопребывании,  сообщили только, что в прошлом году Рэйчел много времени отдавала тренировкам в плавании. Неприятно удивлял  факт полного опустошения личного счёта и исчезновение во время её краткого визита домой шкатулки с семейными драгоценностями.

        Тётка, склеротичная и полупарализованная, знала лишь то, что Рэйчел  появилась однажды майским днём на пару часов, покрутилась по квартире, передала привет Джини и исчезла. Была худой, бледной и казалась отсутствующей. На вопрос об успехах в учёбе ответила: «всё в порядке», а в туалете нацарапала заколкой для волос знак Рыбы. Была она уже, конечно, девушкой совершеннолетней и имела право делать что хочет, но когда прошло ещё полгода, и она никак не дала о себе знать, терпение у Хантера лопнуло. Он отыскал сестрины письма. Два последние пришли из Сан-Рафаэля, небольшого городка, расположенного у залива к северу от Сан-Франциско. В одном была даже фотография. Рэйчел, в гидрокостюме из серебристой ткани, напоминающем чешую, улыбалась на фоне рекламы пива. Позади расплывчато виднелись какие-то постройки.

        Уже на следующий день брат появился во Фриско. Ему потребовалась неделя, чтобы отыскать на побережье местечко Сан-Рафаэль, в котором была сделана фотография. С помощью дорожных указателей нашёл старый полуразвалившийся пансионат неподалеку от моря. Обшарпанная вывеска сообщала, что объект продаётся, но тип с бензоколонки утверждал, что, хотя официально никто не обращался по поводу аренды, ещё недавно там обретались группы молодёжи, пост-хиппи, сторонников освобождения Индии, натуристов и прочих вегетарианцев.

        Джини показал ему фото Рэйчел. Сперва заправщик согласился взглянуть на  девушку, но затем потерял  желание разговаривать об этом, отделывался от журналиста односложными восклицаниями, толкуя что-то о плохой памяти, о великом множестве виденных им лиц. Явно лгал. Если Рэйчел долго пребывала в этом заброшенном доме, он должен был её видеть. И Джини вломился в дом.  «Вломился» – сказать так было явным преувеличением для данного случая, он попросту вошёл, так как ни одна дверь не была заперта.

        Скорее всего, сезон закончился, потому что ни одного незаконного жильца не обнаружилось в большом двухэтажном здании, запущенном и грязном. Хантер нашёл там неисчислимое количество следов пребывания разных обитателей: банки из-под пива, кока-колы, окурки «косяков» с травкой, пустые ампулы от шприцов, газеты. Все они, однако, были довольно недавними. Кое-где в этом полуразрушенном доме Джини заметил свежую штукатурку. Кому, Боже правый, понадобилось штукатурить эту чужую развалюху? Под штукатуркой не обнаружилось ничего интересного. Если там раньше и было что-то нарисовано, то потом соскоблено до самой бетонной основы. Только на чердаке, на одной из некрашеных балок, он заметил нацарапанный гвоздём знак Рыбы.

        Кроме бензоколонки, у пансионата было немного соседей. И все отличались спартанской неразговорчивостью. Наконец, одна старушка после долгих расспросов припомнила группу молодых людей,  которые жили в пансионате и творили всякие гадости. Какие именно, не смогла ответить. Но была молодёжь чистоплотной, не воровала, очень любила бегать и купаться голыми. Потом уехали. Полгода назад уехали.

        Хантер сходил на пляж. Обычный дикий берег, грязный и неухоженный. Стоял плакат, предостерегающий от купания. Впрочем, и погода была неподходящей, ветреной. Помогать  Джини стал коллега по студии, посвящённый в детали этого сенсационного дела одним из местных газетчиков. Когда они убедились, наконец, что последняя весточка от Рэйчел была в конце мая, Лео открыл личную картотеку убийств, похищений и несчастных случаев.

        - Вот это любопытно, - пробормотал он. - Во второй половине июня именно в этих местах выловлены трупы  более чем  десятка молодых обнажённых людей. Едва удалось идентифицировать только четверых. Это были преимущественно дети из благополучных семей, которые покинули родные места и шлялись по стране в поисках приключений.

        - А остальные? – спросил Хантер.

        - В этих местах ежедневно пропадает без вести больше десяти  человек, трупы находят полуразложившимися, и ни в ком из них не удалось опознать кого-либо из пропавших без вести.

        Наутро в полицейском архиве ему показали кучку предметов, обнаруженных при утопленниках. Золотая цепочка со знаком Водолея. Колечко. Часики. Перстенёк… Этот перстенёк он тут же узнал! Сам купил его для Рэйчел на  шестнадцатилетие.

        Лео считал, что группа молодёжи после употребления наркотиков отправилась на ночное купание с трагическим исходом, и не склонен был доискиваться каких-то более таинственных обстоятельств. Когда они обнаружили место гибели Рэйчел, в полиции показали им потрясающую фотографию тела после двухнедельного пребывания в воде. Лишь  красивые рыжие волосы остались теми же самыми…

        Только годом позднее, во время теннисного турнира в Сан-Антонио, благодаря случайно прочитанному репортажу о религиозных общинах штата Техас, Хантер натолкнулся на сообщение о секте Людей-Рыб. Расспрашивая о подробностях в редакции еженедельника, он узнал, что речь идёт о небольшой группе молодёжи, осуществляющей постоянные физические и психические контакты с водой.

        - Это намного полезней для здоровья, чем давние хиппи. У них хорошенькая жрица, госпожа Крафт. Похожа на чемпионку Луизианы 1958 года в произвольном стиле, - сообщил ему местный коллега по профессии.

        И всё было бы в порядке, если бы не специфический обычай рисовать рыб на фирменном значке.  Подобно медальону на цепочке Рэйчел или в заброшенном пансионате над заливом Сан-Франциско.

        В ближайшем городке с богобоязненным названием Корпус Христов, неподалеку от одной из тысяч лагун, разбросанных по всему участку  побережья Мексиканского залива, находится обширная, заброшенная ферма, напоминающая телевизионный Пандерос.

        Время было предвечернее, когда молодой человек в потрёпанных джинсах появился на террасе, иллюминированной  цветными фонарями. Сопутствовали ему две девушки-телохранительницы. На террасе, погрузив голову в наполненную водой ванну, стояла на коленях обнаженная женщина, с которой время обошлось неслыханно милостиво, сохранив ей тело двадцатилетней. Вокруг ритмично раскачивались молодые люди, опрятные, коротко стриженные и нагие. Из громкоговорителя плыли звуки волн, набегающих на песок, и тихий шёпот не то молитвы, не то песни без мелодии о жизни в праокеане, воде, бесконечности, воде, счастье, воде…

        Кроме охранников, вооружённых автоматами, никто не обратил на прибывших внимания. Погружение жрицы длилось долго, минут пятнадцать, наконец, она подняла голову. В отличие от молодого тела, её возраст легко можно было определить, видя неестественно белые, дряблые щёки и морщинки вокруг зелёных, как у змеи, глаз.

        - Кто вы? – спросила она.

        - Странствующий в поисках смысла.

        - Кто тебя прислал?

        - Судьба, упрямо играющая нашими земными телами.

        - Воду любишь?

        - Вода есть начало и конец всего.

        - Вижу, ты читал мою книжку, - заметила госпожа Крафт.

        - Она всегда со мной!

        Приверженцы очнулись. Чуть ошалевшие, немного сонные. Парами, ласково обнявшись, удалялись вглубь здания.

        - Хочешь испить из моего источника? – спросила жрица.

        - Жажду погрузиться в твой источник!

        Ночь провели вместе. Джини никогда не встречал такой великолепной женщины. Она была раскрепощённым буйством и воплощённым безумством. Тем не менее он ни на миг не забывал, что госпожа Крафт (или, как мы знаем – Сьюзи Уотерс) виновна в смерти Рэйчел.

        Он остался на ферме. Втянулся в ритм тренировок, медитаций и игр. Жизнь бежала легко и казалась одним сплошным праздником. Здоровая, натуральная пища (Община имела корову и три козы), простые развлечения и ощущение беззаботности заполняли тёплые, солнечные дни. Джини поддался этим убаюкивающим чувствам, не теряя при этом бдительности, но каждый день как будто показывал, что его опасения безосновательны. Жрица требовала, конечно, послушания. Запрещала поодиночке уходить с фермы, имела личную охрану и, вероятно, личных осведомителей, но к тому же была так ласкова, так сердечна… Он едва не влюбился в неё.

        Хантер тоже не покидал фермы, однако имел при себе миниатюрную рацию, по которой связывался со своим приятелем Фрэнком, коллегой из отдела водного спорта, который квартировал поблизости. Рацию эту Джини прятал на задворках в трухлявом пне и обычно пользовался ей по вечерам.

        Сначала ему трудно было воспринимать философию Людей-Рыб всерьёз – считал её излишне аллегорической. Однако по мере продолжения странного курса жрица становилась всё более недвусмысленной.

        - Через очищение тела мы придём к совершенству, - говорила она, - а совершенство от нас - на расстоянии вытянутой руки, - и она показывала руку. Возможно, это был трюк, но она действительно способна была находиться под водой часами (Хантер не считал, что он в гостях у Русалки), парить над землёй или протыкать тело насквозь вязальными спицами. А ещё она любила деревья, змей, и прежде всего – воду.

        «Когда мир сгинет в атомном пламени, только в море найдём спасение» - таков был её главный девиз. Всё больше молодых уверялось, что и они смогут достичь подобной способности. Охотно отписывали  Общине своё имущество, из кратковременных поездок домой привозили драгоценности и наличные деньги. Приближалась самая короткая ночь в году. Ночь Крещения и испытаний. Хантер уже знал довольно многое, но хотел довести дело до конца. Пробы пищи, которые он передавал Фрэнку, показывали при анализе всё большие дозы наркотика, делающего человека безвольным и легко внушаемым, с угасанием интеллекта.

        Утром в канун Святого Яна (как адвентист, в святых он не верил, но в секте Людей-Рыб ему пришлось забыть даже о священной субботе) начались события. Сьюзи собрала  Общину, воспроизводя через громкоговоритель рёв бушующего моря.

        - Чьё это? – спросила она, размахивая мини-рацией. Никто не отозвался. Назначенная публичная исповедь тоже не выявила виновника. Джини благословлял тренировки воли, благодаря которым даже читающая мысли Русалка не почувствовала в нём изменника. Надеялся, что Фрэнк, имея на руках столько доказательств, вызовет помощь. Однако миновал полдень, а ничего не происходило. Во время послеполуденной медитации, когда жрица снова погрузилась в ванну, а большинство верующих впало в оцепенение, Хантер отступил из круга назад. По обнаруженной ранее тропке через заросли он покинул ферму.

        До палатки Фрэнка было километра два. Но так далеко бежать не потребовалось. В двухстах метрах от фермы он наткнулся на голое тело, густо облепленное техасскими муравьями. Фрэнк был мёртв уже несколько часов. Джини потерял голову. Хотел бежать, но скоро обнаружил, что бежит в сторону фермы. Хотел повернуться. Напрасно. Рядом с ним возникла Фарах, длинноногая охранница с автоматом.

        - Где таскаешься во время Большого Сбора? – рявкнула она, обнажая великолепные по-хищному зубки.

        - Отходил помочиться, - соврал он неумело.

        Охранница приказала вернуться в круг. Кажется, она тоже слегка нервничала. Как он уже понимал, охранницы входили в Общину только формально. В собраниях не участвовали, питались отдельно, заодно с Русалкой, тем самым избегая наркотического дурмана.

        До полуночи он и не мечтал вырваться из толпы. Ему едва удалось притвориться жующим пищу, которая должна была содержать усиленную порцию наркотиков. Около двадцати часов вечера все впали в сон. Все, за исключением Сьюзи и охранниц. Притворяясь спящим, Джини из-под сомкнутых век наблюдал, как охранницы поспешно снимают светильники. Пакуют всё имущество; личные вещи верующих тоже сносят в машину. Старательно обыскивают дом. Только бдительная Фарах стояла неподвижно на страже и следила за спящими вповалку людьми. Побег в таких условиях представлялся безнадёжным делом.

        Сигналом к пробуждению послужил шум волн и запись криков чаек. Все вскакивали, необычайно возбуждённые.

        - Уже время, - призывала молитва.
«Час Великого Крещения,
погрузимся в пра-океан,
пусть примет нас в свои хрустальные объятья,
вернёмся в природу,
будем в воде,
будем водой».

        А потом начался сумасшедший бег сломя голову.

        На бегу все срывали с себя последние одежды. Её потом собирали охранницы. Легче пёрышка, как астронавты на Луне, они взмывали на бегу, стремительно летели к пляжу.

        - Мы легки, мы совершенны, мы ловки, мы бессмертны, - раздавались слова заученного гимна.

        Прямо у воды Джини упал на бок, в кусты. Во время гонки он держался среди других, и ни одна из охранниц  не заметила его побега.

        Несколько десятков молодых людей тем временем вбежали на пляж. Море было неспокойным. Тёмным.

        В трансе все попрыгали в воду. Крики радости заглушал гул прибоя. Вдруг на скале появилась Сьюзи. Нужно признать, она удачно выбрала эту бухточку. Она была невидима, ни с открытого моря, ни с суши. Сьюзи держала в руках мощный прожектор. Осветила им купель.

        Некоторые из верующих, должно быть, несколько отрезвели, потому что пытались плыть и взывали о помощи. Двоих выбросило на скалы, но там уже ждали охранницы, вооружённые длинными баграми. Отчаянно кричавших пловцов они цепляли за ноги железными крюками. А потом случилось нечто, чего Хантер не мог понять. Сьюзи прыгнула в воду, и он мог бы поклясться, что вместо ног у неё теперь был хвост, покрытый рыбьей чешуёй. Прыгая по волнам, она сумела одолеть  накатывающиеся валы.

        Вдруг она обернулась. Подняла правую руку и вскрикнула гортанно. И случилось нечто невероятное. Пять охранниц бросили багры, начали кричать и размахивать  руками. Это был крик ужаса, отчаяния, боли. Крик человека, которого обманули и который не мог понять, почему. Хантеру казалось, что всё это снится ему. Бегающие по пляжу девушки начали уменьшаться, голоса их звучали всё пискливее, тела темнели. И одновременно стали отрываться от песка. Руки их покрылись перьями, тела сделались карликовыми, а крики превратились в обычные вопли чаек. Ещё мгновение, и вся стайка жалобно закричала над волнами, которые поглотили верующих.

        Джини убежал.

        В придорожном мотеле он записал свои показания на магнитофон и отправил запись на адрес Федерального Бюро Расследований. В ожидании междугороднего автобуса отправился немного поспать. Получил уютный номер на третьем этаже. Поскольку просил себя разбудить, администраторша позвонила ему в половине седьмого утра. Никто не отвечал. Горничная убедилась, что ключ торчит в замке изнутри. Пришлось взломать дверь.

        Редактор Хантер лежал одетый и обутый на дне наполненной ванны. Смерть наступила путём утопления. Никаких причин и видимых следов насилия обнаружено не было. Только живущий по соседству  старичок утверждал, что около шести часов он видел вылетающую в окно стаю огромных чаек.