Михалыч

   Штанга грохнулась более, чем с двухметровой высоты. Затянутые "пятнадцатки", выждав мгновенье, набрав как можно больше воздуха в свои стальные лёгкие, завизжали высоко и громко, не боясь сорвать столь  же металлические связки. Затем, истерично успокаиваясь и  вздрагивая, покатилась по гладкой резине транспортёрной ленты, которой был обтянут соревновательный помост.
  - Что бездельники?!...
  От неожиданности я вздрогнул.
  - Лень что  ль затянуть блины замками?
  Боднув головой воздух, рассыпая словно бисер, обильно льющиеся пот,  глянул на незаметно подошедшего старикана, лет семидесяти пяти, а может и поболее.
  - Михалыч?! - приветливо вскинул измазанную магнезией руку.
  - Во - во-о-о-о... Одно слово - бездельники! Вам  бы, каждому по лопате и в поле: цены  б не было! - язвительно добавил он.
  Вместе с тем, в глухом, словно доносящимся из рассохшиеся бочки, и поэтому изрядно скрипучем голосе, чувствовались уважительные нотки. Сразу было видно, что силу он любил и разбирался в ней. В его фигуре, некогда могучей, и сейчас похожей  на перевитый узлами, пусть корявый, но по - прежнему мощный ствол кряжистого дуба.
  Крупная, с редкой в его годы проседью голова, с тяжёлым, словно вырубленным из того  же дуба, подбородком, низко въехала в круглую, некогда очень широкую грудь.
  Глаза небольшие, всегда смотрящие тяжело и мрачно, при вояжах в наш зал оживали и молодцевато загорались.
  Всегда низко опущенные уголки сизого рта  довольно взлетали.
  Здесь, в пропитанном потом и едким "Апизатроном" воздухе, он как бы малость оттаивал душой.
  ... Как появился, дед в нашей общаге, никто не помнит. Наверно сжалилась "комендантша" над бездомным стариком и впустила на свой стах и риск пожить в подвальном помещении, находившемся рядом с нашим, отделанном своими руками, залом тяжёлой атлетики.
  Хотя, чуть позже после нашего знакомства, он рассказывал, что, мол, здесь, совсем рядом, на СМУ - 15 - живёт его сын, и что он, совсем не жалует своего отца. Не знаю, что произошло между ними, но пару раз, он предлагал нам, настучать по"балде", беспутному сыну - для вразумления, на что мы беспечно отмахивались.
  Жил он, как я уже сказал в подвальном помещении. Здесь - же, рядом, находился душ и множество, по обе стороны длиннющего коридора, больших и малых комнат.
  Его комната, самая большая и тёплая, вся перевитая трубами и кранами теплосети, всегда была чистая с аккуратно заправленной кроватью. Здесь  же он ремонтировал поломанную мебель, шил на ручной швейной машинке из грубого дерматина  обнову взамен прохудившийся.
  По - стариковски рано вставая, подметал аллейки, площадки и дорожки возле общежития. Подметал и у столовой, которая открывалась для своих рабочих столь  же рано.
  Столовских он не любил.
  - Твари! - говорил о них коротко и веско - Одно слово - твари!
  Наверное, неоднократно ловил их, когда, как он говорил, разбодяживали сметану. То, что они её разбавляют , знали все и давно - без Михалыча. Но он был первым, кто их поймал за этим "житейским" делом. Потом ещё долго по свету ходила байка, что он, мол, наткнулся на записку, оставленную вечерней сменой: "Маша, сметану не разбавляй... Я уже разбавила..."
  Один вид их белых халатов вызывал у него долгие приступы гнева и ненависти. При встречах с нами о себе он рассказывал весьма скупо, чувствовалось, что жизнь его не баловала и поэтому, на неё он всегда смотрел мрачно и молча,  исподлобья. А если и говорил, то грубо и чаще матом. "Твари" - это похоже, было его любимое словечко.
  Но к ребятам нашей секции относился хоть и грубо, но по отцовски снисходительно и с некоторыми нотками уважения в голосе. Вот и сейчас:
  - Виктор, Ты что думаешь, я шучу-у-у-у! Да с такой силой, знаешь, каким был бы стахановцем! Затем, обречённо махнул крупно и длинной рукой, может из - за того длинной, что спина сутула.
  - А-а-а-а! Одно слово, без-з-здельники!
  И уже ни на кого не глядя, плоско переставляя, почти не поднимая больших ступней в самошитных тапочках, тяжело ими шаркая, направлялся в свою богадельню.
  Скоро подоспела и мне пора жениться. Пришлось съезжать, из ставшего родным за долгие годы общежития. За жизненной кутерьмой, как - то потерял из виду Михалыча. А потом и вовсе забыл. Лишь спустя годы  вспомнил, но никто из бывших друзей - товарищей не знал, как закончил свою жизнь, этот удивительный, но с такой перекорёженной судьбой человек.
  Почему говорю "окончил"... Так ведь мне самому теперь катит седьмой десяток! Его "Ну что, бездельники?" -  слышу порой явственно и сейчас, когда в очередной раз прокручиваю в голове бесконечную плёнку жизни, задавая порой вопрос:
  - А чем мы отличаемся от того обломанного жизнью старика  Михалыча?...

       17 августа 2012 г.
       с. Чапаево