Происхождение прямохождения

Вот так бывает други моя и сказ складывается от задачи трудной. Ибо не вообразимо постичь кабы зверь темный на обе ноги встал. И что повлекло лохматого с древа пышного на земь Божия ступить и палку отдельну от ствола в лапы взять? Умы немецкие тако рассуждали: облизьяна дикая встала на обе лапы задние, дабы руки освободить, так как диалектиченской закон развития натуры к труду честному призывал в века незапамятныя. Однако тут противоречия мы видим, задачу не простую, ибо закон диалектический был положен уж после вставания на ноги. Аки когда палки да камушки да прочее были в сложныя механизмы и машины переделаны. Отсюда и у народа христианского времячко свободное для досуга образовалось. Так выходит, други моя, что законы те писаны после прямохождения были, али как? Отсель и неясно та истинная причина вставания зверя на ноги задние. То ли палка была вперед взята, то ли освободил длань черную зверь для труда после выпрямления тела. Так что вперед было? Ежели послухать ученых наших, да иноземных, выходит так. Зверь лесной и сегодня без труда палку подымает и машет ею, отгоняя соперников или сбивая плод, но полностью не встает на задния, зараза. Все одно, отмахав, обратно руки к земле его тянутся. Отсель и следует, что не можа орудие трудовое первопричиной природы человеческой быть. Вот и выходит, знать, что зверь облизьянской исперва на лапы задние встал, а уж орудовать стал после. Тут ума недюжего следует поднакопить, аки более сложную задачу решать.
И не вече тут и не думу боярску собирать, но конгресс научный с иноземцами, да с прожектом на простынь белую, дабы линии и цифири узреть, чтоб науку ту сложную постигнуть, веру в Господа тем укрепив. И перво-наперво вопрос возникает – а какого лешаго на лапы задния вставать, ежели от веку и отроду на четырех бегал? А вот и говорят умные, что облизьяна древняя вообще к земушке-матушке не привычна была. Все время карабкалась по ветвям, да перепрыгивала в поисках плодов и гнезд. А еще говорят, что лесов во времена те произрастало обширно по всей земле Божьей, обособливо африканской. И видимо-невидимо. И пород облизьянних была тьма. И случилося так вдруг, что погорели леса те, поредели на территориях обширных. И породы облизьяньи многие на земь Господню вступили вынужденно. Но самое важное в том, что ни прямо ни горизонтально те племена к земле соотноситься не могли полностью. Ибо к древам высоким привыкши. Да и жрать на просторах погорельских было нечего. А жрать то они аки любили, ибо величиной и массой мозга не были обделены. А мозг, говорят умныя, ой как лихо силушку забирает! Вот и стали племена те кто как – кто травку пощипет, кто корешок, кто косточку от антилопы оставшуюся очистит, кто мышонка да призадушит, а иные и до берегов доходили – а там склязи морской видимо-невидимо. Вкусно? То-то...
Но зачем же встал зверь на пятки свои? Тут умы из другого крыла, ботаниченского утверждать вздумали, что перво-наперво после пожаров травы волюшку жалуют. А уж травы высокие бывают в саваннах тех! – ничего и не видать из-за них, коль на карачках находишься. Ни еды, ни близких, ни хищных. А хищных по саваннам бродило ой как много! И все страшные. И вот други моя, кака задача в том месте была? Надо было все время глядеть в оба. Надо было видеть обстановку в округе, да бдить. А каки на карачках то? Как на четверых лапах отстоять территорию перед лицом нужды и опасности? Вот и потребовалось вытягиваться в полный рост. Вот вам и выправка человеческая. Вот и лапы теперь две свободные болтаются вдоль стана, те которые для хватания ветвей предназначены. Вот и бери – палку, кость, камушек – что по душе? А коли племен много было, то и вышло так, что травоядные и глупые вымирать стали пред напором всеядных, ловких умом и телом. Но и тех много было. Бегали они по саванне, палками махали, да бросались камнями друг в дружку. Стали одни племена другие оттеснять, землю захватывать. И вытеснили потихоньку травоядных да умом прискорбных.
А коли всех и перебьешь, кто отпор дасть? Свои же, кто соседские племена-княжества организовывал, а пропитание имел такое же. Конкуренсьон, прости Господи. И пошла с тех пор борьба лютая, за существование... А кто в той борьбе выгоду-то имел? Да у того, у кого стая была сплоченная, сильная. Где поколения новыя старости помогает, да уму разуму от него набирается соответственно - каку палку лучше выбрать, да каков камушек приберечь. А у кого с поколениями лады будут? Да у тех, други моя, которые энто дело уважають. Те племена, кто энто самое еть любили, те и выжили. Тако стало быть..
Вот и с другого крыла – зоологическаго замечають, что развитие животнаго мира шло от простых форм к сложным, отсюда и потомство - от множества к единичным. Отсюда и качество потомства выигрывало. Чем крупнее и мозговитее зверь, тем меньше чад у него, и тем более сроку надобно на воспитание. Не то, что у какой селедки или лягухи безмозглой — бросит икру и Бог с ней, пиши приветики. То R-стратехия, не наша. Наши-то о чадах особливо заботились. Это вам не тити-мити. И выходит: чем продолжительнее воспитание, тем потомок силен и умом и телом буде. Ну уперлась эта линия в К-стратехию. Вот рождает мозговитый облизьянин одного чада в два-три года, а вдруг напасть? Леопард страшный или хворь кака приключается? Тут как? А тут снова зоологиченскае крыло вещает, мол, успеет то племя благословения Господне снискать, которое енть любит круглогодично, без перерывов, как у остальных зверушек. Чтобы чады малые копошились в племени в количестве достаточном. И пусть матери сидят у огня, играя и целуясь, с малышами, а мужичье бегает по саванне, силушку испытывая во благо рода своего.
Вот и к заключению идем, други моя, сего трактата. Вот и выводы для антропогенеза можно сделать. Вот первое – прямохождение было вызвано внезапной сменой ландшафта земли Африканской. Вот второе – выживание породы единственной человеческой было следствием страстности круглогодичной. А третье? Третье в том, что мозг завсегда большой у предка-облизьянскаго от века эволюционнаго. И ежели не деревья с ветвями, да цветами яркими, да плодами разными, да зверьками, да гнездами, да опасностью расшибиться о твердь Господню, не бывать мозгу сложному и человеку на земле тоже. И слава Богу.