Дневник V 24 Живу Мариной Цветаевой

Дневник V – 24 Живу Мариной Цветаевой

25 марта 2002 г.. Говорила с братом Германом. Он стал мягче.

26 марта. Была у Бори Талесника. Он стар и болен, ничего не делает со своим телом, чтобы поддержать его. Пожатье руки у него слабое. Что-то угасло в нём.Он не адекватен, думает о том, как бы ему попасть на Пасху в храм. Лена с ним ласкова, он целиком зависит от неё. Он не понимает своего тяжелейшего состояния.

27 марта. Издатель берёт у меня деньги за проданные мои книги. Он сказал, что в красном берете я, действительно, похожа на средновекового юношу, на пажа. «Наконец-то Вы меня увидели!», - сказала я ему.

28 марта. Брела по Староконюшенному переулку, вышла на Арбат, положила деньги в кепку девушки, собирающей для певца, певшего не блатные песни.

29 марта. Сидела в Александровском саду под лучами тёплого солнца. Трава из земли ещё не вылезает. Видимо, знает своё время.

Смотрела интересный фильм с почти некрасивой французской актрисой. Она носила только белую одежду. Шарм у неё невероятный.

31 марта. Ира Ж. слушает перед сном мои песни, тексты поэтов ей нравятся, музыка моя им соответствует, а всё вместе из какого-то другого мира — своеобразно, необычно.

2 апреля. Снег, обновивший город. Гулянье по Москве.

3 апреля. Сна нет, стихов нет, любви нет.

5 апреля. Отдала знакомой часть своих стихов, чтобы она на компьюторе их напечатала. Их у меня оказывается бездна.

Читаю «Записные книжки» Марины Цветаевой. Она упивается любовью к ней дочери Ариадны. Марине не хватало на земле любви. В ней был огонь больший, чем в других душах, она здесь мёрзла, не находя отклика, ведь отнюдь не все могли понять её и вместить.

Но Ирина, её погибшая от голода дочь? Как «дефективная девочка» могла родиться у гениального поэта?

6 апреля. Видела свою старую любовь Алика Бобровского. Он узнаваем, хотя у него седая голова и седая борода, светлые глаза, которые стали меньше, чем в молодости. У него розовая кожа на лице и почти нет морщин. Он крупный, высокий мужчина. Я на концерте в Консерватории сидела за спинами Алика и альтиста Стаса Понятовского, изредка перекидываясь с ними репликами. Странная энергия шла ко мне.

Алик, пробегая мимо меня с пальто в руках, сунул мне в руку леденец в обёртке. Жест иногда важнее дара.

Витя Мамонов очень постарел, синие его глаза стали зелёными.

8 апреля. Я спросила Виталия: «Вы часто смотрите на небо?». «Теперь смотрю чаще». «Вы хотите быть гением?» Он ответил положительно. Я сказала ему: «Будете» и стала рассказывать ему о Ломброзо и Отто Вейнингере. Они писали о гениях.

Звонила Мирослава. Она говорит о моей книге "Слова...": «Таких книг нет. Таких книг не пишут. Такая откровенность, ожидание любви, ожидание счастья... так об этом написать открыто, просто. Ну как-то она (книга) была мне понятна, такая близкая. В молодости человек бывает погружён в отчаяние. Какая у тебя была счастливая молодость, с какими людьми тебя Бог сводил... У тебя прекрасный стиль. Своеобразная книга, искренняя, легко читается».

Эту книгу писала, возвращаясь из гостей или Консерватории 19-тилетняя девочка, которую измучили не родные люди, с которыми ей пришлось жить шесть лет почти в аду. Они способствовали, в ней проявившемуся, комплексу неполноценности, она была не уверенной в себе, униженной, очень зажатой, не обладала хорошей памятью. Она фиксировала то, что ей приходилось наблюдать.

9 апреля. Пренебрежение людей к родимой земле, милой природе, к травам, деревьям. Век варваров. Чудовищные помойки везде по дорожкам, вдоль водохранилища. Я гуляла в парке....

Ира Бусарова о книге моей: «Я нашла кучу замечательных мыслей. Она трогательна. Совершенно замечательная. Она интересна своей непосредственностью, личными переживаниями. Главное её достоинство — субъективное ощущение жизни».

Мои ранние стихи об Андрее Г., с которым меня разлучила два монаха, выгнанные из Лавры:

Ты будешь плакать, тьмой объят,
Часами вспоминать, молиться.
И дружба наша будет длиться,
Пока и нас не разлучат.

10 апреля. Снился мой старый друг Толя Салымов. Предлагал мне руку и сердце. Он был наяву ко мне добрее всех мужчин, вместе взятых.

Стихи о нём:

Жизнь сонным яблоком по утренней росе
Скатилась. Чувства ждут покоя.
Очередный отказ от всех иллюзий.
Мировозренья, города, иное –
Все обстоятельства навстречу этой встрече

Явились. Обрубаю руки себе. Опять маячит
Впереди разлука. Не Тристан с Изольдой
С тобою мы. Просить тебя у жизни
Я не смогу. Но то, что ты успел мне дать,
Ценнее всех даров предшественников прежних.

Мои ранние стихи:

Любимой осени черты,
К земле прильнувшие листы,
Летящие над головой,
С ума сводящие порой.

Как сердцу плакать перестать,
Когда идёт за ратью рать,
И беснования печать
На многих отразилась лицах?

Я снова падаю листом
С тоской пронзительной  о нём
С высот Синайских.
Подожди, уже светлеет впереди.

11 марта. Люди живут земной жизнью. Им непонятны мои размышления, полёты в веках и эпохах.

12 апреля. Живу Мариной Цветаевой. Общее у нас с ней — жадность к жизни, влюбчивость, любовь к любви, к очарованию.

Разное в нас то, что я не позволяю себе то, что позволяла Марина. Но, может быть, её вулканы сильнее моих, и она не справлялась с ними.

Ранние стихи мои:

Целую розы сквозь туман
Дней одичалых. Паутину
Лжи обрываю. Наш роман
Нелепый длится всё, невинный.

И вожделенной Палестины
Мне не увидеть. Я в плену.
Как иудей в толпе врагов,
Как Лазарь нищий дик, суров.

Мой рисунок.