Первый и последний

Один портной из иудеев, в своем деле большой искусник, имел мечту. Зело смелую по тем временам — хотел обшивать двор его императорского величества. Страсть как хотел, прямо-таки спал и видел себя в качестве придворного портного.
А однажды услышал: собрат по ремеслу, царский портной, которому он завидовал денно и нощно, приказал долго жить. Преставился, рай ему на небесах.
Портной этот, из иудеев, понял: фортуна дает ему шанс, надо действовать. Покланялся своим богатым заказчикам — одному, другому, с их помощью завел знакомство с камердинером царя, упросил — за приличную мзду, понятно — дать ему на одну ночь, только лишь на одну, государев мундир. Вместе с сыновьями-подмастерьями тот мундир распорол, изготовил по этой мерке новый крой. А государев мундир снова сшил и вернул. Все чин-чином.
Вскорости было объявлено что-то, по-нынешнему выражаясь, наподобие конкурса. Поскольку такая, опять же по-нынешнему говоря, вакансия. И портной этот самый — конечно же, не без робости, не без страха иудейска — понес во дворец готовый мундир на царя-батюшку. Мундир-загляденье!
Показали царю. Тот удивился, пожелал примерить. Идеально! Позвали портного, царь спросил: «Как же это ты, без примерки, сумел так точно сшить?»
Деваться некуда — пришлось рассказать, как дело было. Царь не рассердился — ценил правдивых, умелых, предприимчивых. И тут же назначил его своим личным портным.
Говорят, то был первый портной иудейских кровей при русском дворе. Кое-кто, впрочем, утверждает: и последний.